На семьдесят третьей минуте, после пятнадцати минут вязкой игры в центре поля, судья свистит вбрасывание мяча из-за боковой, хотя был угловой. Катахиро протестует, и его удаляют — нас осталось девять, и мы снова пропускаем. Президент в шоке. Тогда он наконец решает убрать Зоргенсена, которого отстранил от матча Копик. Его сменяет Криби, выдающийся голкипер родом с Антильских островов, который перешел к нам из «Брюгге». Пока Зоргенсен думал, как ему обтяпать свои дела с налоговой, Криби прохлаждался на скамейке почем зря. Защите сразу становится легче, теперь можно пойти вперед. Сумасшедшим ударом головы я пытаюсь сравнять счет. Пять минут спустя после срезавшегося удара Мганы мяч летит прямо ко мне, и я аккуратно вкатываю его между ног вратарю. На этот раз команда ликует куда скромнее. Они рады за меня, но им и самим хотелось бы забить сегодня.
Итальянцы надеются на случайный гол, выполняя в штрафной подкат за подкатом. Криби бьет от ворот метров на тридцать и прямо на голову Вишфлида, тот пытается принять мяч, но его сбивают. Штрафной. Мгана по приказу президента указывает на меня. Если считать добавочное время, остается где-то минут десять, и на кону сумма моего трансферта. Ни разу в жизни мне не удавалось выполнить стандарт. Не умею я угадывать реакцию стенки.
Я всматриваюсь в итальянцев, выстроившихся в линию, в их сосредоточенные лица, чувствую, как закипает ярость их болельщиков. В невообразимом гуле тифози откуда-то издалека доносится мое имя. Едва различимое, оно проносится над стадионом, подхваченное, быть может, от Тальи и Руди, как краткий и настойчивый ответ на заученные речевки итальянцев. Я закрываю глаза, пытаясь почувствовать в своих венах это сердцебиение толпы, все громче и громче скандирующей «Руа». Продумываю свой ход и открываю глаза. Несколько шагов назад, разбег, смена ноги в последний момент, чтобы стенка раскрылась, и, пока она не успела сомкнуться, подкручиваю мяч и наношу удар.
Прихожу в себя уже под тяжестью навалившихся на меня Мганы и Вишфилда. Не знаю, сколько времени прошло. Они поднимают меня, лица так и светятся. От затраченных усилий и борьбы с сомнениями я совершенно опустошен, что-то сломалось в моей голове. Такое ощущение, что я уже не здесь, что это было давно. Президент попрятал все свои телефоны, на лице такая блаженная улыбка, что его круглые очки залезли на лоб. Теперь, наверное, моя продажа состоялась. Четыре гола. Сколько миллионов за каждый — не мое дело.
Последние секунды матча проходят без меня. Итальянцы продолжают безуспешно бороться и грубо нарушают правила. Они пытаются сравнять счет, но их удары настолько нелепы и слабы, что финальный свисток тонет в реве тифози, которые начиная с того момента, как я пробил штрафной, не переставая выкрикивают оскорбления в адрес своей команды.
Пока я бегу к нашей сетке, пара-тройка игроков «Лацио» хлопают меня по плечу, словно приветствуя нового игрока клуба. Уроженец Антильских островов думает, что я направляюсь к нему. Я наспех обнимаю его и несусь дальше, срываю с себя майку и бросаю ее, крича изо всех сил:
— Руди!
Талья ловит ее и передает мальчику. Она посылает мне воздушный поцелуй, улыбаясь со слезами на глазах. Он поднимает большой палец, прижимая майку к груди.
Я показываю им на гигантский экран над трибунами и возвращаюсь к команде.
— Руа Диркенс, после этой незабываемой игры, когда, забив четыре гола, вы встали в один ряд с…
— Меня видят там?
— На стадионе? Да, да, ликующие болельщики слушают вас… В один ряд с легендарными игроками, говорил я. Прежде всего, примите мои поздравления, и не могу удержаться от вопроса, который интересует всех: как вам это удалось?
Я поворачиваюсь к камере. Оператор держит ее на плече, стоя посреди раздевалки.
— Талья, ты слышишь меня? То, что ты сейчас увидишь, я делаю ради тебя. Только так я могу выкупить свободу, и, если у тебя есть желание присоединиться ко мне, это было бы здорово, но ты свободна, как и я. В любом случае сходи к моей консьержке: у нее лежат бумаги, которые ты должна подписать. И еще я хотел бы, чтобы ты позаботилась о собаке, если можешь…
— Подумать только, это же настоящее личное послание! — комментирует журналист, забирая у меня микрофон. — Извините за нескромность, думаю, речь идет о Талье Стов, молодой актрисе, с которой вас часто видят в последнее время… Добрый вечер, Талья, — добавляет он, глядя в камеру. — Вы можете гордиться нашим героем Руа… А вот и президент Руффак, он только что вошел в раздевалку. Итак, президент, ваш комментарий, как говорится, по горячим следам!
Делая вид, что не замечает камеры, президент направляется ко мне: вытянул вперед обе руки, улыбается во все лицо, очки на лбу. Хочет поздравить меня с тем, сколько денег только что на мне заработал.
— «Манчестер», — радостным голосом шепчет он мне на ухо, прижимая к себе.
Я беру его за плечи, вежливо отстраняю и ударом головы разбиваю его очки. Он падает на задницу, в изумлении открыв рот. Игроки и служба охраны бросаются ко мне. Но их опережает пресс-секретарь, он отмахивается от телекамеры, как от мошкары, мол, все нормально, ничего не случилось — внутренние дела. Я беру его за воротник. Оператор поворачивает камеру на журналиста, тот, визжа, сообщает, что мы стали свидетелями вполне объяснимого, учитывая уровень соревнований, нервного срыва, тогда я даю пинок Точке-ком, и тот падает под ноги журналисту. И вот уже они оба валяются и вопят. Теперь я могу быть уверен, что кто-нибудь точно подаст иск.
Я медленно иду на оператора, он пятится, и говорю в камеру, что нахожусь на незаконном положении во Франции и что, учитывая правонарушения, которые я только что совершил, меня следует немедленно выслать на родину. И если когда-нибудь я вернусь в Париж, то в составе сборной ЮАР и только после того, как мы выиграем Кубок наций. Потому что сегодня, Наталья, я уверен в одном: когда мечта сбывается, это не значит, что одной мечтой стало меньше.
Французская Ривьера (Здесь и далее примечания переводчика.).
«Гор» (от англ. gore) — особая разновидность дешевых фильмов ужасов, ориентированных на долгое и бессмысленное кровопролитие.
Подземная торговая галерея под Лувром.
Национальная благотворительная ассоциация, созданная в 1985 году знаменитым Колюшем. Призвана помогать самым обездоленным и бороться против социального неравенства.
Пригород Парижа.
Одно из гетто в Кейптауне времен расцвета апартеида.
Персонаж популярных французских комиксов «Астерикс и Обеликс».
Перевод М. Гальперина.
Кварталы старой части Кейптауна.
Association pour l’Emploi Dans l’Industrie et le Commerce (Assedic) — служба подбора персонала в сфере промышленности и торговли.
Здесь: наиболее активная и агрессивно настроенная часть болельщиков. Изначально kop — ливерпульские болельщики местного футбольного клуба.
Сен-Симон — французский писатель XVII века, известный своими моралистическими взглядами.
Город во Франции.
Что нового? (англ.).
Национальный союз профессиональных футболистов (Union Nationale des Footballers Professionels).
В данный момент во Франции идет дискуссия относительно правила написания слова «президент» — с заглавной или строчной буквы.
Намек на ставшего в 2000 году президентом Национальной футбольной лиги Жерара Бургуэна, бывшего короля производства бройлерных цыплят. В этом же году чуть ранее его компания была признана банкротом.
Так болельщики ЮАР называют свою национальную сборную.
Французская ассоциация по борьбе против расизма.
Имеется в виду «Мишлен» — знаменитый ресторанный гид.
Французская сеть магазинов бытовой электроники.
Горная цепь в ЮАР.
Департамент во Франции.
Французские болельщики называют свою национальную сборную «Синие».
