— Да ну?
— Не да ну, а так точно. На Ленинский проспект вы произвели правый поворот из улицы актрисы Стасовой. Произвели?
— Это запрещено?
— Это разрешено. На стрелку. Вы повернули, не дождавшись стрелки. Что и является грубым нарушением ПДД.
— Какая стрелка? — возмутился Стас. — Она не работает!
— Долог путь рассказа, краток путь показа. Давайте посмотрим, — предложил инспектор. — Вам лучше выйти из машины. Удобней будет смотреть. А то шею свернете.
Стас вывалился из «мазды» и всмотрелся в светофор на углу Ленинского и артистки Тарасовой. Стрелка работала.
— Надо же! Езжу здесь каждый день, и не помню случая, чтобы она работала. Не повезло.
— Наоборот, очень повезло. А почему? Вы заплатите штраф и будете более внимательны к сигналам светофоров. А то ведь как бывает? Сначала вы проскакиваете под стрелку. Потом начинаете ехать на желтый свет. А потом и на красный. И чем кончается? Эпиграфом на могильной плите.
— Эпитафией!
— Да? Спасибо, учту. Эпитафия будет такая: «Не смотрел на дорогу водитель. Вспоминал его долго родитель». А теперь попрошу документики.
Старлей раздражал Стаса все больше и больше. Своей долговязостью и ленивой, словно бы сонной снисходительностью он напомнил Стасу Лозовского, и это окончательно вывело его из себя. Стас извлек из кармана внушительное, в темно-вишневой коже, с золотым гербом Российской Федерации на обложке, удостоверение «Российского курьера», вручил инспектору и со злорадством, но одновременно с иронией по отношении к себе, ждал, что тот скажет.
Он скажет:
— Вы Шинкарев? Тот самый Шинкарев, который писал в «Московском комсомольце»? Круто вы всех пропечатывали!
Стас скажет:
— Тот самый. Только теперь я в «Российском курьере». Это то же самое, как если бы вас перевели из райотдела в главк.
Тут он козырнет и скажет:
— Счастливого пути. Будьте, пожалуйста, внимательнее. Берегите себя. Вы нужны России.
Старлей с недоумением повертел в руках удостоверение и сверху вниз, как на клопа, посмотрел на Стаса.
— Что это вы мне дали? Документ для меня: водительское удостоверение, техпаспорт, доверенность на право управления транспортным средством, если вы ездите по доверенности, а данное транспортное средство принадлежит другому лицу. А это для меня не документ.
— Данное транспортное средство принадлежит мне! — отрезал Стас и сунул инспектору корочку с правами, техпаспортом и спецталоном, запрещающим милиции проверять документы у его владельца и досматривать его автомобиль. — Это для вас документ?
Спецталон устроил Стасу помощник генерала Морозова. На гибэдэдэшников он всегда действовал неотразимо. Со старлея сразу слетела вся его спесь. Он прошел к «форду» и передал документы Стаса милицейскому чину, который сидел в машине.
Через некоторое время чин вылез из «форда», коренастый, с темным хмурым лицом, подошел к «мазде» и представился:
— Майор Егоров, Московский уголовный розыск. Ваш паспорт, пожалуйста.
— МУР-то при чем? — разозлился Стас. — Я кого-то убил? Ограбил? Вы не знаете, что означает спецталон?
— Знаю. Потрудитесь предъявить паспорт для проверки вашей регистрации в Москве.
— Ну, проверяйте.
— Вы прописаны в Черемушках, — заметил майор, быстро и профессионально въедливо изучив паспорт.
— Да, в Черемушках. Это преступление?
— Ваше водительское удостоверение выдано в Люберцах.
— Ну и что? В Люберцах я кончал автошколу.
— Вам придется проехать с нами.
— С чего? — взбеленился Стас. — Через полчаса у меня встреча с заместителем начальника налоговой полиции генералом Морозовым!
— Заприте машину и садитесь в «форд».
— Не имеете права!
— Имею, — возразил майор, никак не отреагировав на упоминание генерала Морозова. — Займись, — кивнул он старлею и с документами Стаса в руках направился к «форду».
— Не выступай, корреспондент, — негромко посоветовал инспектор. — Майор мужик серьезный. Очень он не любит, когда выступают. Оружие есть?
— Базука! В правом заднем кармане!
— Не внял, — с сожалением констатировал старлей. — Ну, смотри.
Все происходило, как в дурном сне, когда стремишься к какому-то месту, но каждое усилие достичь этого места уводит от него все дальше и дальше. И вот ты уже не в уютном кабинете главного редактора «Российского курьера» с запахами «мокко» и коллекционного коньяка, а на слякотном Ленинском проспекте, потом в прокуренном салоне милицейского «форда», а потом и вовсе в дежурной части ментовки с застарелой вонью помойки и хлорки.
В одной половине разделенной барьером дежурки трезвонили телефоны, хрипела рация, наполняя дежурную часть нервными ритмами оживающей после многодневной пьянки Москвы. В другой на дубовой скамье лежал какой-то мрачный тип в наручниках с разбитой физиономией под присмотром рослого сержанта.
— Посидите, — кивнул майор.
— Спасибо, постою, — буркнул Стас, представив, во что превратится его светлая итальянская дубленка от соприкосновения с лоснящейся от въевшейся грязи скамьей.
Старлей подпер стенку у двери, а майор прошел за барьер и минут десять разговаривал с подполковником, дежурным по райотделу, крупным, с землистого цвета лицом и серыми короткими волосами, похожими на стальную щетку. При этом было у Стаса подозрение, что говорят они не о нем, а о том, кто как провел новогодние праздники. Потом майор вышел из дежурки в сопровождении маленького милицейского капитана, без возраста и как бы без внешности, молча показал ему на Стаса и направился к выходу.
— Прошу сюда, — распорядился капитан и подвел Стаса к столу в углу дежурки, на котором лежали его документы. — Попрошу выложить все из карманов.
— С какой стати?
— Таков порядок.
— Господин подполковник, разрешите побеспокоить? — высоким от возмущения голосом обратился Стас к дежурному.
Подполковник недовольно отвлекся от телефона:
— Претензии?
— Ни малейших, — язвительно заверил Стас. — Какие могут быть претензии? Я же опасный преступник. Проехал на светофор без стрелки. А меня даже не ткнули мордой в асфальт, не надели наручников, даже ни одного ребра не сломали. У меня только один вопрос: я арестован?
— Вы задержаны.
— На каком основании?
— Объясни, — кивнул дежурный маленькому капитану и вернулся к телефону.
— Предъявленные вами документы вызывают сомнения в их подлинности, — разъяснил капитан. — Статья триста двадцать седьмая, часть третья Уголовного кодекса Российской Федерации: «Использование заведомо подложных документов».
— Вы с ума сошли! Спецталон выдан мне по распоряжению заместителя начальника налоговой полиции генерала Морозова!
— Разберемся.
— Да что за черт?! — поразился Стас. — Что все это значит?!
И вдруг понял. Провокация. Вот что это такое.
Преднамеренная, тщательно подготовленная провокация. Потому на повороте со Стасовой на Ленинский и стрелка работала, которая всегда работала в лучшем случае через раз. Потому и милицейский «форд» оказался на месте. И за рулем был не сержант, а старший лейтенант, и в машине не гибэдэдэшник, а майор из МУРа.
Да, провокация. Ну, дорого они за это заплатят! Стас живо представил себе крупный заголовок на первой полосе «Курьера»:
«Новое наступление на свободу слова. Наш корреспондент стал жертвой милицейской провокации».
Ну козлы!
Но сначала нужно было выбраться из ментовки.
— Капитан, я сделаю все, что вы скажете, — миролюбиво предложил Стас. — Выложу все из карманов, позволю себя обыскать. Но сначала разрешите мне позвонить.
«„Не положено“, — услышал я на свою просьбу стандартный милицейский ответ», — отпечаталась в сознании Стаса фраза из будущего репортажа. «Равнодушный, — тут же поправил он. — Равнодушный, как. Как что? Как поворот ключа в ржавом замке».
— Звоните, — неожиданно легко разрешил маленький капитан.
— Сейчас телефон освободится, и звоните. Только недолго.
— У меня мобильный.
— Тем лучше.
Стас задумался: кому звонить? Генералу Морозову? Не тот случай, слишком высокий уровень. И не хотелось подставлять помощника генерала, который сделал Стасу спецталон по дружбе.
Кому-нибудь из депутатов Госдумы? Министру по национальной политике? И что? Начнут трезвонить большому начальству. Вытащат, конечно. Но потом останется: то ли он шубу украл, то ли у него шубу украли. Не годится.
Попову? Это лучше. Но вряд ли он примчится выручать своего спецкора из каталажки. Ни черта не примчится, жопу от кресла поленится оторвать. Да еще с похмелюги. Тоже начнет звонить. Его пошлют. Или нагородят с три короба, да с перепугу подбросят в машину наркотиков, с ментов станется.
