Лукин несколько подотстал, пару раз оглянулся, но улица за ними лежала тихая и темная. Свет горел только в нескольких окнах высившейся за рекой громады Дома правительства. Они свернули в глубь дворов, пошли лабиринтом подворотен. Неожиданно Сергей Сергеевич остановился, обернулся.
— Лукин, неужели это ты, Лукин! Не могу поверить! — Как-то неуверенно он шагнул вперед, обнял Лукина, поцеловал три раза. — Живой, действительно живой!
Где-то над их головами хлопнула рама, и мужской бас пообещал оторвать голову каждому, кто помешает ему спать.
— Трудовому человеку завтра в первую смену, — разорялся мужик на всю улицу, — а шелупонь недобитая шляется по ночам, спать мешает! Мать вашу перемать!
— Пошли отсюда! Пошли быстренько, — заторопил Телятин. — Не дай бог милиция!
Взяв Аню за руку, он почти побежал в ближайшую подворотню. Лукин следовал за ним, удивляясь проворству уже немолодого человека. «Только мне этого и не хватало, — бормотал Телятин на ходу, — если в институте узнают, пиши пропало! Говорил же, не надо ходить, так нет!»
— Да что вы так волнуетесь, — догнал его Лукин. — Ну, милиция, ну, скажете, кто вы есть, — и все дела!
— Слушай. — Сергей Сергеевич даже остановился. — Ты что, с луны свалился? И вообще, что ты здесь делаешь?
— Да то же, что и вы, — записался вот в свидетели истории. Вы меня в чем-то подозреваете?
— Да нет, что ты. — Телятин вытер со лба пот. — Знаешь, нервы разыгрались. Ты прости меня, Лукин, я ведь не хотел! Вообще-то ты где обитаешь? — продолжал Сергей Сергеевич, отдуваясь. — До первого трамвая далеко, пойдем к нам, мы тут совсем рядом, посидим — старое вспомним… Ведь есть что вспомнить, а?
Телятин приобнял Лукина за талию, повлек с собой. Лукин не сопротивлялся.
— Я ведь сегодня только приехал, — говорил он, стараясь идти в ногу с Телятиным, — вот и решил взглянуть, что тут у вас в столице творится…
— Вот и хорошо, вот и слава богу! А мы ведь, честно сказать, тебя похоронили. Из лазарета передали, что умер.
— Почти, — усмехнулся Лукин. — Правда, дырку во мне сделали изрядную…
— Как же, как же, помню! Я ведь помогал тебя грузить на подводу, когда везли в лазарет…
Они остановились на углу сквера, оглядевшись по сторонам, быстро перебежали его открытое пространство и нырнули в подъезд бывшего доходного дома. Широкая лестница и коридор были темны. Стараясь не шуметь, они дошли до нужной двери, Телятин открыл ее на ощупь, впустил Аню и Лукина в душное чрево квартиры. В тусклом свете пыльной лампы Лукин успел рассмотреть висевшие в рядок три железных почтовых ящика и три звонка на косяке.
— Все воруют, — говорил тем временем Сергей Сергеевич, запирая замки изнутри. — Раньше тоже, конечно, воровали, но не так. Совесть была, да и меру знали…
Покончив с ответственным делом, Телятин прошел в конец узкого высокого коридора, отпер дверь комнаты большим, с массивной бородкой ключом. Представшая взору Лукина комната с первого взгляда напоминала мебельный склад. По-видимому, Сергей Сергеевич знал о производимом его жилищем впечатлении, потому что тут же коротко пояснил:
— Уплотнили! Раньше вся квартира была за нами…
Пока хозяева готовили поздний ужин — ставили чайник, резали хлеб, селедку и колбасу, — Лукин опустился в высокое с резной спинкой и кожаным сиденьем кресло и, закурив, с интересом принялся рассматривать атрибуты чужой жизни.
— Да, — спохватился Телятин, — я ведь вас, так сказать, и не представил… Аня, моя племянница, дочь моей покойной сестры. А это, Анюта, мой старый товарищ и, так сказать, коллега — поручик Лукин.
Лукин поднялся, поцеловал протянутую руку девушки.
— Я просто счастлив, что у штабс-капитана такая очаровательная родственница. — Он искоса посмотрел на Телятина. Сергей Сергеевич вздрогнул, в глазах его мелькнул какой-то детский испуг.
— Что вы сказали? Штабс-капитана? Ах да! Ну, извини, забылся. Мы ведь с ним не виделись больше десяти лет, — пояснил он Ане, — поневоле мыслишь понятиями того времени. Но, друзья мои, вы только подумайте, какая встреча!
На огромном резном буфете лежала стопка книг. Лукин взял верхнюю, прочел заглавие: «Физика электричества».
— Вы студентка?
— Нет, она, с позволения сказать, артистка, — ответил за Аню Телятин. — Книжка эта моя, я этим делом себе на хлеб зарабатываю. Анна у нас актриса от рождения, — продолжал Сергей Сергеевич, разделывая ножом селедку, — пока, правда, в основном «шаги за сценой» и «кушать подано»…
— Ну, дядя! Ты лучше про себя расскажи.
— Да, в общем-то, нечего и рассказывать. — Телятин выпрямился, посмотрел на Лукина. — Преподаю физику в Институте водного хозяйства. А что делать, жить-то надо, вот я и забился в дальний угол, чтобы меня никто не трогал. Уж больно время нам досталось поганое!..
Лукин как бы невзначай прошелся к двери, выглянул в коридор. Сергей Сергеевич завернул селедочную требуху в газету, вытер тряпочкой белые пухлые руки. Открыв створку буфета, он не без торжественности достал из его глубин чекушку, поставил ее на стол.
— Ты бы лучше рассказал о своем открытии. — Аня принесла стопки, протерла их концом полотенца. — Вы знаете, — обратилась она к Лукину, — я, конечно, плохо все это понимаю, но ведь он доказал, что Эйнштейн не прав! Дядя даже хочет написать ему письмо.
— Ну, не то чтобы доказал, — поиграл бровью Телятин, — и не то чтобы не прав, но есть кое-какие соображения… Ладно, не будем сейчас об этом, все надо как следует обдумать, просчитать. Да и куда спешить, когда речь идет о вечном. Давайте лучше к столу!
Рукояткой ножа он сбил с горлышка бутылки сургуч, острым кончиком поддел пробку, разлил водку по стопкам.
— За встречу, Лукин, за нашу встречу! Рад тебя видеть живым. — Телятин выпил, положил на хлеб кусок колбасы. — Мы ведь в последний раз с тобой виделись…
— Первого октября восемнадцатого, — подсказал Лукин. — Без малого четырнадцать лет назад. Станция Жутово, южнее Царицына. Славный, помнится, Сергей Сергеевич, был бой! Атаковали больше суток и все-таки взяли. Красная особая стрелковая дивизия — а драпали, как зайцы, побросали бронепоезд, эшелоны с провиантом, раненых! Вы, случайно, не член ВКП(б), я не растравляю ваши нежные чувства? — поинтересовался Лукин. — А то ведь времена меняются, а в анкетах про свое белое прошлое указывать не обязательно…
— Зачем вы это говорите? Вы хотите дядю запугать? — Аня подняла на Лукина глаза.
— Ну что ты, девочка, — успокоил ее Телятин. — Просто у нашего гостя такая милая манера разговаривать! А в анкетах я про Добровольческую армию действительно не указывал. Впрочем, пишу честно: до революции был преподавателем Академии Генштаба…
— Да у вас, Сергей Сергеевич, на лице написано, что вы человек сугубо гражданский! До сих пор удивляюсь, почему вы тогда оказались вместе с нами!
— Удивляешься? Странно… Мне казалось, что в этом был мой долг перед той страной, какую я привык называть своей Родиной… Не будем об этом. Расскажи лучше, как сложилась твоя жизнь. Я ведь даже не знаю обстоятельств твоего ранения!
Телятин поднял свою стопку, чокнулся с Лукиным. Лукин выпил водку глотком, запрокинув изрядно поседевшую голову.
— Как сложилась жизнь? — Он закурил, выпустил дым из угла рта, покусал верхнюю губу. — Наверное, как у всех… А ранили глупо, ранят и убивают всегда глупо. Вы, конечно, помните полковника Сотникова? Он приказал разобраться со стоявшими на путях эшелонами. Поднимаюсь в первый же вагон, открываю дверь купе… Я успел его рассмотреть. Красноармеец, совсем мальчишка, вся грудь в бинтах. Лицо белое как мел, глаза ну совершенно васильковые и от лихорадки блестят. У него даже не было сил поднять револьвер: согнул ногу в колене и положил на нее ствол. Я открыл дверь, он нажал курок. Все очень, очень просто. Потом госпиталь. Одесса. Не знаю почему, но уехать не смог. Пробрался в Самару, был грузчиком, сапожничал, удалось устроиться на курсы бухгалтеров. Образование, так сказать, позволяло. — Он криво усмехнулся, потянувшись за бутылкой, наполнил стопки. — Теперь, как видите, приехал, хочу попытать счастья в столице. — Лукин бросил взгляд на дверь, спросил: — Что-то не слышно ваших соседей. Я так понимаю, что их у вас двое?
— Ну, о них можешь не беспокоиться! Да их сейчас и нет. Пашка-пролетарий, — Телятин ткнул пальцем в ближайшую стену, — подался на заработки, завербовался на год на какую-то стройку и укатил, а ключ нам оставил, чтобы мы его интересы блюли. Он мужик неплохой, правда, пьет, ну да сейчас все пьют… Вторая соседка. — Он бросил короткий взгляд на Аню. — Она работает по ночам, приходит утром и весь день отсыпается. Тоже женщина неплохая…
— Да для тебя, дядя, все хорошие, прямо иисусик какой-то! Так и живешь с мыслью, как бы кого-нибудь не обидеть. Проститутка она, самая обыкновенная проститутка из «шикарных женщин», что по иностранцам…
