Ознакомительная версия.
— Довольно скоро мы с мистером Смитом разделились. Я не знаю, что с ним было дальше. Мы оба попали в список разыскиваемых ФБР. Но насколько я знаю, его они так и не догнали.
Однажды дождливым днем ноября следующего года автобус доставил Перри в Вустер, индустриальный городок в Массачусетсе, где улицы такие крутые и горбатые, что даже в самый погожий денек кажутся унылыми и враждебными.
— Я нашел дом, где жил мой друг. Мой армейский приятель из Кореи. Но там мне сказали, что он выехал шесть месяцев назад и они понятия не имеют, куда он девался. Беспросветный мрак, горькое разочарование, конец света и так далее. В связи с этим я отправился в винный магазин и купил полгаллона красненького и, вернувшись на автобусную остановку, сел там и стал пить вино, чтобы хоть немного согреться. Мне было хорошо, пока не пришел какой-то мужик и не арестовал меня за бродяжничество.
В полиции Перри записали как «Боба Тернера» — так он себя назвал, потому что его искало ФБР. Он провел в тюрьме четырнадцать дней, был оштрафован на десять долларов и в точно такой же дождливый ноябрьский день покинул Вустер.
— Я отправился в Нью-Йорк и снял номер в гостинице на Восьмой авеню, — сказал Перри. — Недалеко от Сорок второй улицы. В конце концов я нашел ночную работу в пассаже дешевых лавчонок. Тут же, на Сорок второй улице, рядом с «Автоматом» — так называлось место, где я питался, когда было на что. За три месяца я так ни разу и не выходил за пределы Бродвея. Прежде всего потому, что у меня не было нормальной одежды. Только западный прикид — джинсы и сапоги. Но на Сорок второй улице никому до этого не было дела, там все стерпят. В жизни своей больше не видел столько наркоманов.
Он прожил зиму в этом уродливом, освещенном неоном районе, где воздух пропах воздушной кукурузой, хот-догами и «фантой». Но потом, в одно яркое мартовское утро на грани весны, как вспоминал сам Перри, «меня разбудили двое фэбээровских ублюдков. Арестовали меня в гостинице. Хлоп! — и меня выдали канзасской полиции. Привезли в Филипсбург. Там все та же славная тюрьма. Они меня просто пригвоздили к кресту — воровство, побег из тюрьмы, угон автомобиля. Впаяли мне «от пяти до десяти» — и в Лансинг. Оттуда я написал папе. Сообщил ему свои новости. И еще написал Барбаре, моей сестре. Больше у меня никого не осталось. Джимми покончил с собой. Ферн выпала из окна. Мать умерла. К тому времени она была мертва уже восемь лет. Все ушли, кроме папы и Барбары».
Письмо от Барбары лежало в стопке тех бумаг, которые Перри не захотел оставлять в гостиничном номере в Мехико. Письмо, написанное приятным разборчивым почерком, было датировано 28 апреля 1958 года. В то время адресат сидел в тюрьме уже третий год:
Дорогой брат Перри,
мы получили сегодня твое 2-е письмо, прости что не ответила на первое. У нас здесь, как и у вас, становится все теплее, и наверное, у меня начнется сенная лихорадка, но ничего, еще посмотрим, кто кого. Твое первое письмо меня, как и следовало ожидать, очень встревожило, но не писала я тебе не поэтому — я постоянно занята детьми и никак не могу выкроить время для того, чтобы сесть и сосредоточиться на письме. Донни научился открывать двери и встает на стулья и другую мебель, а я без конца волнуюсь, что он свалится.
Иногда получается вывести детей в сад поиграть, но всегда мне приходится за ними присматривать, потому что я боюсь, что без меня они поранятся. Но ничто не вечно, и я знаю, что сама же буду жалеть об этом времени, когда они станут самостоятельно бегать по улицам и я не буду знать, где они. Вот тебе, если интересно, кое-какая статистика:
Рост (дюймы) Вес (фунты) Размер обуви
Фредди 36-1/2 26-1/2 7–1/2 уз.
Малыш 37-1/226-1/2 8 уз.
Донни 3426 6–1/2 шир.
Как видишь, Донни довольно крупный мальчик для своих 15 месяцев. У него уже 16 зубов, и он такой жизнерадостный и солнечный, что его невозможно не любить. Он ходит в одежде того же размера, что и Малыш с Фредди, но штаны ему пока длинноваты.
Я собиралась написать тебе большое письмо, так что, вероятно, мне придется делать это с перерывами, и сейчас как раз один из них настанет, потому что подошло время купать Донни — Малыша и Фредди я вымыла утром, потому что сегодня довольно холодно и на улицу они не выходили. Я скоро вернусь.
Для начала о том, как я печатаю на машинке. Не стану врать, я не настоящая машинистка, печатаю одним пальцем, если постараюсь, то пятью, и хотя я помогаю Папе Фреду печатать документы, у меня уходит час на то, что у профессионалов занимает 15 минут. Если серьезно, то я не имею ни времени, ни желания достигать в этом деле мастерства. Но, по-моему, здорово, что ты увлекся машинописью и научился печатать лучше любой машинистки. Мы всегда обладали способностью быстро схватывать новое (Джимми, Ферн и мы с тобой), и во всех нас была доля природного артистизма — помимо прочих талантов. Даже в маме с папой.
Я действительно считаю, что нам некого винитьв том, что мы делаем со своими жизнями. Ученые доказали, что примерно в семь лет ребенок достигает «возраста разума» — это значит, что в этом возрасте мы понимаем и знаем разницу между «хорошо» и «плохо». Конечно — среда играет ужасно важную роль в нашей жизни, как в моей, например, сыграл важную роль женский монастырь, и я этому рада. Что касается Джимми — он был самый сильный из всех нас. Я помню, как он работал и ходил в школу, хотя никто ему не говорил, что нужно делать, он по своей воле что-то из себя делал. Мы никогда не узнаем причины того, что с ним произошло, почему он сделал то, что сделал, но мне до сих пор мучительно о нем думать. Для меня это была такая утрата. Но мы не умеем контролировать свои слабости, и это также касается Ферн и сотен тысяч других людей, включая нас с тобой, — поскольку у всех у нас есть свои слабые стороны. В твоем случае — я не знаю, в чем конкретно твоя слабость, только я считаю, что НЕ СТЫДНО, КОГДА У ТЕБЯ ГРЯЗНОЕ ЛИЦО, СТЫДНО, КОГДА ТЫ ЕГО НЕ МОЕШЬ.
Со всей откровенностью и любовью к тебе, Перри, — ты ведь теперь у меня единственный брат, дядя моих детей, — я не могу признать твое отношение к нашему отцу или к твоему заключению СПРАВЕДЛИВЫМ или естественным. Ты можешь, конечно, обижаться на меня, негодовать — я понимаю, что всякому человеку неприятно, когда его критикуют, и вполне естественно сердиться на того, от кого эта критика исходит, поэтому я готова к тому, что произойдет одно из двух: а) ты больше мне не напишешь вообще, либо б) напишешь письмо, где выскажешь все, что ты обо мне думаешь.
Надеюсь, я ошибаюсь, искренне надеюсь, что ты хорошенько поразмыслишь над моими словами и попытаешься понять чувства другого человека. Пожалуйста, пойми, что я прекрасно знаю, что я для тебя не авторитет, я не могу похвастать особым интеллектом или образованностью, но я считаю себя нормальным человеком, обладающим способностью логически мыслить и желанием жить согласно заповедям Бога и людей. Также верно, что я несколько раз «оступалась», и это нормально — потому что, как я уже сказала, я человек и поэтому не лишена человеческих слабостей, но, повторяю: не стыдно, когда лицо грязное, стыдно, когда его не моешь. Никто лучше меня самой не знает моих недостатков и ошибок, так что обо мне говорить не будем.
Теперь первое и самое важное из того, что я хочу сказать, — папа не может отвечать за твои дурные поступки или добрые дела. То, что ты делаешь, как хорошее, так и плохое, это твое личное деяние. Насколько я знаю, ты жил так, как тебе нравилось, не обращая внимания на внешние обстоятельства, на людей, которые тебя любили, — и причинял им боль. Не знаю, сознаешь ты это или нет, но меня, так же как и папу, в тебе смущает не то, что ты что-то натворил, НО ТО, что ты не выказал ни малейших признаков ИСКРЕННЕГО сожаления и проявил полное неуважение к каким бы то ни было законам, людями вообще к миру. В твоем письме отчетливо звучит, что во всех твоих проблемах виноват кто-то другой, но только не ты. Я признаю, что ты умный, у тебя большой запас слов, и я чувствую, что ты способен сделать все, за что возьмешься, и сделать хорошо, но что конкретно ты хотел бы делать и желаешь ли ты работать и честно трудиться для достижения своей цели? Успех никогда не дается легко, я уверена, что ты неоднократно это слышал, но вреда не будет, если услышишь еще разок.
Если хочешь знать правду, по поводу папы я тебе могу сказать вот что: ты разбил ему сердце. Он сделал бы все на свете, лишь бы тебя выпустили и к нему вернулся его сын, но боюсь, что ты только причинишь ему новые огорчения. Он не становится с годами моложе и здоровее и, как говорится, уже не может так «приподняться», как в былые дни. Порой он бывал не прав, и он сам это понимает, но независимо от того, что он имел и куда он ехал, он делил свою жизнь и свое имущество с тобой, а ведь ни для кого другого он бы этого не сделал. Я не хочу сказать, что ты ему за это обязан по гроб жизни, но ты обязан УВАЖАТЬ его и быть с ним ВЕЖЛИВЫМ. Я лично горжусь папой. Я люблю его и уважаю как отца, и мне жаль только, что он предпочел быть Одиноким Волком, хотя мог бы поселиться у нас и получать нашу любовь, вместо того чтобы сидеть одному в своем маленьком трейлере и тосковать в ожидании твоего возвращения. Я волнуюсь за него, и когда я говорю «я», я имею в виду еще и мужа, потому что мой муж уважает нашего папу. За то, что он Мужчина. Верно, папа не получил образования, но в школе нас учат только узнавать и писать разные слова, а тому, что эти слова значат в реальной жизни, может научить только ЖИЗНЬ и опыт. Папа пожил на свете, и ты только показываешь свое невежество, когда говоришь, что он необразован и неспособен понять «научное значение и т. д.» проблем бытия. Для ребенка мать — единственный человек, который поцелует болячку и ему сразу полегчает, — а попробуй-ка объяснить это с научной точки зрения.
Ознакомительная версия.
