Наверное, следовало рассказать Урсуле о моих проблемах на работе. Но беда в том, что Урсула всегда не мытьем так катаньем заставляет меня выбрать правильный путь. Стоит сказать ей, что у меня болит зуб, и она выталкивает меня к зубному врачу, к которому по доброй воле я ни за что бы не отправился. Поделись я с Урсулой своими тревогами, она не стала бы вникать в нюансы, но посоветовала обратиться в полицию, это уж как пить дать. И что в итоге? Джордж, Назим и Чанг Хо Ям легко выкрутятся либо сделают так, что полиции не хватит улик для предъявления обвинения кому бы то ни было (за исключением, возможно, моей персоны). Остальные ополчатся на меня как на стукача, загубившего набор студентов и навлекшего на подельников угрозу потерять работу. В мгновение ока найдутся причины, чтобы меня уволить. А мне не хотелось получить пинок под зад сразу же после повышения в должности. Но больше всего меня смущало то, что триадам вряд ли придется по вкусу мое вмешательство в их маленький бесперебойный бизнес. Поэтому вариант обратиться в полицию подходил лишь человеку, которого устраивает быть всеми презираемым, безработным и мертвым. Если же поступить по-своему – то есть пустить дело на самотек в надежде, что ситуация сама рассосется и все образуется, – то с большой долей вероятности ситуация и впрямь рассосется и все будет в порядке. Нет, нельзя говорить Урсуле, что триады ждут от меня денег за набор иностранных студентов. Я могу запросто не дожить до конца передряги.
Мне нравится воображать себя парнем, которого сыграл Берт Рейнолдс в «Освобождении». Пока все пребывают в ужасе, панике и замешательстве, я сохраняю спокойствие, трезвость мысли и поступаю соответственно обстоятельствам. Такая самооценка не слишком далека от истины. В конце концов, пересмотрев уйму фильмов об обычных людях, попадающих в опасную ситуацию, я неизменно принимал сторону героя, говорившего: «Черт побери! Возьмите себя в руки. Делайте, как я скажу, и мы все останемся в живых». Будь у меня иная натура, я бы примерял шкуру другого персонажа – директора по рекламе, трусливого предателя, которого в финале съедают акулы в лифте, камнем падающем вниз. А попади мой любимый герой в переделку с триадами – этот Пэл в исполнении молодого, не успевшего располнеть Харрисона Форда, несомненно, провел бы утро перед компьютером в офисе, с молчаливой угрюмостью лепя маленьких лошадок из канцелярской замазки «Блю-Так».
К счастью, меня никто не беспокоил. Полин не вылезала из Интернета в поисках дешевых авиарейсов в Малагу. Почему-то на ее экране вместо испанских авиалиний постоянно выскакивали пассажи про «шпанскую мушку».[16] Полин тяжко, неодобрительно вздыхала, делала какие-то пометки в маленьком блокнотике, но явно не решалась попросить меня о помощи в присутствии Дэвида, которому с его места не было видно, чем она занята. Сам Дэвид начал утро с просмотра отчетов АСПФВО (Английского совета по финансированию высшего образования). Для разнообразия он время от времени переходил на отчеты ОКПИС (Объединенного комитета по информационным системам).
Тишина разлетелась вдребезги, когда дверь распахнулась и в офис вихрем ворвалась Джейн, библиотекарь отдела политологической литературы. Джейн была костлявой ведьмой двухсот с лишним лет от роду, всегда одетой в одно и то же платье унылой служебной расцветки. А может, у нее имелось несколько одинаковых платьев. Она обладала завидной, неистощимой подвижностью, какая обычно свойственна престарелым сумасшедшим. Не обращая внимания на меня и Полин, Джейн прямиком ринулась к Дэвиду и осведомилась с плохо сдерживаемой яростью:
– Дэвид, у вас найдется свободная минута?
Мы с Полин немедленно прикинулись мухами на стене, будто и не ловили каждое слово.
– Итак, Дэвид, я должна вам сообщить…
Туг в открытую дверь вкатился библиотекарь отдела экономической литературы Брайан. Голову Брайана покрывали густые рыжие волосы. Волосы были явно фальшивые, но все делали вид, что не догадываются об этом. Шарообразное, облаченное в жилетку туловище Брайана заставляло вспомнить персонажей Диккенса. Брайан брел по щиколотку в золе догорающего сороковника. Несмотря на сферическую комплекцию, двигался он по-птичьи, выгибая конечности самым причудливым образом, а когда требовалось стоять на месте, быстро-быстро перебирал ногами. Глаз отдыхал только на его голове. В прошлом с Брайаном случались казусы: пребывая в крайнем возбуждении, он так быстро поворачивал голову, а за ней и все тело, что парик не успевал вписаться в вираж и сдвигался на сорок пять градусов. Во избежание подобных недоразумений, пока тело приплясывало в ритме сбивчивого стаккато, голова Брайана совершала исключительно медленные, апатичные движения. Однако наблюдение за походкой Брайана оставляло жутковатое впечатление, картинка надолго застревала в памяти и всплывала по ночам в кошмарах.
– А-а-а, Брайан, – насмешливо протянула Джейн. – Надеюсь, ты согласишься повторить Дэвиду все, что только что сказал мне, причем в том же тоне?
– С удовольствием, Джейн. Позволь начать с информации о том, чем ты занималась сегодня утром.
– Я занималась тем же, чем занимаюсь каждое утро.
Брайан фыркнул:
– Да уж, с этим не поспоришь.
– Не могли бы вы рассказать, что произошло, с самого начала? – попросил Дэвид.
– Я сидела за столом… – приступила к рассказу Джейн.
– Это не самое начало. Начало было, когда я прибыл в офис, – перебил ее Брайан.
– Нет, не тогда, – огрызнулась Джейн.
– Тогда, тогда, – ответил Брайан.
– «Тогда, тогда…» Как ребенок прямо.
– Это не я, как первоклашка, бегаю ябедничать учителю, Джейн.
– Очень рада, что ты жалуешься, соблюдая субординацию, Брайан. Это многое объясняет.
– Да расскажите, наконец, что произошло! – взмолился Дэвид.
– Он назвал меня дурой! – воскликнула Джейн.
– Она сломала мой карандаш! – взревел Брайан.
– Во-первых, это не твой карандаш, а университетский. Во-вторых, я его не ломала. Свинцовая сердцевина уже была сломана, потому что ты барабанил карандашом по столу.
– Этот университетский карандаш я взял на складе для своих личных нужд. Кстати, свинец в карандашах больше не используют, там графит.
– Полагаю… – вставил Дэвид, но его никто не слушал.
– Взял для своих личных нужд? Кажется, раньше это называлось «своровал», не так ли?
– Не так, если карандаш лежит на столе в офисе. «Своровать» означает положить в карман и унести домой. Как программу текстового редактора, которую я заметил в твоей сумочке на прошлой неделе. Не написать ли письмо в Ассоциацию библиотекарей по поводу соблюдения некоторыми библиотекаршами правил лицензирования?
– А я напишу письмо по поводу этичности заглядывания в сумочки коллег!
– После случая с этим карандашом ты уже ничего не напишешь!
– Позвольте мне… – Дэвид снова попытался разнять их, его снова перебили, но на этот раз не спорщики.
– Ух ты! Я прямо на войну попал, а? – со смехом произнес возникший на пороге Назим.
Все невольно обернулись. Дэвид заметил, что прочие библиотекари сгрудились возбужденной стайкой за дверью, наблюдая за дуэлью Джейн и Брайана.
– Эй, вы все! – крикнул Дэвид. – Возвращайтесь на рабочие места. Здесь не на что глазеть.
Застигнутые врасплох библиотекари вздрогнули и разбежались кто куда, щебеча на ходу.
– Приветик, Пэл! Свободная минутка найдется? – весело спросил Назим.
– Да-а… – Я попытался подстроиться под его беспечный, раскованный тон, но мой ответ прозвучал скорее так, словно я сел на острый предмет.
– Хорошо. Отлично. – Назим по-прежнему стоял в дверях. Я сообразил, что он хочет переговорить со мной с глазу на глаз.
– Давайте поговорим на ходу, ладно? – сказал я, слезая со стула. – Мне надо кое-что сделать. Не здесь, в другой части здания.
– Какие проблемы, дружище.
Я вышел и прикрыл за собой дверь офиса. Сквозь стекло было видно, что Джейн и Брайан немедленно ожили и принялись поливать друг друга, но слов уже не было слышно. Мы с Назимом шли по коридору будто пара приятелей.
– Как дела, Пэл?
– Что ж, гангстеры меня пока не грохнули, значит, дела идут лучше, чем я ожидал.
– Ха! Ну ты и насмешил меня, нет, правда. Ты мне поднимаешь тонус. Кстати, здесь есть место, где можно поговорить без посторонних?
– Э-э… В кабинете истории и достижений университета, туда никто не заглядывает.
– Веди, дружище.
Мы спустились на несколько лестничных пролетов. Как я и ожидал, в кабинете никого не оказалось, но все-таки я запер дверь изнутри. После назначения мукзэпоем мне дали особый ключ, подходящий ко всем замкам в корпусе. Кроме трех членов совета менеджеров такой ключ имелся лишь у менеджера учебного центра, охраны, уборщиц и техперсонала. Правда, в коробке из-под печенья в общей комнате на всякий случай лежал запасной.
