— Мне так жаль, что я болею диабетом, ведь я больше всего люблю сладости! Иногда я съедаю целую гору, и мне остается только надеяться, что все будет в порядке. Мне очень нравится бисквит с желе, когда крем и ягоды выкладывают слоями. И еще я обожаю шоколад. — Али обошел стол и нажал на кнопку. В комнату вошел слуга, и Али сказал ему: — Принеси несколько коробок моих любимых шоколадок.
Майада запротестовала: она всю жизнь следила за своим весом и не могла объедаться сладостями. Но Али аль-Маджид был не из тех, кого интересует чужое мнение. Через минуту у нее на коленях лежали коробки с шоколадками «Марс», «Кит-Кат» и «Смартиз», и, поскольку Али был очень доволен своим подарком, Майада приняла его, решив, что угостит коллег в офисе.
— Я хочу, чтобы через четыре дня ты пришла на свадьбу. Мой брат женится на невестке доктора Фадиля аль-Баррака.
— Я слышала, — пробормотала Майада. Она поражалась тому, что два человека, которые терпеть друг друга не могут, согласились на то, чтобы между их семьями установилась такая близкая связь. Майада решила переменить тему, чтобы ей не пришлось обсуждать доктора Фадиля. — А сколько лет невесте? — спросила она.
— Шестнадцать.
— Такая молодая! — воскликнула Майада, думая о своей дочери, которой всего через пятнадцать лет исполнится столько же. Она никогда не допустит, чтобы ее дорогая малышка вышла замуж чуть ли не в детстве. Майада считала обычай выдавать девушек замуж в юном возрасте пережитком старых времен.
Али аль-Маджид рассмеялся.
— Шестнадцать лет — самый подходящий возраст для невесты. Моему брату повезло. Он сможет вылепить из нее все, что захочет.
Майада ничего не сказала в ответ на его замечание, но вновь порадовалась тому, что родилась в образованной семье, где к женщинам относятся с таким же уважением, как и к мужчинам.
Али аль-Маджид взял со стола маленький резиновый мячик и стал разминать его, возвращаясь к теме, которую Майада надеялась избежать:
— А как ты познакомилась с доктором Фадилем аль-Барраком?
— В 1979 году он подошел к моей матери и спросил разрешения одолжить книги и документы дедушки Сати, — объяснила Майада. — Он писал книгу, и они были нужны ему для исследования. Затем он стал другом нашей семьи, и не раз проявлял великодушие. Разумеется, эта дружба началась благодаря Сати, — быстро добавила она.
Али от отвращения содрогнулся всем телом.
— Мне не нравится Фадиль.
— Почему? Я не могу сказать о нем ничего плохого.
Услышав это, Али нахмурился. Ему не терпелось изложить свою точку зрения.
— Когда я стал начальником тайной полиции, на него пожаловались цыгане. Фадиль приказал им уйти с земли в пригородах Багдада, где они жили. Я позвал их старейшину к себе в кабинет, и тот сказал, что он — брат Хамдия Сали, известного цыганского певца. — Он посмотрел на Майаду и улыбнулся. — Мне нравятся цыгане. В конце концов, они тоже люди. В общем, этим беднягам было негде жить. И поэтому я позвонил доктору Фадилю и велел ему послать одного из высокопоставленных офицеров, чтобы тот отвез цыгана в новый офис Фадиля. — Али громко рассмеялся. — Я приказал Фадилю извиниться и вернуть им землю. По-моему, к тому времени он построил на участке большой дом, так что ему пришлось его оставить. — Али едва удержался от смеха, вспоминая об унижении доктора Фадиля.
Теперь Майада поняла, почему друг ее семьи ненавидел Али Хасана аль-Маджида. Али связывали с Саддамом близкие родственные отношения, и доктору Фадилю ничего не оставалось, как повиноваться приказам Али, несмотря на то, что он занимал более высокий пост. Майаде было неловко, потому что она ни в коем случае не хотела говорить о докторе Фадиле с пренебрежением. Она подумала, как в таком случае повела бы себя ее мать, и решила польстить собеседнику:
— Вы поступили как добрый и щедрый человек.
Али аль-Маджид сел на свой стол и начал болтать ногами.
— Давай я расскажу тебе другую историю. Как-то ко мне пришла женщина. Она сказала, что ее сына казнили за то, что он стал исламским активистом. Ей было не к кому обратиться за помощью. Ее муж умер. Сын погиб. У нее не было братьев. Бедная старушка почти ослепла. И тогда я приказал дать ей дом и назначил месячную пенсию — 100 динаров [330 долларов]. Ее сын поступил нехорошо, но это не значит, что она тоже должна страдать.
Али посмотрел на Майаду и весело улыбнулся.
— А ты как считаешь?
Майада кивнула и согласилась.
— Я рада, что вы помогли ей. Я ненавижу жестокость. Правда. — И все же она подумала, что, возможно, не стоило убивать сына этой женщины. Чрезмерная религиозность в Ираке чревата смертной казнью, и этот пугающий факт печалил и сердил ее.
Али наморщил губы и спросил:
— Ты пишешь только для журналов?
— Нет. У меня есть и другие проекты. Я пишу книгу с короткими историями.
Али разволновался.
— Видит Бог, у меня найдется пара-тройка отличных историй для твоей книги. — Он стал быстро, задыхаясь, рассказывать:
— Слушай! Это военная история. Несколько недель назад один солдат сбежал из своей части и спрятался в болотах Умары. Чтобы выжить, он пил воду из болота и ел рыбу, которую ему удавалось поймать. Но однажды иранцы пошли в атаку на иракские войска, стоявшие поблизости, и молодой солдат забыл о том, что он дезертир. Он сражался плечом к плечу с солдатами другой части и геройски проявил себя, пленив пятерых иранцев. Затем он вспомнил, что дезертировал и вступил в ряды другого подразделения. Он сознался начальнику военной части в том, что произошло, и его приговорили к смертной казни. Но ему повезло, потому что я услышал эту историю до того, как его расстреляли. Я связался с президентом и рассказал ему об этом герое, который пережил всего один приступ слабости. Саддам, да спасет его Аллах, приказал, чтобы я сохранил этому солдату жизнь и привез его во дворец. Я так и сделал, и знаешь, что было дальше? Молодой человек получил от нашего лидера Саддама, да спасет его Аллах, Виссам аль-Шаджаа [Медаль за храбрость] и денежное пособие. Расскажи эту историю в своей книге.
— А вот еще одна. — Али спрыгнул со стола и топнул ногой.
Он не просто рассказывал. Его голос изменился, словно он, обращаясь ко всему миру, пел балладу о своей великой доброте.
— Несколько недель назад я ехал на работу, и какой-то автомобиль обогнал мой маукиб [машина, в которой сидели охранники, сопровождающие машину Али]. Когда водитель подъехал ближе и узнал меня, он остановился. Охранники окружили его машину и приказали выйти. Ей-богу, этот бедняга выглядел таким испуганным, что не устоял на ногах и свалился на асфальт. Я вышел из машины, постарался его успокоить и сказал, чтобы он ехал со мной. Он дрожал, подходя к моему автомобилю, но я поговорил с ним и отвез в офис, где приказал слугам принести ему чай и печенье. Я шутил с ним, и он понял, что я не собираюсь сажать его в тюрьму за то, что он обогнал мою машину. — Али недоуменно посмотрел на Майаду. — Не понимаю, почему люди так меня боятся. Я защищаю Ирак от врагов. Что в этом плохого?
Майаде не хватило смелости ответить, что у страхов иракцев есть разумные основания, если вспомнить о казнях, к которым приговаривала тайная полиция, и потому она просто кивнула и промолчала, хотя у нее в голове пронеслись воспоминания о мальчиках Ум Сами. Ей очень хотелось рассказать Али аль-Маджиду эту трагическую историю, но было страшно. Учитывая, в какой ситуации она оказалась, Майада вела себя с поразительной сдержанностью. Она подумала, что Али напоминает ей девочку, с которой она училась в школе: она так надоела всем одноклассникам, что те начали ее избегать. По ее мнению, врачу Али следовало бы прописать ему успокоительные лекарства.
Его эйфория усиливалась, приобретая угрожающие масштабы.
— Я уже говорил, что был очень беден, но теперь я процветаю, и мне это нравится. Конечно, твоя семья уже много поколений наслаждается богатством, и поэтому ты понятия не имеешь, что значит быть голодной, ходить босой, не иметь книг, которые тебе хочется прочитать, или возможности носить шикарные платья. Видит Бог, ты родилась счастливой. Да, в юности я страдал, но теперь езжу на машинах, о которых раньше только мечтал. И я живу в доме, который кажется мне музеем. Наш лидер Саддам, да хранит его Аллах, часто приходит ко мне в гости, а он разбирается в красивых вещах. Каждый раз, когда он у меня бывает, он приказывает: «Али, купи аквариум! Али, поменяй форму бассейна! Али, прикажи снести эту стену!» Мы с моим дорогим кузеном шутим, что у меня никогда не будет дома, который он счел бы подходящим для меня. Как-то он сказал, что мне следовало поступить в институт и выучиться на архитектора, чтобы я мог выполнить все его указания. Только тогда он был бы доволен. — Али аль-Маджид со счастливым видом улыбнулся. — Наш президент хочет, чтобы у меня были все красивые вещи, которых мы были лишены в Тикрите. Он хороший брат.
