— Как только вернемся домой, ты их тут же наденешь! Обещаешь? — потребовала Пип.
— Обещаю, — совершенно серьезно ответила Офелия, и всю дорогу к дому с лица ее не сходила улыбка.
День вопреки всем ее ожиданиям получился на редкость удачным. К тому же Офелия была очень довольна, что все-таки съездила в приют. Она во всех подробностях рассказала о нем дочери, и Пип сразу расцвела. Еще вчера при мысли о том, что придется снова вернуться в их дом, у них обеих стало тяжело на душе, но сейчас и Пип, и Офелия разом повеселели. Жизнь понемногу налаживалась, груз, давивший им на плечи, уже не казался таким тяжелым, и Офелия почти не сомневалась, что скоро оправится. Хотя Блейк постоянно уверял ее, что это непременно случится, она ему не верила. Но сейчас с радостью призналась себе, что он был прав. Она снова чувствовала себя живым человеком.
Не успели они войти, как Пип заставила Офелию влезть в новые шлепанцы, а потом, наскоро пропихнув в себя булочку, запила ее молоком и, прихватив с собой яблоко, отправилась звонить Мэтту, прежде чем засесть за уроки. Взглянув на часы, она решила, что он сейчас как раз должен вернуться с пляжа. Устроившись на высоком табурете, Пип прижала к уху трубку, ожидая, когда Мэтт подойдет к телефону. Голос у него был запыхавшийся, словно он откуда-то бежал.
— Я решила позвонить и сказать вам, какой вы умный! — восторженно бросила Пип, и губы Мэтта расплылись в улыбке.
— Это вы, мисс Пип?
— Да. Слушайте, вы просто гений! Мы все сделали в точности, как вы сказали: сначала заказали ужин из китайского ресторана, а потом я поставила музыку чуть ли не на максимальную громкость… ну, на такую, как мама разрешила. И я всю ночь спала с ней, и все было так здорово! А сегодня… угадайте что? Она купила домашние шлепанцы — себе с Гровером, а мне с Элмо! И учителя у нас классные, только одна мне не понравилась, жуткая мымра!
По радостно звенящему голосу Пип Мэтт сразу же понял, что настроение у них явно лучше, чем накануне вечером, и напыжился от гордости, вдруг почувствовав себя чуть ли не национальным героем. В груди у него все пело от радости.
— Э-э… это нечестно! Я тоже хочу такие шлепанцы!
— Они на вас не налезут. А жаль, иначе бы я сказала маме, чтобы она купила вам такие же.
— Обидно! Я просто обожаю Элмо. И еще Кермита.
— Ух ты, и я тоже! Но Элмо все-таки чуточку больше.
Пип снова принялась болтать о школе, об учителях, о подружках. Наконец она немного выдохлась и объявила, что пришло время садиться за уроки.
— Ладно. Тогда передай привет маме. А я обязательно позвоню тебе завтра, — пообещал Мэтт, чувствуя себя в точности как раньше, когда он звонил собственным детям: счастливым, помолодевшим и немного возбужденным «— словом, человеком, которому есть ради чего жить. Ему пришлось даже напомнить себе, что Пип, как-никак, ему не дочь. Но, даже положив трубку, оба они улыбались. Пип отправилась к себе, но по дороге не утерпела и поскреблась в спальню матери.
— Я позвонила Мэтту — хотела рассказать ему о шлепанцах. Он велел передать тебе привет, — выдохнула Пип. И мать ответила ей улыбкой.
— Спасибо. Мэтт очень милый. — Офелия казалась счастливой и умиротворенной.
— А можно, я сегодня тоже буду спать с тобой? — заметно смутившись, спросила Пип. Она уже успела влезть в новые шлепанцы.
— Что, опять идея Мэтта? — подозрительно осведомилась Офелия.
— Нет, это я придумала. — Пип не обманывала — Мэтт действительно не сказал об этом ни слова. Да теперь и не было нужды — прошлым вечером, когда на душе у них кошки скребли, он подал им отличный совет, а сейчас обе они ничуть не сомневались, что теперь все пойдет как надо.
— Что ж… считай, что я не возражаю, — кивнула Офелия.
Подпрыгнув от восторга, Пип помчалась к себе делать уроки.
Эту ночь они опять проспали как убитые. Офелия даже не пыталась задумываться, долго ли еще они с Пип будут спать вместе, — им обеим это нравилось, а все остальное не важно. Она только удивлялась, почему не подумала об этом раньше. Приди ей это в голову, насколько проще стала бы жизнь и для нее самой, и для Пип. И всем переменам она обязана Мэтту.
Позвонив на следующий день в приют, Офелия договорилась, что подъедет туда в четверть десятого. Первым делом она с утра завезла Пип в школу и сразу направилась в район Саутмаркет. На ней были старые джинсы и довольно поношенная черная кожаная куртка, но Пип утверждала, что ей очень идет.
— Куда-то собираешься, мама? — спросила она.
На Пип была школьная форма — белоснежная блузка и синяя плиссированная юбка, которую сама Пип терпеть не могла. А Офелии форма сразу же пришлась по душе. Во-первых, разом решалась проблема, что надеть, и к тому же отпадала нужда вертеться перед зеркалом. Форма очень шла Пип. А когда по торжественным случаям она надевала синий галстук в тон юбке, то от нее глаз невозможно было оторвать. К тому же синее на редкость удачно гармонировало с ее волосами цвета красной меди.
— Да, дорогая, — с улыбкой ответила Офелия.
У нее с утра было хорошее настроение. Ей понравилось спать с дочерью — рядом с Пип она уже не чувствовала себя такой безумно одинокой. Непонятно, почему она не подумала об этом раньше. Скорее всего оттого, что не привыкла тянуться к дочери за поддержкой, решила она. Но как бы то ни было, Офелия еще раз мысленно поблагодарила Мэтта за добрый совет. Рядом с Пип она спала без сновидений до самого утра. А уж проснуться утром и увидеть Пип, протирающую еще сонные глаза, стало просто счастьем. Такого наслаждения она не испытывала с того самого дня, как погиб Тед. К тому же муж с утра обычно пребывал не в самом лучшем расположении духа. А чтобы он обнял ее или поцеловал — нет, такого на ее памяти не было никогда.
Она напомнила Пип, что собирается съездить в Векслеровский центр, объяснила, чем они занимаются и что навело ее на мысль поработать там добровольцем.
— Если, конечно, они согласятся меня взять. — Офелия понятия не имела, чем ей предложат там заниматься. Может, если не найдется ничего другого, предложат посидеть на телефоне, мелькнуло у нее в голове. — Поподробнее расскажу, когда приеду за тобой после школы, — пообещала она, как обычно высадив Пип на углу и глядя дочери вслед, когда та, окруженная толпой одноклассников, бежала к школе. Заболтавшись, Пип даже не обернулась, чтобы помахать матери на прощание.
Припарковав машину на стоянке на Фолсом-стрит, Офелия свернула на бульвар, где располагался Векслеровский центр. Мимоходом она заметила сидевшую у самой стены кучку оборванных пьянчужек. Отсюда до Центра рукой подать, и, однако, казалось, им было лень не то чтобы сделать несколько шагов, но даже встать. Погруженные в какой-то свой собственный мир, они головы не повернули в ее сторону. Украдкой покосившись на них, Офелия молча прошла мимо. Она низко опустила голову, вдруг почувствовав, как в сердце ее шевельнулась жалость к этим людям, чья жизнь давно уже превратилась в ад.
Открыв дверь, она оказалась в той же самой приемной, куда заходила накануне. Это была огромная светлая комната, стены которой украшали репродукции и разноцветные плакаты, с большим письменным столом, только теперь за ним сидела регистраторша, лицо которой было Офелии незнакомо. Немолодая уже женщина, черты лица которой выдавали ее африканское происхождение, с деловым видом копалась в столе и одновременно разговаривала по телефону. Ее туго зачесанные назад волосы уже посеребрила седина. Заметив Офелию, она удивленно вскинула на нее глаза. Несмотря на свою более чем скромную одежду, Офелия выглядела элегантной и ухоженной и здесь, в приемной, казалась существом с другой планеты. Старенькая разномастная мебель выглядела так, словно ее подобрали на помойке. Впрочем, скорее всего так оно и было. Единственным приличным предметом была стоявшая в углу кофеварка.
— Чем могу вам помочь? — приветливо спросила женщина.
— У меня назначена встреча с Луизой Андерсон, — спокойно объяснила Офелия. — Мне помнится, она руководит группой добровольных помощников.
Не успела она договорить, как женщина за столом расплылась в улыбке.
— И не только. Кроме того, она еще занимается маркетингом, пожертвованиями, следит за доставкой продуктов и других вещей, отвечает за общественные связи и выискивает для нас новые таланты. Впрочем, не только она — все мы тут, так сказать, совмещаем по нескольку должностей сразу.
Офелия невольно заинтересовалась. В ожидании Луизы Андерсон она принялась бродить по комнате, разглядывая стопки брошюр и развешанные по стенам плакаты. Не прошло и нескольких минут, как в приемную вихрем ворвалась молодая женщина. Ее медно-рыжие волосы, в точности такого же оттенка, как у Пип, были заплетены в две толстые косы. Волос было так много, что они оттягивали ей голову. Несмотря на ботинки армейского образца, поношенные джинсы и рубашку из грубой хлопчатобумажной материи, она выглядела на редкость хорошенькой. Даже в такой одежде она умудрялась смотреться изящно и женственно. Такая же тоненькая и хрупкая на вид, как сама Офелия, она двигалась с грацией балерины. К тому же в ней ключом бурлила энергия, а приветливое лицо сияло добротой. И было в ней что-то такое, отчего Офелия сразу же почувствовала себя спокойно и уверенно.
