Вячеслав Бутусов - Виргостан

Чтоб не мучила ревность меня

Когда ты черпнешь из колодца

И не вспомнишь привкус любви

С видом подавленного клопа поворачиваю голову в сторону соседа «1В». Произвожу рекогносцировку в масштабе 1 : 100. Счастливец безмятежно спит. А это означает, что по прилете в Виргостан мысли его будут чисты, как снег на шапке старицы, живущей без смерти на вершине пика Простодушия.

Терпеливо жду сообщения и уже начинаю было подремывать, глядя в темное окошко с застывшими симметричными руками, отличающимися только цветом колец, как вдруг вспоминаю, что мне передали письмо.

А персона «1В» в этот момент спокойно наблюдает, как красное превращается в синее. Теперь он «обречен» любоваться этой картиной. Ее начинал писать еще Брейгель-старший. Мы движемся в направлении «оттуда-сюда». Это означает, что спустя несколько мгновений мы пересечем границу и окажемся в плоском черно-белом мире, прижатом к поверхности планеты.

И вот я вскрываю конверт, в котором посадочный талон на место »1В». Но мое кресло уже занято безобидным гражданином. Я сижу рядом. Таковы правила. Пока я соображаю, как действовать дальше, мое внимание привлекают картинки на стене. Поначалу я воспринимаю эти изображения как ничем не примечательный орнамент, но вдруг из переплетения загогулин поочередно начинают появляться маленькие человечки, и даже группы человечков. В четвертом снизу от стола ряду выделяется колоритный многоподвижный персонаж, в колпаке и с баклажанообразным носом. Он, весело прыгая, несет в поднятой над головой руке поднос с холодными закусками. На подносе лежат миниатюрные приборы – кривая вилочка и плоский ножичек. Я невольно подаюсь навстречу, пытаясь скрыть свою порывистость, но поднос уходит к моему соседу. Сосед оказывается очень энергичным едоком. Его длинные руки молниеносно мелькают над проходом.

Мне в голову приходит стихийная мысль. А как вел бы себя я на месте «1В»? И вдруг меня осеняет – да это ведь место не «1В», а «1Б»! Буква-то латинская. Так оно и есть, «1В» – через проход. Я же располагаюсь у окна, и вид у меня совсем растерянный, как вид человека, заблудившегося в четырех креслах.

. . .

Я пытаюсь вообразить, каким предстанет предо мной прекрасный Виргостан на сей раз. Рисую в своем воображении энергичные горы, чистые неглубокие озера и солнечные пятна в пестрых долинах. По высокой колышущейся степной траве пружинисто передвигается человечек в колпаке. Он приближается ко мне, держа в вытянутой руке надорванный конверт. Я получаю послание. В конверте лежит посадочный талон. На талоне написано «1В».

В этот момент самолет резко накренивается и начинает падать под прямым углом. Я вспоминаю бесплатное предсказание колдуна, гадающего по морщинам. Застегиваю ремень безопасности, привожу спинку предстоящего сиденья в вертикальное положение. С таким алгоритмом событий я долго буду добираться до места «1В». Но всему свое время, а пока нужно заняться чем-нибудь отвлекающим. Например, посмотреть, как мы пикируем…

Куда путь держите?

– Хочу забежать немного вперед и взглянуть на себя с другой стороны. Я уже десять лет безрезультатно пытаюсь отыскать человека, который меня озолотил.

– Звучит интригующе.

– Без труда могу пересказать эту маловероятную историю в тысячный раз, поскольку испытываю надежду именно в этом обнаружить хоть какие-то следы таинственного моего благодетеля…

…Это случилось три тысячи шестьсот пятьдесят дней тому назад. Я впервые летел самолетом в столицу Виргостана и просто поглядывал в темноту, пока не увидел за окном всматривающегося в меня человека. Это было отражение мужчины, сидевшего справа от меня, через проход, в ближнем передо мной ряду. Он без стеснения и подкупающе открыто смотрел на меня, давая понять, что ждет моей реакции. Я, как всегда, смутился и начал незаметно приглядываться к нему. Темно-синяя майка, с короткими рукавами, и такого же цвета легкие брюки-сандалии. Прежде всего привлекало внимание его лицо, словно натянутое на крупную шарообразную голову. У меня сложилось впечатление, будто он снисходительно читает мои мысли. Мне стало не по себе, и тогда он обратился ко мне, видя мое смятение:

– Я хотел бы узнать имя, на которое смогу открыть неиссякаемый ресурс.

Я ничего не понял, но по интонации уловил нечто привлекательное в этом предложении. Его голос внушил мне доверие, и я собрался уже было согласиться, но он, не давая ничего сказать, продолжил:

– Во избежание всяческой неловкости могу вас смело заверить, что вы меня больше никогда не увидите, тем самым освобождаю себя от всякой ответственности перед моим необъяснимым, на первый взгляд, поступком. – С этими загадочными словами он, не прилагая никаких усилий, безмятежно захрапел.

Я, не на шутку озадачившись, заказал чашку желтого горького чаю, от которого становится жарко, и хорошенько пропотел, несмотря на прохладный воздух в салоне.

. . .

Когда я очнулся, мужчина, смутивший мои мысли, без интереса рассматривал полный разворот газеты «Инфобремя», держа ее перед собой на вытянутых руках. Я кашлянул, приподнявшись в кресле, чтобы успеть сообщить ему свое имя, но он уже задремал, накрытый с головой синим воздушным одеялом. Тогда я достал из своего тяжеленного портфеля нескончаемую ручку и написал свое имя на отрывном посадочном талоне. Я вознамерился подложить ему записку на широкий подлокотник, пока он спит, но обнаружил его отсутствующим в кресле и, судя по зажегшейся на перегородке надписи, отправившимся в туалет. Тогда я, пользуясь его временным отсутствием, потянулся через проход к креслу, где он сидел, и буквально застыл над ним, усердно отжимающимся на полу, между сиденьями. Я вздрогнул, он взял у меня записку, кивнул и развалился с закинутыми за голову руками. Затем незамедлительно встал, повернулся боком вокруг горизонтальной оси на триста шестьдесят градусов, как на турнике, и, открыв багажную полку, извлек очередную помятую и раскрытую на середине газету, которую продолжил сворачивать и разворачивать до тех пор, пока она не скомкалась в маленький шарик, который он отложил в сторону. Затем выключил свет и накрылся по подбородок покрывалом. Через минуту из-под пледа вынырнули обе руки и ловко развернули очередную газету.

А я вдруг испытал облегчение, так как с уверенностью объяснил все его неугомонное поведение свойственной для командировочных хроников перевозбужденностью от непрерывных многочасовых перелетов с переменой часовых поясов и климатов. Он непрестанно вертел газеты, включал и выключал свет с вентиляцией и почти одновременно с этим спал, укрывшись синим одеялом.

Наконец я перестал обращать на него внимание и тотчас почувствовал, как вокруг меня в воздухе что-то колыхнулось, будто круги на воде от брошенного камня. Я выглянул в окно, где в черной пустоте лежал на спине месяц, и увидел микроскопические дырочки в небе, сквозь которые лучился холодный голубой свет. В сумраке спящего салона слышалось тихое шуршание. Часы на экране светящейся стены показывали, что время полета истекло.

. . .

До тех пор я никогда не бывал в Виргостане, и мне представлялось, что там всегда тепло. Я с детства помнил легенду о чудесном озере, чудесность которого не поддавалась никаким описаниям. Пролетая над таинственной черной пустотой, я пытался представить себе форму чудо-озера. Оно наверняка должно быть вытянутым и большим настолько, чтобы с одного берега не видеть другого. Из бортового динамика прозвучало едва уловимое сообщение о минусовой температуре. В черной пустоте появился еще один месяц – висящий вниз рогами.

«Значит, внизу находится водное зеркало», – соображал я.

. . .

Виргостан принял меня гостеприимно. Местные жители смотрели на меня с нескрываемым любопытством, но весьма дружелюбно. С легким сочувствием и даже, может быть, с жалостью. Девушка из кафетерия, которую я попросил принести светлый кофе, рассмеялась мне прямо в глаза, без всякого вызова заявив, что у них восемьдесят процентов мировых запасов чистой воды. А я-то надеялся произвести на нее впечатление своим воздержанием от крепких напитков. Глядя на это трогательное создание, я подумал, что здесь сосредоточены восемьдесят процентов всемирных запасов чистоты вообще. Было в ней что-то недосягаемое. Осязаемыми можно было назвать только два темно-влажных глаза, перекатывающихся по чаше лица. Поговаривают, что виргостанцы владеют секретами приготовления различных чудодейственных снадобий.

От своеобразного кофе осталось довольно горькое впечатление.

В гостиничном номере рядом с внушительным одноразовым камином в человеческий рост встречало золотое, пленительное дерево. Знакомая картина на стене. Никогда не думал, что летающие люди выглядят так забавно, в особенности при посадке. Похожи на журавлей с поклажей.