Доктор подтвердил мне, что сам лично ездил к Большому Тао, чтобы рассказать о случившемся. По словам Харикумара, старик очень взволновался и пообещал помочь, но прошло уже двое суток, а вестей все не было. Молчала и Москва, хотя я успела обратиться за помощью к своим коллегам. Правда, дозвониться мне удалось лишь до Ирины, но я помнила, что она поставит в курс дела всех, кого необходимо. Мама, разумеется, ни о чем не должна была знать, и я решила, что несколько дней буду имитировать плохую телефонную связь, а дальше — само что-нибудь придумается.
Рано утром я проснулась не от плача девочки, а от осторожного прикосновения. Чья-то легкая, сухая, пахнущая сандаловым маслом ладонь коснулась моих волос. Я открыла глаза и увидела, что мы с Линей не одни в этой просторной затемненной палате — на пластмассовом стульчике возле моего изголовья сидел старый Тао. Это он погладил меня по голове. Прищурив и без того узкие глаза, старик улыбался. Теперь он смотрел на спавшее дитя. Рядом с ним стоял доктор Харикумар. На лице индуса застыло озабоченное выражение. Жестами я поздоровалась с гостями и, убедившись, что в комнате больше никого нет, обратилась к Харикумару.
— Доктор, — я говорила шепотом, чтобы не разбудить девочку, — вы сможете немного попереводить? Большой господин Тао почему-то без переводчика. Он не владеет английским, а я — тайским.
Доктор развел руками:
— Я же индус, вы знаете. Я могу произнести на тайском только несколько фраз. Мой рабочий язык — английский, а родной — малеялем. На малеялеме говорят в Керале, откуда я родом. Но нам это не поможет.
— Так что же нам делать?
Тао оторвал свой взгляд от Маленькой Лини и пристально посмотрел мне в глаза.
— Раз все так сложно, придется нам говорить по-русски! — произнес он это с сильным акцентом, но, в общем, почти правильно…
— Так что же вы раньше не сказали, что говорите по-русски?! — воскликнула я.
— А ты меня разве спрашивала?
— Где вы его выучили?
— Там же, где все, — в Советском Союзе. Я учился в Тимирязевской сельскохозяйственной академии, — он усмехнулся, — специализировался по маку и конопле.
Я вспомнила несколько замечаний относительно состояния головы старого Тао, высказанные мной во время нашего ночного визита к нему. Помнится, я поделилась тогда с Космонавтом и с Женей мыслью, что зря мы потревожили старого и, видимо, уже слабого на голову человека. Я даже не переходила на шепот, так как была уверена, что никто другой меня не поймет.
Большой Тао, конечно, услышал и понял ход моих мыслей. Он усмехнулся:
— Не беспокойся! То, что ты сказала тогда, — это ничто по сравнению с тем, что обо мне говорили твои соплеменники. Я не обижаюсь… Ты же просто меня пожалела. К тому же я действительно уже старый. И действительно мне тогда было грустно и плохо…
Доктор Харикумар ничего не понимал и вертел головой во все стороны. Я объяснила индусу, что происходит. Вслед за произнесенными мной словами старый Тао утвердительно закивал. Некоторое время все молчали, и я поняла главное — моего мальчика, увы, пока еще не нашли. На меня накатила новая волна отчаяния, но Тао продолжил:
— Нам удалось задержать в аэропорту Бангкока доктора Чена. У него просрочен паспорт, а продление подделано. Российскую визу он получил, но из Бангкока улететь не смог. Он рассказал нам все, что знал.
— Где он?! — Я подскочила на кровати. — Я убью его!
— Я не дам тебе этого сделать. Когда умирала моя Линя, — глаза старика увлажнились, — я пообещал ей, что не позволю никого больше убивать на этом острове. Да это и ни к чему. Он сам еще может нам пригодиться. А его труп не нужен никому.
— Я хочу посмотреть на него! Я хочу взглянуть в его глаза! Куда надо ехать?
— Никуда, — спокойно ответил Тао и поклонился дрожащему всем телом Харикумару. — С любезного разрешения доктора Харикумара, Чен пока побудет здесь, в лечебнице. Он в соседней палате.
Я, не одеваясь, босиком побрела к дверям. Меня шатало. Харикумар подхватил меня под локоть, а Тао в резиновых шлепанцах зашаркал сзади. Я решила, что люди Тао страшно избили китайца, но не испытывала к Чену никакой жалости. Понятно, конечно, он мог не просто варварски прооперировать меня, но и зарезать вообще, но от этого моя ненависть к этому жуткому человеку не становилась меньше. Я ввалилась в соседнюю палату и сразу увидела безумные, вытаращенные глаза китайца. Пол-лица его закрывала пластиковая кислородная маска. Он не спал, но говорить, наверное, не мог. На кронштейне перед его глазами вместо телевизора стояла банка с каким-то раствором, в котором плавали какие-то мерзкие ошметки. Я не сразу догадалась, что это такое.
— Извини, но нам пришлось все же наказать нашего китайского друга. Не из жестокости. Просто другие должны знать, что за такие нехорошие поступки всегда приходится отвечать. Я решил, что будет достаточно просто лишить его яиц. А саму операцию сделал очень хороший врач и, разумеется, под наркозом. Под местным наркозом, разумеется.
Я повернулась к доктору Харикумару. Индус был слишком смуглым, чтобы побелеть лицом и приобрести цвет накрахмаленной простыни. Цвет его лица стал серым, как грязная штукатурка. Он отрицательно покачал головой.
— Нет, нет, что ты! — понял ход моих мыслей Большой Тао. — Я не мог попросить о таком одолжении уважаемого доктора Харикумара. Для этого нашелся другой, но тоже очень квалифицированный хирург, к которому я и обратился.
— Я не слышала, чтобы здесь в округе практиковал еще один хирург.
— Ты права, дорогая! Но я попросил самого доктора Чена оказать мне такую небольшую услугу. — Он жестко уставился в глаза обезумевшего китайца. — Ведь правда, уважаемый доктор Чен, это была совсем несложная операция?! Почему ты не отвечаешь мне? Забыл русский язык? Ну ничего! Тебе еще будет предоставлена возможность освежить свою память! А пока любуйся плодами своего хирургического мастерства!
Китаец и так практически неотрывно смотрел на установленную в метре от его лица банку.
Я не могла подобрать слова, чтобы отреагировать на произошедшее.
— Вы что, заставили его самого себя кастрировать?
— Я не заставлял, — мягко поправил меня старый гуманист. — Я только попросил. Но, знаешь ли, на Кануе, когда я прошу, мне редко отказывают… последние лет двадцать…
— Да, господин Тао, я заметила! Я тоже… Вы же знаете, как я назвала детей!
— Я оценил! — кивнул мне старик. — Я не провидец, конечно, но почему-то в тот миг, когда ты появилась в моем доме, я уже знал, что маленькие Тао и Линя скоро придут в этот мир. У нас с женой детей не получилось… — На глаза старика навернулись слезы.
Из моей комнаты послышался плач.
— Маленькая Линя проголодалась. Может быть, вы расскажете мне, что происходит, пока я буду кормить?
Я сама не понимала, откуда у меня брались душевные силы на это внешнее спокойствие. Как у меня сохранялась способность здраво рассуждать и о чем-то осознанно говорить? Если бы я перестала держать себя в руках, то просто рухнула бы на сверкающий каменный пол и билась головой о полированные плиты. О боже! Внутри все мое естество содрогалось, и про себя я визжала, как делала бы это вслух всякая баба на моем месте: «Где мой ребенок?! Где мой сын?! Найдите, найдите мне его!!!»
Очевидно, я еще валялась без сознания под действием наркоза, слишком сильного для такой операции, как кесарево сечение, когда трое преступников с моим ребенком в руках вылетели из Кануя в Бангкок. Пока неизвестно, сколько денег они дали за то, чтобы получить российское свидетельство о рождении мальчика и визы для Василисы и Чена. Но Большому Тао уже было известно имя российского вице-консула, получившего взятку и оформившего документы в обход всех законов. Маша с Василисой и моим сыном отправились из Бангкока в Москву дневным рейсом Аэрофлота, и остановить на границе их уже не успели. А доктор Чен явно сэкономил — продление его паспорта было подделано так грубо, что на это без всяких указаний сверху обратили внимание сами пограничники. И уже потом полиция международного аэропорта Бангкока по запросу коллег с Кануя отдала им никому не нужного китайца. А дальше — все понятно. Перед тем, как выполнить над собой несложную операцию, Чен рассказал все, что знал. Знал он, правда, немного. Главное — то, что мой мальчик родился абсолютно здоровым. Рост — пятьдесят сантиметров, вес — три килограмма и сто граммов, никакого гипертонуса, никакой желтухи. Василиса за ним умело ухаживает, а Маша, превратившаяся после родов в дойную корову, может выкормить еще минимум пятерых таких, как мой Тао. Китайцу не было известно, куда именно в России направятся Маша с ребенком и китаянкой после прилета в Москву, зато он указал на нужного нам вице-консула — Александра Петровича Назарченкова. Тот, несомненно, должен был знать, по крайней мере, адреса и телефоны, по которым нам предстояло искать суку Машу. Вопрос только, как можно поймать и допросить защищенного неприкосновенностью дипломата? Я осознавала, что по доброй воле получивший взятку чиновник никогда не даст выйти на того, кто ему дал эту взятку. Однако Большой Тао заверил меня, что проблем не возникнет и через несколько дней вице-консул будет у нас в руках, все расскажет и предоставит любую помощь.
