– А есть цель у тебя?
– Есть. Я не хочу никого убивать, я просто хочу, чтобы они убрались отсюда и мы не мешали бы друг другу жить. И думаешь, меня никто не пытался остановить? Трудно им было, да и мне тоже. А еще мне было страшно… поначалу. А потом взяла в руки биту, а потом даже нож… И понеслось – сейчас спокойно становлюсь в первые ряды. И мне нравится так жить.
– Ты имеешь в виду чего?
– Мне не нравится, как живут и страдают честные москвичи, как везде терпят унижение и обман со стороны хачиков. Но мне нравится то, что я иду вместе с теми немногими парнями, которые видят все, абсолютно все проблемы мегаполиса и своими средствами пытаются разобраться. Я горжусь тем, что вместе с ними, как могу, бьюсь против мрази, – Лера стукнула стаканом об стол. – Гитлер сказал: «Идея борьбы так же стара, как сама жизнь, так как жизнь сохраняет только тот, кто растаптывает чужую жизнь. Мы живем и выживаем не по принципу добра и гуманности, а только благодаря борьбе. Борьба – отец всего!»
Она понимала, что говорит высокопарно, сыплет напыщенными фразами, но по себе знала – так и надо, на новичка громкие лозунги неотразимо действуют.
– Но есть же среди них нормальные?
– Есть, не спорю, но большинство из них – звери, дикие горные звери. Они толкают дурь даже малым. В политику рвутся. Проституток держат на коротком поводке. Наша жизнь дорожает с каждым днем, а они сколачивают на нас огромные деньги. Предприниматели, еби их маму.
– Не боишься?
– Поражения? Нет. Борьбу выиграет сильный и ловкий, а неловкий и слабый проиграет. А что нужно для ловкости?
– Мозги, – Серега постучал по голове.
– Во-во. Ну и какой интеллект у грузчика или продавца на рынке? Нет, я не говорю, что они тупые. Просто в плане Уличных драк они не волокут ни хрена.
– Но войну в Чечне они хорошо ведут, вон, сколько наших перестреляли.
– Это, во-первых, не они хорошо ведут, а мы плохо воюем. Потому что у нас здоровенные быки, вместо того, чтобы воевать, идут работать ментами в метро и гоняют безногих солдат, которые бились в Афгане и в Чечне за весь город и за всю страну! Совесть где? Это, во-первых. А во-вторых, это совсем не те люди. К нам чеченцев очень мало едет. В основном те, кто не может воевать, или те, кто заработал на этом.
– Приехали и стали зверями?
– Че ты хочешь, иммигранту у нас честно не заработать. Особенно нелегалу. Они возненавидели нас. Они ненавидят нас еще больше, чем мы их. И я сама понимаю, что вряд ли эта ненависть иссякнет.
– А как же об уважении к противнику?
– Знаешь, единственное, в чем я их уважаю, – это сплоченность. Они каждого своего земляка называют братом. Представь – русский подскользнется на Улице и хер кто поможет ему встать. А они? Если подскользнется хач, то другой, даже если они не знакомы, перебежит дорогу, полную быстрых машин, поднимет его и почистит куртку. Вот они друг за друга встанут горой и это достойно уважения.
– Может, мы поэтому их не выгнали? Потому что здесь всем друг на друга плевать. А им нет.
– Нам, скинам, не плевать!
Глаза Сереги блестели от восторга. Он никогда еще не слышал ничего подобного. Лера была так убедительна. Он смотрел на нее и жадно ловил каждое слово:
– А мне говорили, что все скины тупые.
– Не так это. Просто такое мнение о нас сложилось благодаря нашим СМИ, куда приводят нарочно тех, кто два слова не может связать, зато неплохо махаются.
– Ты не такая.
– Да… но моя задача тоже только лишь мочить да валить. Потому что скины – это не толпа отморозков, а настоящее движение, где каждый знает свое место. Это иммунная система, организм у которого есть мозг – это Быков и кулаки – это мы!
– И тебя это устраивает?
– Не совсем. Мне нравятся битвы. Адреналин Уличных сражений. Шум большого города… но то, что я лишь часть этого, а не больше… обидно, иногда.
– Да… слушай, а вы русских мочили? Я не имею в виду наркодилеров, а так, на Улице.
– Один раз было. И то не из-за нас. Шла я с Максом, Витькой и Штыком, и тут идет пьяный пацан и орет: «Меня Кристина бросила, я всех ненавижу, суки – не приближайтесь, завалю. Она меня бросила!». И сам на нас попер.
– Ну, и?
– Попинали так слабенько. Он даже потом встал и пошел своей дорогой. Все. Больше русских не трогали.
– Понятно.
– Ну как? Не передумал еще?
– Не-а, круто!
– Ну, тогда Слава России. Тебя внизу Штык ждет на посвящение.
– Это как?
– Увидишь.
Она закрыла за Серегой дверь, вышла на балкон и закурила. Давно уже так не выговаривалась.
* * *
Лера уже засыпала, когда в дверь тихонько постучали. Она взяла сигареты и вышла на лестницу. Полупрозрачная белая ночнушка едва скрывала ее стройную фигуру. Волосы мягко покоились у нее на груди. Возле лифта стояли Штык и Серега.
– Вы, пацаны, в курсе который час?
– Лер, у нас проблемы – сказал Штык. – Быков сидит. ФСБ в штаб нагрянули. Говорят, что красные заложили.
– … Кошмар. Ешкин кот, че ж делать-то?
– Красных валить. Это еще не все. Серого домой не пустили. Ночевать негде. У тебя можно?
– Да, пусть проходит. Иди в комнату. Только тихо.
Серега попрощался со Штыком и вошел.
– Пока Быков сидит, штурмовиками будет командовать Околелов. Это пока все, что знаю. Завтра в одиннадцать всю бригаду соберу.
– Поняла. Я опоздаю минут на десять. Мы с мамой утром на рынок едем… А че ты Серого именно ко мне привел?
– Да я смотрю – ты ему понравилась. Все Лера да Лера. Только о тебе и говорит. Я и подумал, раз так, пусть с тобой будет, если ты не против. Так быстрее освоится.
– Да не вопрос.
– Ну, я пошел тогда. Пока.
– Пока, до завтра.
Серега скованно сидел на кровати и разглядывал комнату Леры. Напротив него стоял телевизор с ДВД и кассетами. На полках – фашистские книги – «Майн кампф», «Сигнал» Геббельса, «Застольные беседы Гитлера» «Дуче». Еще несколько книг по истории Древней Руси и «Славяно-Арийские веды» На столе – сборник песен Федора Волкова. Рядом с мафоном гитара, покрашенная в цвета русского флага. На стене – подаренный московский герб и плакат РПР, где Быков топчет ногами красное знамя. Вошла Лера.
– Как тебе моя берлога?
– Стандартный набор скингерлы?
– Ага. Как посвящение прошел?
– Терпимо.
– Ты не думай, у всех по-разному. У большинства вообще не посвящают. У некоторых – наоборот, чтобы войти, нужно убить, а у нас – всего лишь выстоять минуту против Гуся или Вити.
– Мне повезло, – сказал Серега, потирая синяк на щеке.
– Еще как! Вот полгода назад мы с севером дружили. Вместе с ними на акции ездили. Так у них там очень жесткий, я бы сказала, даже ритуальный отбор.
– Какой?
– Ночью выходят в лес, делают деревянный крест, поджигают его. Потом новичков бреют наголо, они съедают кусок сырого мяса, запивают вином из немецкой каски и орут «Зиг хайль». А потом новобранцы должны избить хача, негра или косого.
– Ваши лозунги «Зиг хайль» и в то же время «Слава России». Как это совместимо?
– «Зиг хайль» – это по-немецки «Слава Победе». Слава победе во имя России. Приветствия одинаковы.
– Понял. А ваши только хачей, да?
– Да. Штык просто смысла не видит в избиении негров или гуков. Негры отучатся в лумумбарии и уедут, а эти тут всерьез и надолго.
– Это точно. Так у них весь север, ну, та бригада так посвящались?
– Да, но ты не думай, они не совсем бешеные, среди них и веселые ребята есть. Там у них лидер – Ромб у него погоняла, гуляет по стадиону местному с пацанами и питбулем своим. А охранник стадиона – хач. Ну, он Ромбу говорит, типа, уходите, ваша собака полполя загадила, а он присел на корточки, погладил своего питомца, отстегнул поводок и шепнул ему на ухо:
– Смотри, Вася, черный! Черный, Вася, фас его! Питбуль вцепился хачику этому в коленку. Хач бегает по полю с собакой на ноге и орет: «Уберите собаку, фашисты проклятые, лучше так избейте!»
– Избили?
– Нет, ты прикинь, отпустили. Зато теперь это поле стало персональной площадкой для выгула Васи.
– Прикольно.
– Да уж, мне пацаны рассказали, потом весь день живот от смеха болел.
– А можно у тебя DVD посмотреть?
– Можно, а что хочешь? У меня порнухи нет.
– Да вот этот фильм.
– Наци? Да я его сто раз видела. Ты смотри, только тихо, а я почитаю.
Серега уселся на полу, а Лера уткнулась в книгу. Досмотрев, он покурил в форточку и растолкал уже заснувшую Леру:
– Че хотел?
– Лер, а где я спать буду, дай хоть подушку, я на пол лягу.
– Да ложись ты! – Лера подвинулась. Серега разделся и лег рядом, укрывшись пледом. Минут десять лежали молча, а потом Серега тихонько сказал:
– Лер…
– Че?
– Я… ну, короче… хочу тебя.
– Я тоже!!!
Они обнялись. Губы сами целовали, руки сами стягивали одежды и бросали их на пол. Лера сдерживала стоны, пока могла, но недолго. Три ночи. Они лежат, обнявшись и каждому снится свой сон. Мобилы выключены и открыто окно… опять в соседнем подъезде кого-то бьют цепями и обирают до нитки… Романтика ночи.
