Туровский пожал ему руку, включил электроплитку и закурил, глядя на график дня. Бетон везли ритмично. Правда, полчаса не было света, стояли краны и насосы.
— Доложили в управление о получасовом простое? — Валерий догадывался — вряд ли Помешалов сделал это.
— Н-нет. Они быстро наладили…
— Полчаса! — зашипел привычно Туровский. — Пол-часа! За полчаса плотина прирастает на пятьдесят кубометров! Как же так, Сергей?! Ты почему покрываешь дядю Мишу?! — Михаила Ивановича Краснощекова давно надо было бы гнать за пьянство и вечные накладки с энергией. — Опять кабели во время взрыва побило?
— У него жена болеет, — пробормотал Помешалов. — Он в больнице у нее…
Вспомнив снова о Климове, Туровский в раздражении отошел к окну. Стекло сияло, одетое мохнатым инеем.
— Сколько сегодня? — спросил, не оборачиваясь.
— На ноль-ноль семь поднялось.
«Что же все это значит? Семь сантиметров — очень много…» Валерий надел на шапку каску, стыдливо вынул из кармана крем (купил недавно), намазал лицо — чтобы не спалить кожу на морозном хиусе. И заторопился по котловану на верхний бьеф, по узким металлическим лесенкам, по деревянным мостикам, по обледенелым площадкам, по крановым путям… пригнувшись, под нависшими бадьями, тоннами железа, под летящими глупыми воронами в ослепительном сине-зеленом небе.
По пути встретился снова Хрустов — чего он такой бледный? А, да, нему приехала жена…
За плотиной шатер над прорубью убрали — видимо, Титов решил, что водолазов спускать не то что опасно — бессмысленно. Но зато снова рокотала бурильная установка. Одного из гидрологов, Михаила, Валерий хорошо знал. Медлительный, с бабьим лицом, Михаил кивнул на сизые цилиндрики, ледяные «керны» возле ног. Валерий достал записную книжку, Михаил — рабочую тетрадь.
— Вода!.. — закричал рабочий, останавливая движок и вытягивая бур. Перед донным отверстием № 4 лед оказался всего метровой толщины. — Вода!..
«Словно в пустыне радуемся», — Валерий отметил у себя на схеме. Получалось, отсюда до правого берега, до самой первой донной дыры, лед также нормальный, не толще метра. А вот здесь, между ряжами и плотиной, в прикрытии защитной косы, перед пятью отверстиями отросла до дна ледовая гора. «И что же, эта пробка до лета будет держать? А если разрастется, как рак?»
— Что водолазы рассказали? — спросил Туровский. — Подробости.
— Я и сам лазил, — ответил Михаил. — Я, Коля Головешкин и дядя Ваня.
— Так что, что там?!
Михаил помотал головой, шнурки ушанки зазмеились по лицу.
— Ничего не понять. Вроде как огромные жернова… — он показал руками, — такие вот стены… А что ближе к дыркам — нам не разрешили. Дядя Ваня полез, но то ли стукнулся там… Как хоть он?
— Нормально, — жестко глядя в глаза гидрологу, отвечал Валерий. — Все будет нормально.
— Хороший человек. Нас всех проверил перед погружением… болты-гайки, шланговые соединения…
— Да, да. — Туровский оскалил в раздражении зубы и тут же замкнул их губами — на морозном ветру заныли.
Тем временем парни разожгли на льду костер — горели тряпки и доски, облитые соляркой. Черножелтый дым выворачивал легкие.
— Эх, тыда бы телевизионную камеру, как в Японии! — вздохнул Михаил.
Туровский скривился — куда уж! Мы пока что на уровне каменного века…
И вдруг ему странным образом захотелось побывать внутри плотины, там, на нижних уровнях, рядом с загадочным миром, куда не попасть. Он бегом вернулся в штаб, снял унты и надел резиновые сапоги.
— Я в галерею, — небрежно бросил Помешалову. — Если кто спросит — буду через час-два.
Сергей Иванович удивленно вскинул на него белые ресницы. Все равно же Туровский оттуда ничего не увидит, ничего не услышит. Валерий это и сам знал. И однако снова зашагал вверх по скользкой ледяной земле, топая в тонких, сразу окаменевших «резинках» (надо было хоть газеты намотать вместо портянок — ноги мигом скрутило холодом, в одних-то носках! Помешалова постеснялся?).
Вокруг уже вспыхнули в сумерках прожектора, плыли красные и желтые огоньки кранов, звякали их звоночки, гудели гудки, по спиралям внутри котлована и вокруг котлована по левому берегу и мосту двигались двойные белые звездочки света — БЕЛАЗы и МАЗы везут бетон…
Туровский спустился по каменным лестницам вниз, в тело плотины.
«Ну, что мне там? Что я узнаю?» — сердился он уже сам на себя, но, скорее всего, ему захотелось уйти как можно дальше от Васильева, от стыда, который он испытал у него в кабинете, от вероломного Титова, от Климова, от всех. Валерию хотелось подумать о самом себе, о гибнущей стройке, а где это сделать, как не в галереях, где тишина, где нет никого, где стены сжаты гигантским давлением реки. А может, здесь и разгадка придет?
Винтовая каменная лестница словно не имеет конца — раз этаж… два этажа… четыре… Лестница вьется по кругу — здесь теплее, но очень сыро и темно. Надо было взять фонарик.
Наконец, разметнулась в обе стороны галерея, бесконечный бетонный коридор. Он вытянут по дуге, повторяя очертание плотины, вернее, вот этой ее части — водосливной, а другая половина встанет еще не скоро, там сейчас котлован. Еле светят жалкие редкие лампочки над головой. Из стен сочится влага. Под ногами маленькая река, вода сжала резиновые сапоги почти до колен. Туровский на уровне дна. Где-то здесь укладывался первый «зуб»…
Валерий медленно, как во сне, брел по внутренней речке, перешагивая шланги. Здесь владения СГЭМ, спецгидроэнергомонтажники устанавливают и отлаживают насосы. Здесь владения КИА — работники участка контрольно-измерительной аппаратуры запрятали в теле плотины сотни датчиков, по которым судят о том, как проседает бетон, как перемещаются под напором воды секции плотины (все-таки перемещаются — на миллиметры!), как работают дрены, здесь провода, секционные щелемеры, желоба и пр.
Валерий сворачивал в боковые коридорчики, заглядывал в темные «чуланы» — он думал. За железобетонными стенами рядом двигался Зинтат. Не забьет ли он все остальные донные, если внизу течение крутит?! Хотел прикурить — спичка погасла, душно здесь. Нет вентиляции хотя бы временной. На днях один сварщик пожаловался — не могу, говорит, работать, задыхаюсь, от электросварки кислый угар. Туровский вызвал прораба — тот объяснил, что тянуть вентиляцию из-за трех дней работы в подземном коридорчике бессмысленно, невыгодно, что он уговорит другого сварщика. Но никто не захотел туда идти. Туровский приказал было спустить вниз кислородный баллон и во время одумался — сварщик мог взорваться или сгореть с этим кислородом. Переговорил с безотказным Валевахой, который и выделил для СГЭМа своего сварщика, здорового молчаливого парня. И все было сделано. Вот так, товарищи! Валеваха есть Валеваха.
В полушубке стало жарко, Валерий расстегнулся, снял шапку вместе с каской. Во мраке подземелья быстро устаешь. В детстве у него была подружка Ася, она боялась буквально всего: лягушек, грозы, быков, змей и ворон. Но у нее на любой случай жизни был выход. Когда, например, по траве скачками двигалась пупырчатая страшная жаба или по небу катилась черная туча, пугая громом и молниями, Ася зажмуривала один глаз, а к другому приставляла на манер подзорной трубы оба кулачка, и смотрела сквозь них туда, где нет лягушки, или в небо, где сияет мирная синева. И ей верилось: нет никакой жуткой твари и нет никакой грозы. Но как можно уподобляться трусливой девчонке?! Надо попытаться смело представить всю картину происходящего перед плотиной.
И Туровский пытался, и все равно ничего не мог придумать более убедительного, чем версия, уже принятая руководством. Сбито течение каменной защитной косой, завертело в водоворот всякий сор, деревья… морозы и сковали. А как хотелось бы сейчас придумать какую-нибудь непременно гениальную идею! Чтобы все ахнули: вот в чем разгадка! Увы.
Валерий брел бессмысленно дальше по галерее, бурля сапогами по воде, свернул в седьмой или восьмой коридор… И тут погас свет. Туровский тихо выругался.
Хватит, пора выбираться! Следуя зрительной памяти, он повернул назад, тут же запнулся в темноте за какую-то трубу и грохнулся навзничь, в воду. Немедленно поднялся, зло смеясь, и в растерянности замер. Кромешная тьма, надо ждать света.
С него текло, он весь вымок. В бешенстве от невезения он стряхивал с рукавов, с груди воду, правый сапог, которым при падении зачерпнул, хотел было снять его и слить, но с кривой усмешкой подумал: «Все равно теперь».
Пошарил вокруг, нащупал бетонную стену, прислонился. «Надо подождать».
Чтобы не терять впустую времени, продолжал думать. «Если в сутки на ноль-ноль семь десятых отметки, это… это через сорок, сорок пять дней надо разбегаться. Перекатит. А может быть, и раньше? Черт возьми! Атомный век! Век электроники! На Луну летаем! А понять никто не может, что с этой каменной дурой». Туровский больно стукнул кулаком по стене.
