— Неплохая мысль. Я имею в виду секретность в этом городе. С актрисами рекомендую религию в качестве сексуальной наживки. Просто спрашивай их, какую конкретно цель преследовал Бог, создавая кинобизнес, — только не цинично. Будь серьезен и старайся немного возвыситься над сексом. Прощупай их сокровенные надежды и страхи и постарайся увязать с высшей целью, какова бы она ни была.
— А моя соседка Сандрина религиозная? — вернул его к делу Б. П.
— Утверждает, что она гугенотка. Это откуда взялись аркадийцы, или каджуны.[14] Но что существеннее, она не позволяет войти, почему я сперва заподозрил в ней трансвеститку. При ближайшем рассмотрении оказалось, что нет. Очень любит шестьдесят девять, но, по-видимому, пользуется тонким пластиковым вкладышем для рта. Однажды, когда она была в ванной, я увидел целый пакетик в ее сумочке.
— Не может быть. — Б. П. напугала эта информация. Она отдавала «Сумеречной зоной», которую Делмор иногда смотрел за ужином. — Ты что же, залез к ней в сумочку?
— Проверил, нет ли пистолета или выкидного ножа. Мне затруднительно осуществлять половой акт, когда я чувствую угрозу. Мы растем под впечатлением от рассказов о легкодоступном сексе, которые не подтверждаются. В О-Клэре слышишь, что в Ошкоше девушки дают как раз плюнуть, ты едешь на своем старом «плимуте» в Ошкош, а там говорят — это в Милуоки, а в Милуоки говорят, что студентки в Мадисоне накидываются на тебя, только свистни, но в Мадисоне тебя уверяют, что О-Клэр полон глупеньких секретарш, которые заездят тебя до беспамятства за обед из трех блюд в «Макдоналдсе».
— Ты просто ездил по кругу, — сказал Б. П., большой любитель дорожных карт. Хозяин хижины подарил ему старый атлас «Рэнд Макнэлли», и Б. П. провел над ним не один вечер.
— О чем и речь. Теперь я предлагаю девушкам скромные стипендии, что повышает уровень отношений. Да, кстати: не признавайся, что ты мой шофер. Это связано с трудовыми отношениями. Профсоюзники могут порезать мне шины.
— Кем же мне называться? — Б. П. подъехал к проходной студии «Сони», которая защищала «Трай стар» и «Колумбию» от Большого Лос-Анджелеса.
— El don Bob, — сказал мексиканец-охранник, засунув голову в окно.
— Qué pasa,[15] друг? — Боб помахал рукой. — Дай моему адъютанту значок для площадки.
Б. П. пришпилил значок VIP, не очень точно помня, что это значит. Но «адъютант» казалось ступенькой выше по сравнению с «шофером», должностью, в которой он состоял при Лоне Мартене на полузаимствованном «линкольне-таункаре», позже обменянном без барыша на коричневый «таурус»[16] с целью замести следы.
На площадке перед поддельным маленьким отелем Боба встретили режиссер с продюсером, и он вручил им листок с новой репликой. Б. П. стоял достаточно близко и услышал, как режиссер подозвал главного актера, сильно загорелого, но немного смахивавшего на раздутый земляной орех. Теперь, вместо того чтобы сказать швейцару: «Вызови мне такси», актер должен был произнести: «Подгони мне такси». Реплика изменена, объяснял Боб, потому что актер — импульсивный и обезумевший влюбленный и сейчас ему не до вежливости. Это уточнение не показалось Б. П. особенно интересным, но режиссеру и продюсеру идея пришлась по душе, и Боб просиял. Актер был не вполне убежден и сперва нахмурил брови, но потом эмоционально подготовился к новому дублю.
Б. П. изумило, что на съемке трудится сотня людей — рабочие, осветители, гримеры, секретарши, ассистенты, костюмерши и несколько важных студийных администраторов, по дороге домой заглянувших на площадку. Все здоровались с Бобом как с важной шишкой, а Бурому Псу, двигавшемуся к буфету, улыбались так, словно значок VIP что-то значил. Непрерывно улыбавшийся Боб хлопнул его по плечу.
— Всему свой срок, — сказал он, схватив Б. П. за руку, протянувшуюся за сосиской в булочке и стаканом воды, — побереги аппетит до ужина. К тому же у нас еще дела.
Еще один пищевой психопат, черт бы их взял, подумал Б. П., когда Боб потащил его ко входу в фальшивый отель. Шелли вела себя так же: заставила съесть большую миску тибетского вареного зерна, которое надо было долго, по-коровьи пережевывать. Не ешь хот-догов, малыш, они сгноят тебе желудок.
Следующий эпизод будет сниматься в декорации гостиничного номера, объяснил Боб, перешагивая через путаницу проводов и кабелей, опасную на взгляд Б. П., который нервничал даже в таких простых случаях, когда надо было включить в штепсель настольную лампу. Виной тому было всегдашнее ворчание деда по поводу разрушительной силы электричества и автомобилей. Зато приятно было услышать, как бригадир осветителей сказал: «Замечательная шляпа», а гример крикнул: «Я в восторге от вашей шляпы, дорогой!» Правда, Б. П. был немного разочарован, когда выяснилось, что актриса, занятая в предстоящей сцене, не та, которая требует, чтобы мясо для гамбургера мололи у нее на глазах и обстоятельно брили интимные части. Эту звали Туфлик, немного странно, — правда, когда-то в Негони он встречался с барменшей по фамилии Нога, и она была первый класс, хотя и великовата.
Артистка сидела на смятой постели в лифчике и нижней юбке, а на тумбочке у нее стояла бутылка виски и стакан драгоценного темно-желтого напитка. Она разговаривала с режиссером, а гримерша тем временем еще сильнее растрепывала ей светлые локоны. Она встала, чмокнула Боба в щеку, кивнула Б. П. и сказала: «У вас волшебная шляпа». Он густо покраснел и поклонился, а потом отступил к двери, за громадную камеру стоимостью миллион долларов — такую, по крайней мере, цену назвал Боб. Боб, режиссер и Туфлик обсуждали предстоящую сцену, а потом начали ее разыгрывать. Убитая горем Туфлик стояла у окна, глядя, как ее возлюбленный уезжает на такси. Потом вернулась к тумбочке, хлопнула стакан виски, крикнула: «Черт бы взял тебя, Ричард!» — и, рыдая, повалилась на кровать. Б. П. немедленно отметил про себя, что кино делается из огорчительно мелких кусочков, а кроме того, каким же тупым говнюком надо быть, чтобы уйти от такой женщины? Он сильно встревожился при виде того, как она уже на репетиции хлопнула полный стакан виски, но помощник оператора шепнул ему, что это чай. Она так красиво упала ничком на кровать и так убедительно зарыдала, что хотелось броситься к ней и утешить. Юбка задралась у нее на ногах, почти открыв зад, и у Б. П. встал комочек в горле от сознания, что красота эта не про таких, как он.
После пяти дублей (из девяти) Б. П. выбрался наружу, потому что от жара прожекторов по спине, по ногам, из-под волшебной шляпы потек пот. Снаружи по-прежнему сновали сто работников, и, когда он вышел из отеля, несколько человек спросили его, как идет сцена. Глядя на них с полуметровой высоты гостиничной лестницы, не цементной, но очень на цементную похожей, он сказал: «Отлично». О сыны и дщери человеческие под бездонным звездным небом, хотя звезд не видно, чем вы заняты здесь, когда ваши истории рассеиваются позади вас, как автомобильный выхлоп? — думал он, правда не совсем в таких словах. Какое жалованье они получают, чтобы терпеть такую изнуриловку, — хотя вид у них был не хуже, чем у большинства работяг. По крайней мере, они живут с чувством, что конечный продукт окружен романтическим ореолом, а о нем вряд ли мечтает тот, кто в морозный снежный день валит третью поросль, которую смелют на фабрике и пустят, скорее всего, на газету. Может быть, эти чувствуют себя так, как рабочие на главном конвейере автозавода — от конечного продукта они далеко, но твердо знают, что получится у них «кадиллак». А если поглядеть на них в более выгодном свете, решил Б. П., то их работа в чем-то схожа с его незаконной водолазной деятельностью, когда он таскал со дна антикварное добро. Некоторые люди готовы были заплатить большой доллар за нактоуз со старой грузовой шхуны, мирно пролежавшей в пучине сотню лет.
Б. П. долго смотрел на эту суету с непонимающей внимательностью ребенка. В соответствии со здешними нравами такая неподвижность представлялась противозаконной, и многие уставились на него в свою очередь. Этот олух в самом деле важная персона? — удивлялись они. Они знали по слухам, что у сценариста Боба Дулата не все дома, что у него большие тараканы в голове; тем не менее у них хватало ума понять, что он — источник их существования. На этом производстве к сценаристам относились как к печальной необходимости, и администраторы воспринимали их как поставщиков сырья.
В конце концов к Б. П. подошел очень большой черный охранник и спросил, не нужно ли чего. «Пива, сэр», — шепнул Б. П. В стороне, но совсем неподалеку, две костюмерши упражнялись со скакалкой и, не прерывая сложных атлетических занятий, улыбались Б. П. Они должны быть доступнее, чем знаменитая артистка, подумал он, вспоминая пугающую красоту женщины, которая хлебала виски-чай, а после дубля вильнула задом перед Бобом и режиссером.
