Ознакомительная версия.
Вечером он сказал Полине:
– Сегодня я написал Долорес последнее письмо.
– Последнее?
– Надеюсь, да. Эта страница моей жизни перевернута. Я хочу, чтобы на следующей, чистой странице писала только ты.
– Так вы не знаете, Гийом, что Долорес в ноябре приезжает в Париж?
Эта новость потрясла его:
– Как?.. Она что-то говорила мне, но ничего определенного, я не думал, что это случится… Вы уверены?
– Абсолютно уверена. Мы с ней это организовали вместе. В октябре у нее будут гастроли в Испании, а затем в Париже она даст несколько спектаклей со своей труппой, которая называется «Театральное товарищество Анд». Я сама договаривалась с Театром на Елисейских Полях.
– Вы? Полина, это безумие! Зачем?
– Из любопытства, а еще, возможно, Гийом, чтобы испытать вас.
– Долорес может играть только по-испански. Публика не пойдет.
– Пойдет, – возразила Полина. – Надо воззвать к их снобизму. А у нас это получится. И потом, вы наконец увидите свою актрису на сцене.
Гийом помрачнел. После довольно долгого молчания он произнес:
– Если Долорес в самом деле приедет в Париж, я сделаю все, чтобы меня здесь в это время не было.
Опустив глаза, Полина ничего не ответила.
Все эти дни, что предшествовали приезду в Париж Долорес Гарсиа, Полина Фонтен не могла поверить, что у мужа хватит решимости уехать. Она взяла у Долорес обещание, что если та увидит Гийома, то не станет пытаться завоевать его сердце вновь. Долорес приняла это условие, так что твердая решимость Фонтена уже не имела значения. Как только он узнал от жены, что Лолита в начале ноября прибывает в Сантандер, то тут же запланировал цикл лекций в Швейцарии на тот же месяц. Это был его способ привязать себя к мачте, чтобы сопротивляться пению сирен. Когда Долорес и ее «Театральное товарищество Анд» приехали в Париж, он был уже в Цюрихе.
Из Испании, где они давали спектакли две недели, Долорес забрасывала Полину письмами, то восторженными, то жалобными. Она была счастлива посетить страну, к которой была привязана всем сердцем. Гранада, Севилья, Толедо ее очаровали. Но она вынуждена была признать, что прием, оказанный ее труппе, не оправдал ожиданий. Испанская критика с унизительной снисходительностью писала об этом «театрике с провинциальным акцентом». Немногочисленные знатоки хвалили игру Долорес Гарсиа. Знаменитый писатель Рамон де Мартина с пылким постоянством ездил за труппой из города в город и ходил на все представления. Долорес прислала фотографию, на которой она сидела у ног этого старого поэта, а он с нежностью смотрел на нее. Однако успех был более чем скромный, и упавшая духом актриса все свои надежды возлагала на Францию. «Если Париж примет нас, все остальное не имеет значения», – писала она госпоже Фонтен. Она сообщила, что 5 ноября будет в отеле «Монталамбер», а спектакли начнутся 9-го.
Женщины должны были увидеться в гостинице около шести вечера. Взволнованная предстоящей встречей, Полина тщательно выбрала платье и шляпку, которые, по уверениям Гийома, были ей весьма к лицу. Прибыв в отель, она спросила у консьержа госпожу Долорес Гарсиа.
Тот позвонил по внутреннему телефону:
– Двести восемнадцатый? Вас ждет мадам Фонтен.
Потом повернулся к Полине:
– Госпожа Гарсиа сейчас спустится.
Полина села в стоящее в холле кресло, напротив лифта, и стала высматривать лицо, столь знакомое ей по фотографиям. Вскоре дверцы лифта открылись, и госпожа Фонтен сделала движение навстречу, но из лифта появился тучный мужчина со светлыми волосами, и больше никого. Тут Полина подняла глаза, словно завороженная чьим-то взглядом, и увидела на лестнице молодую женщину, очень красивую, стройную, с мундштуком в уголке губ; она остановилась на ступеньке и смотрела на нее. Это была Долорес. Она спускалась медленно, не отрывая взгляда от Полины.
«Какая продуманная мизансцена!» – не могла не отметить Полина. Когда Долорес подошла ближе, Полина сумела оценить светло-рыжие волосы, глаза цвета моря и прекрасные манеры: сдержанность и сердечность.
– Это вы! – тихо произнесла Долорес, словно пытаясь сдержать волнение.
«Какой верный выбран тон! – вновь подумала Полина. – Никакого пафоса, но тем не менее она дала понять, как для нее важна эта встреча. Рашель в расиновской пьесе…» И она внезапно осознала, какую жертву принес Гийом.
– Я узнала бы вас из тысячи, – произнесла Долорес. – Точно такой я вас себе и представляла: красивая и чистая.
– Вы тоже, – отозвалась Полина, – вы тоже такая, как я себе представляла: красивая и опасная.
Долорес села рядом и улыбнулась искренне и непринужденно:
– Опасная? Но не для вас. Я намерена сдержать свое обещание. Вы мне верите?
– Верю, тем более что для вас это не составит никакого труда, – ответила Полина, пытаясь не выдать своего торжества. – Моего мужа нет в Париже. И не будет все то время, что вы здесь. Но поговорим о нем позже… Сегодня я просто хочу быть в вашем распоряжении, чтобы показать вам город, помочь с покупками, познакомить с нужными людьми… Вы желаете, чтобы я устроила в честь вас обед? Как дела в театре?
Подошел консьерж:
– Госпожу Гарсиа просят к телефону.
Пока та разговаривала, Полина успела подумать: «Гийом не обманул: она неотразима. Возможно, я тоже уже попала под ее обаяние?» Тут появилась Долорес.
– Простите, – сказала она. – Это администратор театра. Он хочет, чтобы я поужинала с ним сегодня вечером. Он очень любезен и много нам помогает.
– Это малыш Нерсиа? – уточнила Полина. – Да, он очень мил… Когда начинаются спектакли?
– В четверг вечером «Кровавая свадьба». В среду мы будем репетировать на сцене. А до этого я свободна. Хотите порто? Коктейль? No? А я, если позволите, закажу себе мартини.
Она окликнула проходящего мимо бармена, сделала заказ, потом произнесла тоном одновременно нежным и робким:
– Вы так добры ко мне и так благородны… Да, я буду счастлива пообедать у вас и походить с вами по Парижу, Полина… Вы ведь позволите называть вас Полина?.. «Мадам» смущает меня, я ведь так хорошо вас знаю. И мне будет приятно, если вы станете называть меня Долорес. Так вы докажете, что хоть немного простили меня. Я не хотела причинять вам зла, вы ведь это понимаете, no?
Ее голос был умоляющим, ласковым. Полина заметила, что холл гостиницы – не самое подходящее место для подобных объяснений. И они вернутся к этому разговору позже. А сейчас нужно просто условиться, когда они встретятся завтра.
– Что вы хотите посетить?.. Нотр-Дам? Сен-Северен? Лувр?
– Да, конечно, я хочу все это увидеть, а еще улицу де ла Пэ и могилу Наполеона… Но больше всего мне хотелось бы пойти в театр…
– Могу я пригласить вас послезавтра в «Комеди Франсез»? Там дают «Подсвечник».[61]
– Ах! – воскликнула Лолита, словно не в силах справиться с нахлынувшим на нее счастьем. – Все, о чем я так долго мечтала…
Одним глотком она опустошила свой мартини, прикурила другую сигарету и добавила:
– Здесь со мной, в отеле, две мои подруги, тоже актрисы: Кончита и Коринна… Возможно ли пригласить и их тоже? Они были бы так счастливы.
– Разумеется, – важно произнесла Полина. – Мне нужно только заказать ложу в администрации театра.
Она находила немалое удовольствие, демонстрируя, каким влиянием пользуется здесь, в Париже. Женщины еще немного поговорили и составили планы назавтра. Долорес снова позвали к телефону, и, вернувшись, она сказала:
– Это наш посол… Просит прийти поужинать сегодня, так, без церемоний.
– Как хорошо вы говорите по-французски!
– Это благодаря сестре Агнес из монастыря. Я многим ей обязана.
Полина поднялась с кресла:
– Могу ли я сделать для вас еще что-нибудь?
– Нет, спасибо… Ах да… Я хотела вас попросить дать мне адрес вашего духовника и вашего парикмахера.
Полина не могла скрыть улыбку. Выходя из отеля, она думала: «Какая она привлекательная и соблазнительная! Гийом проявил стойкость, отказавшись ее видеть».
Она сама удивлялась, как легко выдержала этот разговор.
«Как все просто, если решиться», – подумала она.
Назавтра, после обеда, Полина подъехала на машине к отелю «Монталамбер» и попросила о себе доложить. Через несколько минут, оживленно болтая по-испански, в холл спустились три красивые девушки, и Долорес представила своих подруг: Кончита оказалась андалузкой с темными, сильно вьющимися волосами, а Коринна – миниатюрной перуанкой с огромными глазами и крошечной ножкой. Обе говорили по-французски, хотя и не так хорошо, как Долорес.
Об этом дне Полина Фонтен сохранила самые приятные воспоминания. Восторг трех молодых женщин, их восхищение Парижем, их птичий щебет, невнятное чириканье – все казалось ей таким трогательным и экзотичным. Погода была прекрасной, памятники четко вырисовывались на фоне чистого неба. Полина чувствовала гордость за свой город и была счастлива, что может радушно принять этих восторженных иностранок. Собор Парижской Богоматери их потряс. Долорес говорила о Квазимодо, об Эсмеральде. Потом, войдя в собор, она опустилась на колени на каменный пол и какое-то время молилась, ударяя себя кулаком в грудь.
Ознакомительная версия.
