В конце концов, я же ученый, а значит, привык держать чувства на коротком поводке. Гораздо интереснее исследовать какое-либо явление, чем рефлексировать по его поводу. Поэтому с депрессией я кое-как справился, причем использовал самое доступное мне средство – работу. В процессе адаптации я с горечью обнаружил, что, несмотря на всепобеждающую толерантность, мир очень плохо приспособлен к существованию таких маленьких людей, как я. И это во всем: от выключателей, часто расположенных слишком высоко, до поездов и самолетов с их полками и сиденьями.
Тем не менее, уломав руководство клинического центра выдать мне необходимые допуски, я возглавил работу по исследованию феномена, произошедшего со мной. Эту работу я так и не закончил, и, насколько я знаю, она заглохла, равно как и мой проект повышения КПД и энергетической безопасности источников энергии.
А параллельно с этим я, может даже невольно, пытался найти свое новое место в этом навсегда изменившемся для меня мире. Найти хоть какие-то преимущества в своем новом положении. Преимущества – увы! – долго не желали находиться, в отличие от недостатков, которых было пруд пруди. Неплохая новость пришла ко мне в тот день, когда я вышел из больницы и решил это как-то отпраздновать. К тому времени мой желудок, к счастью, смирился со сложившимися обстоятельствами и с удовольствием принимал обычную пищу, к которой я привык. Поэтому я понес его в ближайший приличный ресторан в Беверли-Хиллз.
Вот там-то я и понял, что, по меньшей мере, с экономической точки зрения мое новое положение намного выгоднее старого. Я взял совсем немного, зато самых деликатесных блюд, которые всегда хотел попробовать, но наелся так, будто в одиночку оприходовал полноценный обед. Не говоря уж о том, что бокал красного вина я так и не допил, поскольку почувствовал, что почти опьянел, а я не сторонник злоупотребления алкоголем.
Приехав домой… Вообще-то мой дом тогда находился по ту сторону океана, а в Америке я снимал квартиру в Санта-Монике. Так вот, вернувшись в свою ставшую внезапно огромной квартиру, я сразу после душа поспешил взяться за работу. Я был не то чтобы совсем несведущ в экономике, скорее, эта область знания была для меня малоизвестна. Так что мне пришлось в кратчайшие сроки разбираться с множеством практических вопросов, о которых я до этого не имел ни малейшего представления. Почему в кратчайшие? Я спешил подать заявку на международный экологический форум ООН, проводимый каждый год в рамках декларации Рио-де-Жанейро по окружающей среде и развитию. Мне показалось, что я нашел нечто важное, что заслуживает самого пристального внимания…
Кстати, на написание подобного труда меня подвигла в том числе работа одного сумасшедшего русского гения. Я до сих пор не могу выговорить его фамилию. Ци-ол-ков-ский, кажется, так. Этот гениальный безумец написал некое рассуждение под названием «Человек, уменьшенный вдвое». Не могу удержаться и приведу цитату оттуда. Она очень близка к моим выкладкам и доказательствам.
Вот что он пишет:
«Его (человека, уменьшенного вдвое) механическая работа будет относительно вдвое больше: он может вдвое быстрее восходить на гору или лазить но лестнице, вдвое быстрое бежать (если принимать в расчет только трение и пренебречь сопротивлением воздушной среды). По отношению же к размерам уменьшенного тела эффект даже будет вчетверо сильнее. Так, нормальный человек восходит в минуту на один рост своего тела, а малый – на четыре роста своего тела. Абсолютная сила мускулов уменьшится в 4 раза, так что борьба с великаном или вообще с людьми большого роста окажется невозможной: карлик будет побежден. Но относительная сила мускулов возрастет вдвое: если раньше он руками подымал одного человека, то теперь с большей легкостью подымет двух себе равных…»
И так далее и так далее. Фантастично, безумно, но ведь что-то в этом есть, черт побери! Он, правда, написал еще одну работу – «Человек, увеличенный вдвое», но она не пригодилась мне в системе моих доказательств.
Конечно, таксисту я рассказывал все это без подробностей, тем не менее он слушал внимательно и, похоже, проникся ко мне сочувствием и симпатией. Тем временем мы уже приехали. Он затормозил возле здания вокзала Коннолли, на мой взгляд, довольно красивого. Несмотря на мою принадлежность к миру науки, я интересуюсь и живописью, и музыкой, и архитектурой. Мне нравятся старые добротные строения из кирпича и природного камня. Впрочем, за рустованным фасадом прятался вполне современный дебаркадер, к тому же все впечатление от классики портил прилепившийся сбоку аляповатый торговый центр из стекла и бетона. Почему-то при взгляде на подобные сооружения мне становится неуютно. Они созданы для безликих масс, а не для отдельного человека.
Я понял, что сижу молча уже почти полминуты. Таксист смотрел на меня с каким-то почти детским выражением лица – такое бывает у ребенка, которому рассказываешь интересную сказку.
– Вас не восприняли всерьез? – участливо спросил он.
Я достал из кармана пачку сигарет, одну взял себе, другую протянул ему.
– Хуже того, меня подняли на смех, и даже стали сомневаться в моей адекватности и вменяемости. Решили, что авария и ее последствия травмировали не только мое тело, но и мою психику. Понятия не имею, что натолкнуло их на эту мысль, ведь мой доклад имел железобетонное научно-экономическое обоснование. Миниатюризация человечества дала бы нам два относительно сытых и безопасных столетия, ровно столько нам, по самым пессимистическим прогнозам, не хватает для того, чтобы надежно закрепиться в космосе…
Я махнул рукой и вздохнул.
– Боюсь, сэр, они даже не читали толком ваш доклад, – сказал водитель. – Безумной им показалась сама мысль уменьшиться.
Он затянулся и выпустил струйку дыма.
– Видите ли, человек никогда не пойдет на такую жертву ради такой эфемерной цели, как охрана окружающей среды. Боюсь, проблемы экологии начнут беспокоить людей только тогда, когда от кислотного дождичка у них станут выпадать волосы, дочь родит двухголового внука, а синтетический хлеб своим вкусом станет похож на вату. Не раньше. Человек – чертовски самолюбивое и эгоистичное существо.
– Но люди науки не такие! – с жаром воскликнул я и, встретив его ироничный, но одновременно и сочувствующий взгляд, осекся. – Во всяком случае, не должны быть такими…
– Ну да, ну да, человек рожден быть подобным Богу, но стремится быть подобным скоту, – улыбнулся таксист. – Кстати, насчет уподобления зверям – вы в Дырку[1] надолго?
– Думаю, если понравится, там осесть, – честно ответил я. – Надеюсь, там дома не дороже квартиры в Сохо?
– За такую сумму вы там полгорода скупите, – подмигнул водитель. – У меня постоянный клиент оттуда, обычного роста, кстати. Он – директор тамошнего турагентства. Вот за счет которого и еще полиграфкомбината город как-то и живет. И по совместительству их какой-то министр, если я ничего не путаю. Так он говорит, что у них множество домов пустует. Не очень понимаю ваше желание осесть там. В Хоулленде решительно нечего делать, поверьте мне.
– То, что мне надо, – сказал я. – Спасибо за интересный и полезный рассказ.
– Вам спасибо, – ответил он. – Сэр, будете в Дублине, позвоните мне прямо с вокзала, о'кей? Я вас и по городу повожу, а вечером можем выпить где-нибудь пивка. Меня зовут Дэн, Дункан Гэллоуглас, вот…
Он протянул мне визитку, и я спрятал ее в портмоне.
– Рад знакомству, Дэн. Обязательно звякну, если будет оказия. Сколько с меня?
Он начал было отказываться, но я настойчиво сунул ему приготовленные заранее деньги, рассчитанные мной по лондонским тарифам, после чего мне оставалось только пожать его крепкую руку.
– Странно, что вы едете на поезде, – сказал он мне на прощание, – Автобусом быстрее бы добрались, это же Энтерпрайз.
– Ну и что?
– Между Дублином и Белфастом часто шутники подбрасывают что-то на рельсы, и поезд вместо двух часов может идти часов шесть. Правда, в основном это ближе к границе случается, а вам же только до Дандолка…
– Откровенно говоря, ничего не имею против более длинного путешествия, – подмигнул ему я. – Ну, счастливой дороги!
– Вам счастливой дороги, сэр.
Он сдал назад, а я посмотрел ему вслед и подумал: он говорил со мной так, будто я по-прежнему шести футов росту.
Это пришлось мне по душе.
Поезд – тезка первого в мире атомного авианосца и космического корабля из сериала «Звездный путь» – ходил стабильно раз в два часа, потому долго ждать мне не пришлось. Путешествовал я практически налегке, имея при себе лишь большой, почти с меня ростом, походный чемодан с колесиками, который, впрочем, тут же перепоручил носильщику, а затем отправил в камеру хранения. Я взял билет и чертыхнулся, мне тут же пришлось извлекать на свет божий чемодан – поезд, на котором я собирался добраться до Дандолка, уже стоял у перрона.
