– Да-а, – удивленно протягиваю я и останавливаюсь посреди комнаты.
Чувство восторга сменяется легким недовольством.
Служащий стоит на пороге. Теперь хорошо видно, насколько он невысок ростом.
– Посмотри, – говорю я Андрею, обводя взглядом свободный пятачок пола вокруг себя, – если поставить наш багаж, все будет забито до отказа – не пройти. Это же комната для рюкзаков!
– Она и стоит шесть долларов за двоих, – говорит он. – И вообще, мы здесь будем только ночевать.
С этим я согласна, но мне все равно не нравится.
– Нам говорили в самолете, что в городе любая гостиница с удобствами и горячей водой стоит пять-шесть долларов, так что не исключено, что мы еще и переплачиваем.
Мой друг косится на служащего, который спокойно слушает непонятную ему речь. Может быть, он думает, что мы спорим о том, кто будет спать у окна?
– Сейчас не сезон и наверняка гостиница пуста, – говорю я. – Так почему мы не можем поселиться в более приличном номере? – Я поворачиваюсь к черноволосому коротышке. – Нет ли у вас другой комнаты, получше, с окнами во двор? – спрашиваю я по-английски.
– Нет, – белозубо улыбается он. – Эта самая лучшая.
Понять его невозможно: то ли нет, то ли, по его мнению, лучше нет, а есть только хуже.
Андрей мной явно недоволен.
– Давай останемся, шофер же довез нас бесплатно, – говорит он.
Я вижу, он собирается распаковывать рюкзак. Не думаю, что он устал, просто не хочет выглядеть капризным постояльцем.
Я не понимаю, почему нам нужно соглашаться с условиями, которые не нравятся.
– Не пытайся быть главнее, мы путешествуем на равных, – говорю я ему, чтобы он хотя бы прислушался ко мне.
– Извини, я не пытаюсь навязывать тебе свое мнение, просто эти непальцы такие милые...
– Пойми, это плохая комната: здесь будет шумно, посмотри, какие тонкие стекла. И вообще, здесь, наверное, три сотни гестхаузов, так почему же мы должны жить в самом плохом?
Он неожиданно взрывается:
– Что ты предлагаешь? Собираешься искать другой отель?
Похоже, это начало ссоры!
Я снова обращаюсь к служащему:
– Ну, покажите нам хотя бы что-нибудь другое.
– Да ладно, давай останемся, – обрывает меня Андрей.
Я огорченно вздыхаю:
– Нет, мы идем в другую гостиницу.
И тут служащий объявляет:
– О’кей, я покажу вам еще один номер, но предупреждаю, что он значительно хуже.
Он приводит нас в просторную комнату с широкой кроватью и большим окном, выходящим во двор, из которого видны далекие горы, садик с фруктовыми деревьями и огромный куст розовой магнолии.
Андрей виновато молчит. Он еще скажет мне спасибо, когда узнает о местных порядках: город просыпается в шесть утра, и все от мала до велика высыпают на улицы. Толкаясь и гомоня, бегут в школу дети, звонят велосипедисты, крутящие педали допотопных велосипедов, гудят навороченные джипы, объезжая прохожих и шарахающихся в стороны коров, потому что тротуаров здесь никогда не было. Ежеминутно гудят клаксоны, играет музыка, а продавцы, перекрикивая друг друга, нахваливают свой товар. Спать под эту какофонию, конечно, невозможно.
Утром мы выходим во двор и попадаем в цветочную сказку, не спеша пьем кофе с сандвичами и отправляемся на прогулку в город.
В Непале чисто, в Непале нет нищих, и никто не испражняется на улицах. Но пешеходу по городу идти действительно опасно: забудешь про лево–стороннее движение – и будешь сбит быстрым велосипедистом. Не прижмешься вовремя к стене дома, первая же машина проедет по твоей ноге, и остаток путешествия придется хромать на костылях по ухабам брусчатки, которую здесь не меняли лет пятьсот. Иногда кажется, что здесь все не менялось с начала веков: если ступа, каких полным-полно в городе, ей по меньшей мере полторы тысячи лет. И пагоды здесь самые древние, потому, что впервые построили их не в Китае, как принято считать, а здесь, в Непале.
Горластые непальские продавцы взвешивают фрукты на палке, подкидывая на одну сторону камешки. Мы тоже так играли в детстве, только здесь относятся к этому серьезно. Сейчас смуглый продавец переложит фрукты в пакет и скажет: «Кило триста», – а потом вернет сдачу. Как он так точно угадывает вес – загадка.
Через час мы, ориентируясь то по карте, то по солнцу, добираемся до западной окраины Катманду, к самому высокому месту в городе. Геологи утверждают, что эта возвышенность была когда-то единственным островом большого озера в долине Катманду.
Мы поднимаемся на вершину, где стоит ступа Сваямбу, ставшая практически визитной карточкой страны. Триста шестьдесят пять ступеней вверх. Крутим молитвенные барабаны, медь, натертая до золотого блеска за последние пару тысяч лет, сверкает так, что можно увидеть себя, как в зеркале. Обходим вокруг монастыря, встречая повсюду монахов в бордово-оранжевых одеждах. Заходим в буддийский храм, снимаем, как положено, у входа обувь и садимся осторожно на пол, слушая уже начавшуюся пуджу.
Пожилые монахи читают священные заклинания – мантры. Молодые дуют в трубы, выдувая «звуки Вселенной». Трубы такие длинные, что лежат одним концом на полу.
После пуджи мы выходим во двор монастыря и оказываемся на смотровой площадке. Садимся погреться на солнце и полюбоваться открывшимся с высоты видом на Катманду. Я достаю из сумки купленную по дороге связку пальчиковых бананов.
Неожиданно откуда ни возьмись появляется стая грязных крикливых обезьян. Мерзкие мартышки окружают нас как бы между прочим, но я предугадываю в их поведении явный заговор. Они уже успели очистить жертвенные алтари после службы, куда верующие каждый день приносят свежие фрукты, и ждут случая перехватить что-нибудь еще. Настырные попрошайки действуют со знанием дела. Обезьяны – единственные животные, живущие на территории монастыря, наверное, уже миллион лет и чувствующие себя абсолютными хозяевами положения.
Мне приходится отдать наглецам половину бананов.
* * *
Возвращаемся мы пешком.
По дороге встречаем сидхов, которые, выполняя послушание, переползают на коленях из города в город, видим принцессу в окне ее замка на Дурбар-сквер.
На противоположной стороне улицы мужчина выносит швейную машинку прямо на дорогу и шьет что-то яркое, не обращая на прохожих внимания. Рядом с ним женщина натирает пеплом медный таз и поет. Мы их жадно фотографируем и идем дальше в сторону Water Palace. Обходим вокруг стадиона, на котором сидят местные колдуны и гадалки, и идем на север, в сторону Тамеля, покупая сувениры и крича всем продавцам «Намастэ!» по два раза, как «привет» и «пока».
Только к пяти часам мы собрались пообедать в оказавшемся рядом ресторане «Tibet».
Мальчишка-официант приносит нам меню. Умирая от голода, я и Андрей выбираем блюда наугад. Мне принесли горячий tomato soup, приготовленный из крахмала, томатной пасты и воды. По нашим меркам, даже и не суп, но я никогда не ела ничего вкуснее. А на второе подали fry momo – жареные непальские пельмени, хрустящие сверху и нежные внутри.
Андрей, торопливо проглотив noodles soup и vegetable with pork, спросил меня:
– Что тебе понравилось больше всего?
– Намастэ-э! – напеваю я, словно песню.
– Я серьезно.
– Мне понравилось говорить волшебное слово «намастэ». Я буду говорить его все время, может быть, даже и в Москве.
– Да, мне тоже понравилось, – соглашается радостно он.
У меня и вправду возникает чувство, что я потеряла уйму времени на своей скучной родине, где люди не здороваются ни в магазинах, ни в лифтах. Мне давно бы следовало прилететь сюда, чтобы увидеть, как нужно радоваться жизни.
Потом нам приносят горячий чай с соком целого лимона, который здесь называют hot lemon. Правда, его полагается пить до еды для возбуждения аппетита и дезинфекции, но мы привыкли наоборот.
Уже в темноте возвращаемся в «Galaxy», скидываем жутко пыльную одежду, принимаем освежающий душ и замертво падаем на кровать. Вот это путешествие! Ноги просто отваливаются, кажется, что мы прошли сто километров, а сегодняшнее утро было минимум три дня назад.
Мы листаем путеводители для иностранцев, купленные по дороге, в которых сказано, что Непал – это город-музей под открытым небом. Но это невероятная чушь. Непал – это путешествие в сказку на машине времени, о которой нам рассказывали еще в детстве, но мы не знали, что сможем попасть сюда наяву.
Спустя несколько дней мы отправляемся в Нагаркорт. Это горное селение, окруженное Гималаями, и выглядит оно как смотровая площадка.
Мы едем час рейсовым автобусом по горному серпантину то вниз, то вверх, приближаясь к высоте две тысячи метров. Но это еще не горы, а только холмы. Заходим в гостиницу и будим задремавшего за стойкой ресепшена администратора. Тот вскакивает и гостеприимно улыбается.
– Намастэ, – сияет он. – Where are you from?
– What do you think? – спрашивает Андрей.
– Germany, – не долго думая отвечает администратор.
