Ознакомительная версия.
– Нет, током не стукнет. Все в порядке.
– Ты что, электричество на расстоянии чувствуешь? – не очень поверил я в её заверения. Наверное, просто лень ванную наполнять.
– Да, чувствую, – просто ответила Надя. – Иди, я буду мыться.
Мне не оставалось ничего, как пойти на кухню.
Там уже начинал подвывать свисток чайника. Его надо вовремя выключить, а то начнет разоряться, ещё Надю напугает. А чего это я о ней беспокоюсь?
Вот с консервами вышло не очень хорошо. В шкафчике стояло несколько банок разных размеров и все в смазке и без этикеток. Я помню, моя мама говорила, что купила это при распродаже стратегических запасов и что там есть и тушенка, и икра и повидло. И она расставила их там как-то, по одной ей ведомой схеме. А я не знал, где что. В общем, я достал три разных банки, потом выберем.
А ещё я решил заварить хороший чай. Я вообще его редко пью. Только зимой и с лимоном. Но в принципе, понимаю, что такое, когда чай хороший. Я долго мыл заварной чайник от черных кругов внутри, потом грел его кипятком. А пока он грелся, достал святое святых – коробочку чая, подаренную давно одним иностранным гостем. Она хранилась дома, как сувенир, и её до сих пор не распечатывали. Потом заварил по всем правилам, как в книжках, чтобы в чайник число ложек соответствовало числу чашек плюс одна. Для этого пришлось померить объем чайника чашками. А потом опять его греть. Пока я, не очень рационально, занимался чаем, из ванной вернулась Надя. Я не сразу понял, что в ней изменилось. Но главное – её лицо не было уже бледным и уставшим. Она как будто смыла с себя и усталость и настороженность. И ещё. Волосы у нее совсем черные, как будто даже с сизым отливом. А не сероватые, как показалось сначала.
Она вышла, тщательно замотавшись в халат, и завязавшись поясом. И подвернув рукава так, что получились громадные обшлага.
– Ты за манжеты на рукавах можешь прятать что-нибудь, – это все, что я смог придумать, для того чтобы прокомментировать её выход из ванной.
– Ты знаешь, я в ванной не была…, ну, в общем, я не помню, когда я была последний раз в ванной, – сообщила Надя.
– Ну, это не новость, – я улыбнулся, показывая, что не хочу её обидеть. – Ты сегодня только и говоришь, что ничего не помнишь.
– Нет, я помню почти все, – Надя очень серьезно восприняла мои слова. – Но ты все время спрашиваешь у меня именно то, чего я или не помню, или не знаю.
– Я не спрашивал, когда ты мылась последний раз, – я решил быть точен. – Ладно, тут у меня проблемы, я не знаю, что внутри консервных банок. Придется выбирать вслепую.
Надя осторожно, чтобы не измазаться в жирной смазке, взяла в руки сначала одну, потом вторую, а потом и третью. А потом сказала:
– Вот здесь тушенка, – и показала пальцем на одну из банок.
– Ты и мясо чуешь на расстоянии, как и электричество? Да ещё сквозь железную банку? – Я это сказал с иронией. Действительно, мне тут еще экстрасенсов не хватало.
– Нет, я не чую, как ты сказал, мясо сквозь железо, – совершенно серьезно ответила Надя. – В банках таких, на донышке код выбит и буквы. Вот буква «М» – это значит мясная, и для овощей тоже свой код. И для варенья. Только я не знаю, какой для варенья.
Я покраснел. Зачем я на неё так?
– Ты говорила, что была в лагере. Я тоже был там, – я решился попытать Надю, после того как она уничтожила все съестное, – ну, тоже в лагере был.
– Нечего рассказывать. Там было плохо, – Надя нахмурилась. – Всегда когда в одном месте много женщин, одних женщин, то плохо. И монашек этих над нами поставили. Ну, их так прозвали, они были все в такие балахоны одеты. И злобные, как…
– Их потом сенты уничтожили? – я подозревал, что это было по тому же сценарию, как и в нашем лагере.
– Не знаю. Мне было неприятно в лагере, и я ушла, – просто ответила Надя.
– То есть, как ушла? Тебя бы могли убить при первой проверке документов! Ты что, не понимала, что тогда кругом творилось? – какая она странная.
– Не убили ведь. Да и что, я первый раз уходила оттуда, где мне не нравится? – удивилась гостья.
– Откуда ты ещё уходила? Когда?
– Зачем тебе? – пожала плечами Надя. – Можно я у тебя поживу?
Так просто, раз – и поживу! Хотя я уже понимал, что этим все кончится.
– А как перестанет нравиться, так возьмешь и улетишь с балкона в теплые страны? – Конечно, никуда её не я выгоню.
– Нет, начинать полет с балкона, это неправильно. А вдруг не получится. Лучше с земли взлетать, – сообщила Надя.
– А, так ты ещё и летать умеешь? Ну конечно, вот откуда ты взялась у меня! – я опять стал раздражаться.
– Я не говорила, что умею летать, я сказала, что прыгать с балкона, в надежде полететь – это глупо. – Надя совершенно не меняла ни ритма, ни интонаций, разговаривала со мной, как с мальчишкой-спорщиком.
– Ага, уже легче, летать ты не умеешь. И откуда ты взялась на балконе – не помнишь! Ладно, живи пока, но будешь уходить, предупреди.
– Я не говорила, что не умею летать. Я не знаю. Ты же вот не говоришь, что летать не умеешь.
– Я говорю, что летать не умею!
– Можно говорить, что ты не умеешь летать только тогда, когда ты проверил все возможности. А ты даже не попробовал ни разу, – Надя встала, поплотнее запахнула халат и продолжила. – Покажи, где мне можно будет жить.
Развивать тему полетов я не хотел. Просто показал в маленькой комнате, которая раньше была моей, раскладной диван. И сказал строго:
– Смотри, не поломай тут ничего. Тут аппаратура и дисков море ценных.
– Я посплю, можно? – было видно, что после еды у нее кончились силы и ей действительно нужен отдых.
– Давай, шторы закрыть? – я потянулся к плотной ткани на окнах.
– Нет не надо. Днем надо спать при свете. Давай, спрашивай.
Ну и манеры! У меня что, на лице было написано желание задать вопрос? Но я молча проглотил эту шпильку.
– Да, только один вопрос. Ты говоришь, что и раньше уходила оттуда, где тебе не нравилось. Откуда, например?
– Не бойся, не из психушки. Меня давно ещё забрали у родителей. Я была не такая как все. Ну, так говорили. И привезли в одно место, что-то вроде больницы. Только в больницах лечат, а там никто никого не лечил. А меня стали мучить всякими вопросами и всякие приборы присоединять. Уколы делали. Я и ушла оттуда.
– Так просто взяла и ушла? – на самом деле для меня было главное, что не из психушки. Я никогда не имел дело с… ну как бы сказать с людьми неадекватной психики? – Там что, все двери были открыты?
– Это уже не один вопрос. Но я отвечу – я не помню, как получилось. Потом я шла по лесу, потом в деревне жила. Но тебе это уже не интересно, – Надя просто засыпала, сидя на краю дивана. – И там двери были открыты. Но их солдаты с пистолетами охраняли. И проволока с током. Вот тогда я и стала электричество чувствовать. Я сплю, да?
Я молча ушел и тихонько закрыл дверь. А что мы будем есть через неделю?
Какое непривычное чувство, незнакомое и тревожное. Приятно – тревожное. С Надей в мою жизнь вошло что-то совсем неизвестное мне до сих пор. Да и сам факт того, что у меня в квартире спит девушка… Ну ладно, пусть спит. А я пока решил порыться в своей записной книжке. Кто бы мог подумать, что всего полгода назад это была просто записная книжка. А теперь это список ушедших. Наверное, этот блокнот – последнее, что меня связывает с прошлой жизнью. Сейчас я искал там Пыльцина. Как бы я к нему раньше не относился, но именно он был Мастером, человеком который создавал ролевые игры. А раз уж я решил делать игру, то к кому же обратится как не к нему. Если честно, я почти не представлял себе что такое – сделать игру. Ляпнул Шону, потом самому неудобно стало. Но раз сказал, то надо делать. Ага, вот и Гошин телефон.
– Алло! – голос Пыльцина был похож на голос драматического актера на сцене. Глубокие модуляции, мягкий тембр.
Мне показалось, что на Гошу никак не повлияли последние события. По одному его «Алло» было понятно, что он также уверен в себе и так же бодр. Ну что! Есть надежда, что хоть кто-то смог противостоять этой всеобщей, как бы получше выразиться, примитивизации бытия.
– Гоша, привет! Это Андрей, – я заодно и фамилию назвал, у Пыльцина же был громадный круг общения. – Как поживаешь?
– А, очень рад! Давно о тебе ничего не слышал!
– Гоша, как насчет того чтобы встретится? Поболтать, посидеть! – я не хотел говорить о деле по телефону.
– Приходи ко мне! Всегда буду рад! Только в выходные, я сейчас ухожу на службу.
– Да, конечно, конечно. У тебя адрес не изменился? – я брякнул глупость, как мог поменяться адрес, если телефон не поменялся… Но, на всякий случай я ещё и прочитал ему тот, записанный у меня.
– Да, все правильно. Заходи в субботу часиков в семь вечера, – и положил трубку.
Пыльцын пригласил меня к себе. В квартиру, о которой ходили легенды. Говорили, что у него на стене висел настоящий акулий зуб, эскимосский тотем и, вообще, из мебели была только громадная тахта посреди комнаты, а вместо плинтусов он сделал цветомузыку. Ну, то, что Пыльцын великий бабник я не сомневался, но все равно, было хорошо известно, что он приглашал к себе только самых близких друзей. Ладно, до субботы надо ещё дожить.
Ознакомительная версия.
