Ознакомительная версия.
— Везет, Серега! — азартно потер ладони певец.
А мне все меньше нравилось в этом гадюшнике.
— У меня, значит, девятнадцать — у тебя — двадцать! Еще червонец выиграл! — снова сообщил наш шулер. И даже обернулся к застывшему в проходе скрипачу с наигранной претензией. — Яша, ты зачем таких везучих привел!?..
Алешины глаза едва не выкатывались из орбит. Он разбудил меня, тряся за плечо. Губы его дрожали. Кадык несколько раз дернулся. Алеша силился что-то сказать, но получилось у него не сразу.
— Се…ё…ша! Голос по…пал! — кое-как, шепотом просипел певец.
Спросонья я не сразу уловил смысл его слов. В нашу комнату, через двери распахнутого балкона залетали звуки раннего утра: перекликания одесских хозяек и погромыхивание бидонов. По полу со стороны балкона тянуло свежестью и прохладой.
Внезапно до меня дошла катастрофичность случившегося.
— Ты что, потерял голос?!.. — мгновенно вскочил я. — Ты понимаешь, это нам опять срывает запись?
Алеша переминался с ноги на ногу, стоя в одних трусах. Он хотел что-то сказать в ответ, но только морщился.
— Как же ты умудрился простудиться посреди такой жары? — простонал я еще один бесполезный вопрос. — Сейчас Рудик придет, я не знаю, как ему про это говорить. Человек все подготовил, платит деньги…
В дверь нашей комнаты энергично постучались. Без малейшей паузы она распахнулась, и в комнату влетел сияющий Лев Рудик.
— Что ж вы, зайчики мои до сих пор спите?! — вместо приветствия возмутился он. — Я вам не скажу за всю Одессу, но вся музыкальная биржа замерла в ожидании нашего триумфа. Собирайтесь ка по быстрому — махнем на угол Дерибасовской и Преображенской пока там всех настоящий виртуозов не расхватали на свадьбы, да на похороны!
Наш энергичный продюсер еще успел распахнуть балконные тюлевые шторы, прежде чем заметил наше гробовое молчание и каменные лица.
— Выкладывайте, зайчики, что случилось? — остановился он и пристально посмотрел на нас.
Рассказывать о несчастье пришлось мне. Потому у Алеши любые попытки включиться в разговор вызывали острую боль. Он пытался открыть рот, но тут же кривился и даже слезы выступали в глазах.
— Это пройдет, — пообещал я. — Он мороженым вчера обожрался, весь день на него налегал — вот и простудил горло. Пройдет за неделю. А если правильно лечить — может и еще быстрее.
— За неделю! — разочарованный Лев Рудик плюхнулся на стул. Все его грандиозные планы на сегодня пошли прахом. — А как его лечить? Мы же не можем заявиться в районную поликлинику. Здравствуйте, я Алеша Козырный, карточки, прописки и паспорта у меня нет, зато я даю интервью «Голосу Америки», или вы не слыхали, доктор? Может лучше сразу в КГБ обратиться за направлением в санаторий?
Даже после очередного разочарования наш одессит хотя бы не потерял чувства юмора. Алеша, потупившись, начал одеваться, стаскивая со спинки стула брюки и рубашку.
— Ладно, попробую найти врача, — наконец решил Лев Рудик. — Только, чтобы сидели тут тихо, как мыши. Из дома ни ногой!
На выходе из комнаты он только расстроено покачал головой. Алеша сидел понурившись. А мне тоже оставалось только помалкивать в тряпочку. Стыдясь того, что Рудик, слава богу, не знал всех подлинных дел нашего вчерашнего вечера. Мало того, что я вчера не проследил, как Алеша глотает мороженое большими порциями, чередуя с холодным пивом. Мы ведь вчера не просто проигрались в карты. А еле унесли из притона ноги.
Потому, что, когда Алеша проиграл весь свой аванс и начал уговаривать, поставить на кон мои сто рублей, чтобы он смог отыграться, я просто задрал рукава пиджака тощего шулера, и оттуда вылетели красный туз, и пара черных королей. Но никто не собирался дать нам уйти из подвала по-хорошему. И чтобы выкрутиться, я заявил им в лицо, что мы — кореша Беса. И если с нами что — питерские приедут ставить их на ножи.
Оказалось, что эти одесские жулики кое-что слышали про Беса, потому что замялись. Пока они это переваривали, я упомянул еще пару авторитетных личностей, запомнившихся после плавания на речном трамвае. Воспользовавшись замешательством, мы аккуратно, по стеночке продвинулись к выходу из притона. Ускользнуть нам удалось. Но вся эта история дурно пахла. И совсем не так нам стоило провести первый вечер в Одессе. И я чувствовал себя виноватым не меньше Алеши.
Рудик вернулся через час. Вслед за ним в комнату зашел долговязый молодой человек, и принялся надевать видавший виды белый халат, который он принес в старомодном докторском саквояже. Еще он извлек из своего багажа и разложил на столе кучку сияющих металлических инструментов самого бесчеловечного вида. Алеша с опаской косился на эти острые загогулины, сидя на кровати, не подавая ни звука, и смиренно сложив руки на коленках.
— Ну-с, больной, покажите горлышко! — заявил молодой врач, поворачивая испуганное лицо Алеши к свету.
Лев Рудик сидел рядом со мной в большом волнении и внимал каждому движению молодого медика.
— Будущее светило медицины! — прошептал он мне на ухо. — Круглый отличник, самый сильный студент у себя на курсе. Мой племянник, Вадим Малыночка! — с гордостью похвастался Рудик.
Племянник вполголоса задавал Алеше разные наводящие вопросы, подмышку ему поставил градусник, а в глотку пихал поочередно свои инструменты — после каждого такого вторжения певец еще с минуту перхал и откашливал. Я же получал все больше информации о докторе, в молодые руки которого вверено будущее нашего предприятия. Рудик рассказал, что его племянник учится на пятом курсе, и лучшего студента не помнят даже самые старые профессора ЛОР отделения. Якобы его курсовые работы регулярно посылают на конкурсы в Москву и в Киев. И все прочат его племяннику большое будущее.
— Казалось бы, всего-то «ухо, горло, нос»? — счастливо недоумевал Лев Рудик. — И в кого он такой уродился? Сестра у меня женщина простая. А папаша его — Осип Малыночка и тем более — грузчик в порту…
Наконец, молодое светило закончило осмотр.
— Вы всегда такой худой, или за последнее время начали быстро терять вес? — еще задал он последний вопрос Алеше, стряхивая градусник.
Тот только неопределенно пожал плечами.
— Не нравится мне его горло, дядя Лева! Подозреваю, что это не банальная простуда, — со значением подчеркнул студент, уже поворачиваясь к нам. — Странные какие-то симптомы. Температуры нет, насморка нет. А горло раздулось, и отекло, словно… Впрочем, об этом давайте поговорим с вами отдельно, на балконе.
Я увязался за ними на балкон, оставив в комнате одного безучастного Алешу. Студент внушительно озвучил диагноз на латыни, подняв вверх палец. И удовлетворенный нашим изумлением, принялся вполголоса пояснять.
— Гортанный нерв у него явно защемлен, — диагностировал будущий профессор. — Это может быть узелковый ларингит. Что лечится долго, но лечится… Но тогда не понимаю, почему нет температуры? И пугает меня такая худоба, на грани дистрофии. В общем, по всем правилам, первым делом требуется исключить онкологию, — мне показалось, что отличник произнес это с каким-то особенным смаком. — Главное, не прозевать опухоль! Если это, как я подозреваю, действительно рак — действовать надо быстро и решительно.
— Да какая там опухоль! — возмутился я. — Видели бы вы, сколько он вчера мороженого сожрал! А он его много лет не ел — вот горло и простудил с непривычки.
— И все-таки, я бы пока не стал ничего исключать, — покачал головой юный медик, снисходительно поглядывая на меня.
— А петь-то он, когда сможет? — робко поинтересовался Рудик.
— Шо вы, дядя Лева! Пока не до пения, — строго посмотрел на него студент. — Речь идет о жизни и смерти!..
И наблюдая, как вытянулись наши лица, попытался приободрить.
— Вы не беспокойтесь! На ранней стадии рак операбелен. В передовых клиниках уже показаны хорошие клинические результаты. Тут главное точно поставить диагноз и не упустить драгоценное время… А я только недавно в немецком журнале прочитал статью об одной новой уникальной методике… Случай там описывался точно такой, как с вашим другом. Там вовремя диагноз поставили и быстро операцию провели.
— А как же голос? — просил я.
— Операция на голосовых связках бесследно не проходит. Но ради спасения жизни чем-то всегда приходится жертвовать, — назидательно констатировал студент.
Опешившие мы вернулись с балкона. Каждый, как мог, изображал при Алеше уверенность и оптимизм. Лев хлопнул его по плечу, сообщил, что все ерунда, и завтра он принесет на обед такую рыбку, что Алеша только пальчики оближет, а пока постельный режим и полоскания. Я тоже что-то промямлил, чтобы он не беспокоился насчет записи, сделаем, как только он поправится.
Короче, после обрушившейся на него дружеской ласки и участия, Алеша сразу заподозрил недоброе, и молча, переводил взгляд жалобных глаз с одного из нас на другого.
Ознакомительная версия.
