Ознакомительная версия.
Вот и настало утро, когда должен был приехать Чарли. Макс уже четверть часа старательно нахваливал наведенный в спальне порядок и лоск. Мадам Паспарту действительно сотворила чудо: потертые, свалявшиеся думки и темно-бордовые шторы в каких-то зловещих пятнах выбиты так, что на них и пылинки не осталось; все шкафы, стулья и столик отполированы до блеска, кафельные плитки пола сияют как новенькие — вода, льняное масло и неимоверное усердие сделали свое дело. У кровати постелен коврик, чтобы уберечь нежные ноги Чарли от соприкосновения с холодным полом. И в довершение всего — портрет Ее Величества. Чего еще желать гостю?
Мадам Паспарту, дабы прервать поток славословий, подняла палец:
— Ваш друг, он любит танцевать?
Макс десятки раз наблюдал за Чарли, когда тот выходил на танцпол. Ноги его, как правило, ограничивались шарканьем, зато руки не знали покоя — происходило нечто вроде замедленного личного досмотра партнерши. Как ни странно, у девушек это возражений не вызывало.
— Да, — сказал Макс, — хотя предпочитает не слишком быструю музыку. Артрит, знаете ли.
— Ah bon? Ну, вечером музыка будет самая разная. В деревне сегодня fête, un repas dansant[149]. Приедет ансамбль аккордеонистов и диджей из Авиньона, он будет ставить самые популярные сейчас произведения. На пластинках, — пояснила она, а то вдруг Макс не вполне разбирается в современной музыкальной технике. — Все как на дискотеке.
— Надеюсь, вы тоже придете, мадам.
— Какой разговор, конечно. Вся деревня соберется. — Привстав на цыпочки, мадам Паспарту поразительно ловко крутанулась на пальчиках. — Танцевать будут все.
На миг Максу представилась Фанни — они с ней танцуют под звездным небом... Он посмотрел на часы:
— Мне пора идти. С минуты на минуту Чарли приедет в деревню, а как найти этот дом, он понятия не имеет.
Чарли настолько не терпелось удрать от всех и всего, связанного с роскошной недвижимостью, что он выехал из Монте-Карло раньше намеченного часа и уже добрался до деревни. Остановив взятый напрокат здоровенный "мерседес" перед кафе, он вылез и с веселым интересом оглядел площадь.
Принять его за уроженца Сен-Пона было абсолютно невозможно. Одетый в высшей степени à l'anglaise[150] — двубортный блейзер с бесчисленными латунными пуговицами, светло-серые фланелевые брюки и новехонькая соломенная шляпа, — он казался видением из совершенно иного мира, и местные жители уже косились на пришельца со сдержанным любопытством. Перехватив пытливый взгляд одной старушки, Чарли приподнял шляпу:
— Bonjour[151], дорогая, bonjour.
Увы, этим его запас французских слов почти исчерпывался. Чарли, конечно, слегка превзошел соплеменников в искусстве общения с иностранцами (ведь англичане почему-то говорят с ними по-английски, только очень медленно и очень-очень громко), но не настолько, чтобы его можно было понять. Жители Сен-Пона отродясь не слыхали такого французского, да и не они одни: в сущности, это был английский язык, только к разным словам Чарли добавлял в конце "о", "а" или даже "у", дабы придать им истинно европейское звучание, время от времени он сдабривал свою речь испанскими или итальянскими словечками, чем окончательно сбивал собеседников с толку.
Припарковавшись у тротуара, Чарли зашел в кафе, чтобы справить крайне безотлагательную нужду.
— Рог favor[152], мадам, — обратился он к барменше, — toilettoes?
Та подняла глаза от газеты и молча мотнула головой. Чарли благодарно вздохнул и ринулся в глубь помещения.
Приехав в деревню, Макс увидел, что на площади полным ходом идет подготовка к вечернему веселью. Шестеро мужчин, взобравшись на стремянки, обвивали ветви платанов гирляндами разноцветных лампочек; другие расставляли простые деревянные столы и лавки, заняв ими почти всю площадь, а третьи — хмурые, небритые, раздраженные и горластые — как раз выпрыгивали из громадного фургона, груженного строительными лесами и досками, из которых предстояло возвести сцену для ансамбля. К сожалению, подъехать или хотя бы приблизиться к месту, освобожденному для сцены, фургон не мог: путь перегораживал "мерседес", оставленный каким-то кретином перед самым кафе. Этим обстоятельством и объяснялись свирепый вид и раздражение рабочих. Шофер грузовика залез в открытое окно "мерседеса", нажал на клаксон и уже не снимал с него руки.
Тем временем вышеозначенный кретин, веселый и очень довольный свершившимся облегчением и успешными переговорами насчет чашечки кофе на террасе, вышел из кафе и сразу столкнулся с Максом. Однако радостную встречу друзей грубо прервал очередной злобный гудок водителя фургона.
— Будь это мой "мерседес", — заметил Макс, — я бы, пожалуй, поторопился и убрал его от греха подальше, не то грузовик просто спихнет его с дороги.
— О боже! — Чарли поспешил к машине, старательно размахивая руками в знак очевидного, полагал он, раскаяния. — Pardonnay[153], pardonnay. Ужасно сожалею.
Продолжая извиняться, он задним ходом вырулил с площади, чудом не зацепив деревянный стол и обретавшегося при кафе пса.
На террасе появилась хозяйка с чашкой в руках и, не обнаружив господина, заказавшего кофе, досадливо покачала головой.
— Каждый раз меня на этом ловят, — пожаловалась она Максу. — Зайдут, нужду справят и исчезают. Можно подумать, у меня тут не кафе, a pissotière[154].
Макс объяснил ей, в чем дело, заказал кофе для себя и, чтобы задобрить строителей сцены, для них тоже. Плюхнувшись на стул, он подставил лицо солнцу и улыбнулся: все-таки здорово, что Чарли пробудет здесь несколько дней. Он с удовольствием приобщит друга к иному образу жизни, а главное, познакомит с хорошенькой девушкой — для поднятия тонуса. С дурацкой соломенной шляпой, правда, придется расстаться. Она — непременная часть экипировки англичан особого сорта — громогласных, розовощеких и нахальных, которых Макс терпеть не может, но Чарли к ним точно не принадлежит.
— Прости, что так получилось, — прервал его размышления подошедший Чарли; он снял блейзер и повесил на спинку стула. — Прекрасно выглядишь, старичок. Здешняя жизнь тебе к лицу. Но ты вроде бы уверял, что это тихий уголок, где ничего не происходит. А тут что творится! Не иначе как ты предупредил их о моем приезде.
Рабочие уже начали возводить каркас будущей сцены. Перед ней было оставлено пространство для танцпола, а столы и скамьи выстроились вдоль трех других сторон площади.
— Сегодня у них ежегодная деревенская вечеринка, — объяснил Макс. — С ужином, танцами, китайскими фонариками — по полной программе. Может, даже запустят воздушные шары. Перед уходом я куплю в кафе билеты для нас. Ты даже не представляешь, как тебе повезло, — познакомишься разом со всеми жителями, от мэра до дочки пекаря.
Решив, что речь идет о молоденькой и, разумеется, пышненькой красотке, Чарли с воодушевлением потер руки:
— Хорошо бы подшлифовать мой французский. На всякий случай.
— А как у тебя с американским английским?
Чарли испытующе поглядел на Макса:
— Куда это ты клонишь?
Макс кратко изложил историю появления в доме Кристи, включая их визит к юристу и инцидент со сковородой.
— Во-от оно что, — протянул Чарли. — Я как раз хотел тебя спросить насчет ссадины на лбу. Ты, стало быть, чересчур навязчиво ухаживал за бедной беззащитной девушкой? Грубое животное. Невольник взыгравшего тестостерона. Стыдись!
— Если хочешь знать, Чарли, она вовсе не в моем вкусе. Блондинка. А ты знаешь, как я отношусь к блондинкам.
— Тебе просто не повезло с моей сестрой, — подняв палец, заявил Чарли. И, покачав головой, добавил: — Да кому из нас не случалось так же напарываться? Между прочим, я знавал очень славных блондиночек. Рассказывал я тебе про ту лапочку, которая спала без задних ног в квартире на Итон-сквер, куда я пришел делать замеры?
Но Макс отмахнулся от истории про спящую блондинку.
— Дело в том, что здесь, в деревне, мне приглянулась одна молодая дама. — Чувствуя, что его признание звучит немного высокопарно, он поспешно продолжил: — Но я не о ней; Кристи — просто прелесть. Она тебе наверняка понравится.
— Хорошенькая?
— Очень. И в вине знает толк. Так что вы с ней сможете сколько душе угодно полоскать им рот и дружно сплевывать к взаимному удовольствию.
Они попросили еще кофе, и Макс пересказал другу признания Русселя в его cave. Брови у Чарли, и так весьма подвижные, при изложении очередного неожиданного обстоятельства взлетали на лоб и вновь опускались.
— Сдается мне, — сказал он наконец, — что это винишко принесет тебе крупную удачу. Страсть как хочется попробовать.
— А мне страсть как хочется узнать, кто его скупает. Я уже сказал Русселю, чтоб нацедил пару бутылок и принес нам домой. Оно еще молодое, только в октябре разлито по бочкам. Но ты хотя бы представишь, что это за напиток.
Ознакомительная версия.
