Одно из существенных удовольствий долгих походов по стране, особенно не в сезон — это мысль, что в конце концов непременно найдешь номер в удобной гостинице, выпьешь перед пылающим камином и сытно пообедаешь с аппетитом, разгоревшимся от целого дня ходьбы на свежем воздухе. Но в Кембридж я вернулся свежим и отдохнувшим и не заслуживал ни отдыха, ни пищи. Хуже того, рассчитывая на серьезный поход и позднее возвращение, я заказал номер в университетском гербовом отеле, рассчитывая, что там найдется и горящий камин, и сытный ужин, и нечто в духе офицерской кают-компании. Однако, к моему безмолвному отчаянию, отель оказался современным заведением с непомерно высокими ценами, а номер мой прискорбно не соответствовал описанию путеводителя.
Я угрюмо бродил по городу. Вообще-то, я знаю, что Кембридж — прекрасный городок и названия в нем любопытные — что может сравниться, например, с Крайстиз Писез (Христовыми дольками?), — но в тот день я не мог заставить себя взглянуть на него по-доброму. Центральный рынок был невзрачным и грязным, вокруг торчали унылые бетонные коробки, а к вечеру все затянуло гадкой моросью. Кончилось тем, что я отправился шарить в букинистических магазинах. Ничего особенного я не искал, но в одном мне попалась иллюстрированная история универмага «Селфридж», и я жадно схватил ее с полки, надеясь узнать, как случилось, что замок Хайклиф пришел в упадок, или, еще лучше, отыскать в ней местные анекдоты о самом Селфридже и любвеобильных сестричках.
Увы, эта версия истории оказалась вычищенной до блеска. Сестрички в ней бегло упоминались всего один раз и в таком тоне, будто Селфридж отечески покровительствовал этим невинным барышням. Об уклонении Селфриджа с пути добродетели на стезю порока практически не рассказывалось, а о замке Хайклиф не было ни слова. Так что я поставил книжку на место и, усвоив, что все, за что бы я ни взялся в этот день, приведет лишь к разочарованию, пошел и выпил пинту пива в пустом пабе, посредственно пообедал в индийском ресторане, прогулялся в одиночестве под дождем, потом вернулся в номер, убедился, что по телевизору смотреть нечего, и спохватился, что забыл в Ньюмаркете свою трость.
Я забрался в постель с книгой — обнаружил, что лампочка над кроватью отсутствует (не перегорела, а отсутствует как таковая) — и провел остаток вечера в прострации на кровати, тупо пялясь на очередную серию «Кэгни и Лэйси», отчасти в надежде понять, что же в этом древнем сериале так привлекает цензоров Би-би-си 1 (единственный возможный ответ — грудь Шарон Глесс), а отчасти ради гарантированного снотворного эффекта. Я заснул в очках, а проснулся среди ночи, когда на экране телевизора металась шумная вьюга. Я встал, чтобы выключить аппарат, споткнулся о какой-то неподатливый предмет и исполнил интересный номер: вырубил телевизор головой. Исследуя, каким образом мне это удалось, на случай, если как-нибудь вздумаю развлечь этим фокусом гостей, я обнаружил, что подвернувшийся мне под ноги предмет — моя трость, вовсе не забытая в Ньюмаркете, а закатившаяся между кроватью и ножкой стула.
— Ну, хоть что-то хорошее, — решил я и, почтив свои ноздри парой марлевых моржовых клыков, чтобы остановить хлынувшую из них кровь, устало улегся в постель.
Я отправился в Ретфорд. Объяснить этого я не сумею. Совершая утреннее омовение, бережно удаляя марлю из распухших ноздрей, завтракая и выписываясь из отеля, и даже на долгом пути к вокзалу я питал серьезное и торжественное намерение отправиться в Норидж, а оттуда — в Линкольн. Но по неизвестной причине, едва я вошел на вокзал и увидел на стене схему железных дорог, меня охватило неудержимое, необъяснимое желание чего-нибудь новенького, и Ретфорд подвернулся сам собой.
В последние семь лет я проезжал Ретфорд каждый раз, как ездил поездом от Лидса до Лондона. Это одна из больших станций на линии восточного побережья, но я ни разу не замечал, чтобы кто-то на ней входил или выходил. На моей дорожной карте Ретфорд обозначен крупным шрифтом, наравне с Ливерпулем, Лестером, Ноттингемом, Глазго и прочими крупными населенными пунктами Британии, однако я о нем ровно ничего не знал. Честно говоря, кажется, я и не слыхал этого названия, пока не увидел его из поезда на пустынной станционной платформе. Более того, я не знаком ни с кем, кто бывал в Ретфорде или что-то о нем знает. В моей «Книге британских городов и селений» найдется очаровательное и доброжелательное описание любого населенного пункта, какой придет в голову — Кирримуира, Нэтсфорда, Престонапанса, Суодлингкота, Бридж-оф-Аллана, Данса, Форфара, Уигтона, — только о Ретфорде справочник хранит суровое и таинственное молчание. Несомненно, пришло время узнать, что это за место.
Итак, я сел в поезд на Питерборо, а там пересел в другой, на север по главной линии. Я не слишком хорошо выспался — меня преследовал сон, в котором фигурировали Кэгни и Лэйси, а также открытие, что я с 1975 года не заполнял налоговой декларации США (меня грозились отдать в руки тому парню, который снимает с себя рубашку, чтобы открыть кредит, так что сами понимаете, в каком состоянии была к утру моя постель), — и я надеялся на тихую сонную поездку, какую всегда обещают Британские железные дороги, из тех, где туфли превращаются в домашние шлепанцы, а песенки Леона Редбона нагоняют на вас сон.
Вот почему я пришел в отчаяние, обнаружив, что место позади меня занимает Человек с Телефоном. Не правда ли, эти субъекты кого угодно выведут из терпения? Этот был особенно несносен, потому что говорил громко и самодовольно, сыпал дурацкими шуточками, и непонятно было, зачем он вообще звонит.
— Привет, это Клайв. Я еду на 10:07 и буду в штабе к 13:00, как собирался. Приготовьтесь сразу ввести меня в курс насчет сценария «Пентланд Сквайр». Что-что? Нет, из «Марис Пепперс» меня вышибли. Слушай, ты не знаешь, зачем кому-то нанимать полную жопу вроде меня? Что почему? Потому что я счастлив, как свинья в луже грязи, оттого, что обзавелся мобильником. Да? Интересная концепция. — Затем несколько секунд тишины, и снова: — Привет, милая. Я на 10:07. Буду дома к пяти. Да, как всегда. Да, предупреждать-то незачем, просто у меня есть мобильник и я полный козел. Я еще из Донкастера позвоню, Просто так. — И снова: — Это Клайв. Да, я все еще на 10:07, но мы немножко опаздываем, так что я, может быть, прибуду не к 13:00, как обещал, а в 13:02. Если позвонит Фил, передай ему, пожалуйста, что я все тот же козел. Будь… — И так все утро.
Я с некоторым облегчением выскочил из поезда в Ретфорде — единственный из множества пассажиров, и это знаменательное событие заставило всех станционных служащих высунуться в окна. Под липким дождливым туманом я вышел в город. С радостью сообщаю, что Ретфорд — превосходный и очаровательный городок, даже под тяжелыми серыми тучами, под которыми многие более знаменитые города показались бы скучными и усталыми. Центром его служит большая и красивая рыночная площадь, окруженная живописной толпой георгианских зданий. Перед главной церковью стоит черная пушка с табличкой: «Захвачена в Севастополе в 1865 году». Мне это показалось примечательным местным начинанием — как-никак, не каждый день видишь ноттингемширский рыночный городишко, штурмующий крымские редуты и доставляющий домой трофеи. Магазины выглядели процветающими и чистыми. Не сказал бы, что мне захотелось провести здесь отпуск, но я был рад, что наконец увидел Регфорд и нашел его чистым и приятным.
Я выпил чашку чая в маленькой лавочке и сел на автобус до Уорксопа — местечка столь же маленького и тихого (и, кстати сказать, отмеченного в «Книге городов»). По-видимому, Ретфорд и Уорксоп соперничали за право разместить у себя муниципальное правление Бассетло, и уорксопцы явно проиграли, потому что контора оказалась у них. Как и следовало ожидать, здание неприглядно и не вписывается в обстановку, но в остальном городок по-своему хорош.
Я приехал в Уорксоп не потому, что так уж мечтал его повидать, а потому, что рядом с ним расположено место, куда я давно рвался: Уэлбек-Эбби, один из великолепнейших домов в любопытной местности, известной как Герцогства. Пять исторических герцогств — Ньюкасл, Портленд, Кингстон, Лидс и Норфолк — собраны в пределах 20 миль друг от друга в этом глухом уголке Северного Мидланда. Правда, Лидсы и Портленды ныне вымерли, а остальные, как я понял, едва теплятся. (Нынешний герцог Ньюкасл, согласно книге «Их светлости» Саймона Уинчестера, живет в скромном домике в Хэмпшире; надеюсь, это будет ему уроком, как глупо устраивать в своих владениях качающиеся замки и игрушечные паровозики!)
Уэлбек — древнее жилище рода Портлендов, хотя с 1954 года они здесь не проживают по причине столь же неразумной расточительности в отношении игровых площадок и домашних зверинцев. Пятый герцог Портленд, некий У. Дж. Ч. Скотт-Бентинк (1800–1879), долго был моим героем. Старик У. Дж. Ч., как я предпочитаю его называть, стал одним из величайших в истории отшельников и предпринял множество усилий, чтобы избежать любых контактов с людьми. Он поселился в уголке своего просторного жилища и общался со слугами посредством записок, которые передавались через специальный почтовый ящик на двери его комнаты. Пищу подавали в столовую на миниатюрном вагончике по проложенным из кухни рельсам. В случае нечаянных столкновений он замирал как вкопанный, и слугам предписывалось обходить его, как мебель. Нарушителей этого предписания принуждали до изнеможения кататься на коньках на частном катке герцога. В замок и на участок допускались туристы. «При условии, — заявлял герцог, — что вы будете так любезны не осматривать меня».
