На берегу собираются неравнодушные – главным образом немцы. Они не умеют жестикулировать и только обмениваются соображениями. Их учили сочувствовать чужой беде. Русские лишь поглядывают, не прерывая своих занятий: тонет суденышко, ну так что ж, значит, пришел его срок; если посудина ржавая, то когда-нибудь она потонет. Это восточная философия, и похоже, египетские судовладельцы тоже ее придерживаются. Суденышко тонет, немцы волнуются, а местные словно бы и в ус не дуют. Впрочем, это не совсем так. Египтяне, оказывается, всё видят; вон они сошлись на пирсе и, по-видимому, решают, как беде помочь. Пока что они ничего не предпринимают, но дискутируют горячо и выразительно жестикулируют, в отличие от зажатых немцев. Картина, обычная для Египта; всякое дело здесь, даже очень срочное, предваряется долгими обсуждениями. Будто прежде у них никогда суденышки не тонули.
Впрочем, само суденышко тоже, кажется, не спешит на дно. Оно просело уже изрядно и накренилось на левый борт, но всё еще терпит и ждет спасения. Интересное происшествие растягивается во времени, утрачивая новизну. Созерцание этой неторопливой драмы надоедает Марине, тем более что она по натуре своей не зевака. Самое для нее разумное – пойти купаться, а события пусть развиваются без ее участия. Кому предначертано утонуть, тот утонет, но у Марины замечательная плавучесть. Стало быть, жизнь должна продолжаться.
Пока она плавает, египтяне приступают к действию. Они выкатывают на пирс пластиковые бочки. Может быть, это бочки из-под чего-то, а может быть, и специально припасенные для такого случая. Одни египтяне выкатывают, другие сбрасывают бочки в море, третьи толкают их вплавь к бедующему суденышку и привязывают к его бортам. Дело спорится; надо надеяться, они успеют подоткнуть суденышко бочками до захода солнца. На них оно сможет провисеть до завтра, а там будет новый день, и египтяне придумают, что делать дальше.
14
У кого-то в море трудовой аврал, кто-то плавает для удовольствия, но вечер приходит и выгоняет на берег всех. Скоро зубастые горы слопают красно солнышко, но у Марины до ужина есть еще много дел. Надо собрать свои вещи и сдать пляжное полотенце. Надо, вернувшись в номер, смыть с себя морскую соль и прополоскать кондиционером волосы. После этого надо передохнуть и, сидя у телевизора, посмотреть из России новости. Торопиться, конечно, некуда; можно даже побаловать саму себя глотком дьютифришного «Хеннесси». Египетскую отраву Марина, разумеется, не взяла бы в рот и поэтому закупается коньяком в дорогу. И только когда физически и морально она почувствует, что расположена уже к ужину, лишь тогда она станет краситься и готовиться к выходу.
Одна только часть этой части вечера остается непредсказуемой – это новости из России. Не угадаешь заранее, будут они приятными или нет. Может быть, рубль опять подешевел к доллару, а может быть, мы опять кого-нибудь победили. И каков на завтра прогноз синоптиков? На карте Родины спорят циклоны с антициклонами, но кто бы ни выиграл в этом споре, ясно, что в конечном счете на Родине грядут морозы. И странная параллель мерещится после «Хеннесси»: где-то на одном боку Земли мерзнут, да не замерзают люди, а на другом прогулочное суденышко тонет, да не потонет.
Однако уже пора накладывать макияж. Марина от телевизора пересаживается к зеркалу, от которого, правда, новостей не ждет. С помощью небольших привычных манипуляций она скрывает истинное свое лицо, размышляя при этом о совсем другом. Как одеться на этот вечер – вот, о чем ее мысли. Можно надеть сарафан или легкое платье без пояса, а можно летние брючки или даже лосины. Ноги – ее представительский раздел фигуры, так что лосины можно. Но с лосинами, как и с брючками, возникает проблема «верха». Тут есть Марине над чем призадуматься. Впрочем, эта проблема не относится к числу нерешаемых – при наличии вкуса и соответствующего выбора блузок, топиков и туник. Когда доходит до дела, подбирание «верха» к «низу» совершается в считаные минуты.
И вот наконец Марина готова идти на ужин. Если у женщины всё в порядке во внешности и в душе, ею движет одно лишь бодрящее чувство голода.
15
Вопреки рекомендациям диетологов, ужин в отеле – это главная трапеза дня. В ресторане на ужин бывает максимальное предложение, и к ужину полагается принаряжаться. За ужином женщины демонстрируют свой вкус в одежде. У русских он чаще всего дурной, а у немок чаще всего отсутствует. Марина невольно оценивает некоторых представительниц. Кто, оступаясь на высоченных шпильках, еле несет тарелку, нагруженную питанием? Ну конечно же, наша русская. А кто нахлобучил поверх сарафана что-то похожее на мужской пиджак? Разумеется, немка; они одни умеют так одеваться. И что удивительно, у этой фрау вполне себе импозантный герр. Он, между прочим, тот самый немец, который за завтраком открывал для Марины двери. Кажется, она потом видела его на пляже. Немец хорош, ничего не скажешь, но зачем ему это чучело в пиджаке?
После ужина полагается романтическая прогулка. Это полезно перед сном для нервов, и вообще, Марина не для того одевалась и красилась, чтобы сразу вернуться в номер. В этот час между ужином и вечерним шоу большинство отдыхающих тоже делает променад. В центре отельского парка отдыхающие прогуливаются с детьми или сбиваются в шумные, то и дело хохочущие компании. Марина проходит мимо; она углубляется в те аллеи, куда забредают лишь пары, ищущие уединения, и одиночки, может быть ищущие себе пары. Здесь ароматы ночных цветов витают в искусно подсвеченном полумраке и в нужных местах поставлены лавочки для сидения. Здесь хочется думать о любви или грустить об ее отсутствии. Юные пары, и зрелые, и пожилые, приходят сюда укреплять отношения. Русские девушки мучаются на шпильках, из-за которых у них коленки не разгибаются, но они крепко держатся за осадистых своих спутников, ухвативши их за руку возле подмышки. Немецкие женщины твердо стоят на своих безобразных ногах, но тоже нуждаются в мужском внимании. Мужья их, которые к ним привыкли, дружески шлепают их по задам. Одиночкам же не к кому прислониться; им остается завидовать чужому счастью.
А когда-то Марина с мужем тоже гуляли парой. Уезжали из города, например, в Абрамцево и гуляли под елями, пиная шишки. И о чем-то они беседовали и целовались даже. От Абрамцево до Египта огромное расстояние; но эти два пункта связывает долгая ниточка жизни со множеством узелков.
Марина прогуливается без плана: захочет, повернет налево, захочет, пойдет направо. Полная свобода выбора в пределах выделенной территории. Приятно дать волю своему капризу, особенно человеку, которому осточертели его повседневные вынужденные маршруты. Что ожидает Марину за следующим поворотом? Другая аллея, проложенная под углом. А по этой другой аллее навстречу Марине шагает тот самый примеченный ею немец. Он гуляет один, без фрау; в зубах у него сигара, что забавно и необычно. Поравнявшись с Мариной, немец вынимает сигару щепотью.
– Гутен абент, мадам!
О нет, это не простая вежливость: немец даже слегка поклонился.
– Гуд ивнинг! – мурлычет в ответ Марина.
И продолжает путь в облаке вкусного дыма. Конечно, она не оглядывается, но ее походка становится еще женственнее.
16
Если в номер не залетит комарик, ночь промелькнет незаметно. Завтра Марину ждет еще один пляжный день. Повторение праздника образует будни, которые складываются в образ жизни. Что ж, на пляже хороши и будни; в общем и целом такой образ жизни устраивает Марину. Ей даже кажется, что она так и всегда жила, а другая жизнь, московского образа, словно была придумана. Конечно, Марина тешит себя иллюзией; этот чудесный мир впустил ее ненадолго. Кончится срок путевки, и ей придется вернуться туда, откуда она приехала.
Но это в будущем, а сегодня Марина воображает себя царицей подсолнечного мирка. С пляжного лежака она благосклонно оглядывает своих подданных. Всё спокойно, и каждый занят положенным делом. Египтяне галдят, собирая разбегающиеся бочки; их нетонущее суденышко тем временем переваливается на другой борт. Отдыхающие на пляже тоже время от времени переваливаются, подставляя борта для загара. А солнышко перекатывается по небосклону с юго-востока на юго-запад.
Будни дают ощущение значимости мелочей. Тонкая прелесть будней вся состоит в небольших различиях между ними. Вчера свежевыжатый сок разносил один египтянин, а сегодня уже другой. Этот, сегодняшний, более симпатичный, на взгляд Марины. И она ему тоже нравится – женщина такое чувствует. Тонконогий, изящный, он, словно ибис, похаживает между зонтиками и покрикивает: «Фреш, фреш!» Марина уже купила у него стакан, но он всё равно то и дело объявляется в поле зрения и улыбается лично ей.
– Как дельа? Хорошо? – спрашивает он по-русски.
Да уж, с немкой ее не спутаешь. Марина меняет позу, перекладывая иначе ноги.
17
Вообще-то Марина сюда приехала не для того, чтобы покорять мужчин. Если бы она планировала курортный роман, то отправилась бы не в Египет. Она совершенно не виновата в том, что мужчины поглядывают в ее сторону. Тем более что на пляже достаточно есть особ и помоложе, и побойчее. Может быть, дело в том, что Марина лежит одна, а молодые особы разобраны. Но не хотелось бы думать так. Факт остается фактом: мужским интересом она здесь не обделена. Даже немного обидно, что этого не может видеть Маринин муж. То-то зафыркал бы он и заерзал на своем диване. От нечего делать Марина прикидывает гипотетические возможности. Пока только два персонажа мужского пола попали в поле ее внимания – это давешний любезный немец и сегодняшний грациозный разносчик сока. Кого бы она предпочла чисто гипотетически? Египтянин, наверное, горячей, он моложе и не потеет. А немец… кстати, вон он, выходит из моря – немец не только хорошо воспитан, но и очень фактурный мужчина. Однако здравый смысл останавливает бег фантазии. Отношения с египтянином стоили бы Марине денег, а у немца обременение в виде фрау. Так что роман у нее не получился бы даже гипотетически – ни с Африкой, так сказать, ни с Европой.
