Я хочу сфотографировать, как Матео спит.
Звучит жутковато, согласен. Но мне нужно обессмертить это мечтательное выражение лица. Черт. Звучит не менее крипово. А еще я хочу запечатлеть само мгновение. Как часто вы оказываетесь в метро во время отключения электричества, да еще и в компании восемнадцатилетнего парня с «Лего»-домиком, едущего на кладбище посетить могилу своей мамы? Вот именно. Такое фото достойно инстаграма.
Я встаю, чтобы взять общий план, направляю камеру телефона в темноту и фотографирую. Вспышка ослепляет. Через секунду — не шучу — в вагон возвращается свет, снова начинают работать вентиляторы, и поезд продолжает движение.
— Я волшебник, — бормочу я. Без дураков, в свой Последний день я обнаружил в себе суперспособности. Вот бы кто-нибудь снял этот момент на видео. Я стал бы бешено популярным.
Фото получилось клевое. Загружу его, как только поймаю сеть.
Хорошо, что я успел сфотографировать спящего Матео чуть раньше (да, да, крипово, мы уже все с этим согласились), потому что его лицо начинает двигаться, а левый глаз — дергаться. Он выглядит взволнованным и тяжело дышит. Его трясет… Твою мать, а вдруг он эпилептик? Он мне ничего такого не говорил, но мало ли. Надо было спросить. Я уже готов обратиться к пассажирам вагона, может, кто-то знает, что делать в случае эпилептического припадка, но Матео вдруг произносит «Нет» и повторяет это слово вновь и вновь.
Матео снится кошмар.
И тогда я сажусь рядом и хватаю его за предплечье, чтобы спасти от страшного сна.
МАТЕО
10:42
Руфус будит меня, тряся за руку.
Я уже не на горе. Я снова в вагоне метро. Свет включился, и поезд продолжает движение.
Я делаю глубокий вдох и поворачиваюсь к окну, будто в самом деле ожидаю увидеть, как в меня летят валуны и обезглавленные птицы.
— Дурной сон, чувак?
— Мне приснилось, что я катаюсь на лыжах.
— Из-за меня, сто проц. Так что случилось во сне?
— Все началось с того, что я спускался по детскому склону.
— Склону для начинающих?
Я киваю.
— Но потом он резко стал крутым, холмы покрылись льдом, а я потерял лыжные палки. Повернулся, чтобы посмотреть, где они, и увидел, что прямо на меня мчится валун. Его грохот становился все громче и громче, и я решил было броситься в сторону и нырнуть в сугроб, но меня охватила паника. Тогда я попробовал скатиться вниз по склону, у подножия которого вдруг появилось вот это мое убежище из «Лего», только огромное, как коттедж, однако мои лыжи внезапно исчезли, и я круто полетел с горы, а пока падал вниз, над моей головой кружились безголовые птицы.
Руфус ухмыляется.
— Это не смешно, — говорю я.
Он подвигается ближе ко мне и стукается своей коленкой о мою.
— Все будет в порядке. Обещаю, тебе не придется сегодня беспокоиться о валунах, готовых пробить тебе голову, или падениях со снежного склона.
— А как насчет всего остального?
Руфус пожимает плечами.
— Почти уверен, что безголовых птиц ты тоже не встретишь.
Погано, что мне больше никогда не приснятся сны.
А ведь последний сон в моей жизни даже не был хорошим.
ДЕЛАЙЛА ГРЕЙ
11:08
Газета «Инфинит Уикли» закрепила за собой последнее интервью Хоуи Мальдонадо.
Делайла же закрепить его за собой не смогла.
— Я знаю о Хоуи Мальдонадо все, — говорит Делайла, но ее начальница Сэнди Герреро, главный редактор газеты, не хочет ничего слышать.
— У вас слишком мало опыта для такого важного материала, — говорит Сэнди, направляясь к черному автомобилю, который прислали за ней агенты Хоуи.
— Знаю, я работаю в худшем углу офиса и на древнем компьютере, но это не означает, что я не квалифицирована хотя бы помогать вам на интервью, — возражает Делайла. Она знает, что звучит это неблагодарно и высокомерно, но забирать свои слова назад она точно не намерена. В журналистике Делайла сможет пойти далеко, только если будет знать себе цену — и если под этим интервью будет стоять ее имя. Возможно, именно положение Сэнди в индустрии убедило агента известного актера предпочесть «Инфинит Уикли» журналу «Пипл», однако Делайла выросла на книгах о Скорпиусе Готорне — и не только на них, но и на фильмах, на всех восьми фильмах, которые питали ее любовь к киноиндустрии. Из обычной фанатки она превратилась в фанатку-профессионала.
— Рада сообщить вам, что Хоуи Мальдонадо — не последний, кто умрет на земле, — говорит Сэнди, открывая дверцу автомобиля и снимая солнечные очки. — У вас вся жизнь впереди, успеете еще попеть дифирамбы знаменитостям.
Делайла до сир пор не верит, что Виктор мог пасть так низко и учинить тот розыгрыш с оповещением из Отдела Смерти.
Сэнди бегло оценивает цвет волос Делайлы, и девушка уже жалеет, что не прислушалась к ее намекам и не перекрасила их в каштановый, ведь, может быть, сейчас это помогло бы ей завоевать благосклонность начальницы.
— Вы знаете, сколько кинонаград MTV взял Хоуи? — спрашивает Делайла. — А какими видами спорта он увлекался в детстве? Сколько у него братьев и сестер? На каких языках он говорит?
Сэнди не отвечает ни на один вопрос.
Делайла отвечает на каждый из них сама:
— Две награды в категории «Лучший кинозлодей». Увлекается фехтованием. Единственный ребенок в семье. Разговаривает по-английски и по-французски… Сэнди, прошу. Я обещаю, что не позволю моему фанатизму вам помешать. Мне больше никогда не выпадет шанса увидеть Хоуи.
Его смерть может в корне изменить ее карьеру.
Сэнди качает головой и глубоко вздыхает.
— Ладно. Он согласился дать интервью, но никаких гарантий нет, по понятным причинам. Мы забронировали отдельный зал в ресторане на Среднем Манхэттене, но все еще ждем подтверждения от агента, что Хоуи согласен на встречу. Самое раннее, когда он сможет с нами встретиться, — два часа.
Делайла уже готова запрыгнуть в машину вслед за Сэнди, но та качает головой.
— До встречи еще долго, — поясняет она. — Пожалуйста, найдите мне экземпляр книги Хоуи — той, которую он написал. — Сарказм в голосе Сэнди звучит так отчетливо, что она даже не утруждается изобразить кавычки. — Я буду настоящей героиней, если возьму у него автограф для своего сына. — Сэнди закрывает дверь и опускает стекло. — На вашем месте я бы не теряла попусту время.
Машина отъезжает, и Делайла достает из кармана телефон. Шагая к углу улицы и параллельно выискивая в сети номера ближайших книжных магазинов, она вдруг спотыкается у самой обочины и падает на асфальт. Приближающаяся машина громко сигналит, водитель бьет по тормозам, и автомобиль останавливается в полуметре от ее лица. Сердце девушки стучит как безумное, глаза наполняются слезами.
Но она жива, потому что сегодня не умрет. Люди постоянно падают на улицах, и она, даже не будучи Обреченной, не исключение, — на всякий случай напоминает себе Делайла.
МАТЕО
11:32
Когда мы заходим на территорию кладбища Эвергринс, небо затягивают облака. В последний раз я был здесь в двенадцать лет, в День матери, так что, хоть убей, не помню, какой из входов ближайший до маминой могилы. Судя по всему, нам придется немного поблуждать. Ветерок доносит до нас запах свежескошенной травы.
— Странный вопрос: ты веришь в жизнь после смерти? — спрашиваю я.
— Ничего странного, мы же умираем, — говорит Руфус.
— Точно.
— Странный ответ: я верю сразу в две жизни после смерти.
— Две?
— Две.
— Какие?
Мы идем между надгробиями — одни из них настолько стары, что имен уже не разобрать, а над другими установлены такие высокие кресты, что они напоминают мечи в камнях, — и под огромными дубами Руфус рассказывает мне свою теорию загробной жизни.
