— Думаю, что да.
— Как ты думаешь, он заблудился?
— Нет. Он не заблудился.
— А я боюсь, что заблудился.
— Думаю, у него все хорошо.
— Но кто же ему поможет, если он заблудился? Кто спасет маленького мальчика?
— Доброта. Так было, и так будет.
В ту ночь он спал в обнимку с отцом. Проснувшись утром, обнаружил, что обнимает холодный окоченевший труп. Долго сидел около тела, плакал, а потом поднялся и лесом вышел к дороге. Вернувшись, опустился на колени возле отца, взял его холодную руку в свои и повторял его имя снова, и снова, и снова.
Три дня оставался с отцом, а потом вышел на дорогу, посмотрел туда, откуда они пришли, потом — в другую сторону. Ему навстречу по дороге шел человек. Сначала мальчик хотел спрятаться в лесу, но передумал. Стоял с револьвером в руке и ждал, пока тот подойдет. Все одеяла навалил на отца, сам промерз, ослабел от голода. Человек подошел поближе и остановился. Одет в серо-желтую лыжную куртку, на плече на кожаном ремешке висит дробовик дулом вниз, на груди нейлоновый патронташ с патронами. По всему — старый вояка, с бородой, с глубокими шрамами на лице, один глаз косит. Когда говорит или улыбается, рот немного перекошен.
— Где твой спутник?
— Умер.
— Это был твой отец?
— Да, это был мой папа.
— Сочувствую.
— Я не знаю, что мне дальше делать.
— Думаю, тебе стоит пойти со мной.
— А вы хороший?
Незнакомец опустил капюшон куртки. Длинные спутанные волосы. Посмотрел на небо. Будто там есть что-то интересное. Посмотрел на ребенка:
— Ага, я из хороших. Убери-ка свой револьвер.
— Я никому его не отдам. Ни за что.
— Мне твой револьвер не нужен. Просто не хочу, чтобы ты в меня целился.
— Ладно.
— Где твои вещи?
— У нас мало вещей.
— У тебя есть спальный мешок?
— Нет.
— Тогда что у тебя есть? Одеяла какие-нибудь?
— Я в них папу завернул.
— Покажи.
Мальчик не сдвинулся с места. Человек не сводил с него глаз. Опустился на одно колено, скинул с плеча ремень и, поставив дробовик на дорогу, оперся на него. Патроны в гнездах патронташа снаряжены вручную и залиты свечным воском. От человека пахнет дымом костра.
— Слушай. Сам решай. Мы долго спорили, идти за тобой или нет. Ты можешь остаться здесь со своим отцом и умереть или можешь пойти со мной. Если решишь остаться, держись подальше от дороги. Не могу понять, как вы вообще выжили. Будет лучше, если пойдешь со мной. Ничего плохого с тобой не случится.
— Откуда мне знать, что вы хороший?
— Согласен, не знаешь. Придется поверить мне на слово.
— Вы несете огонь?
— Чего я несу?
— Огонь.
— Ты малость чокнутый, что ли?
— Нет.
— Самую малость?
— Ну, может, чуть-чуть.
— Это ничего.
— Ну так как, несете?
— Что несу, огонь?
— Ну да.
— Да. Несем.
— У вас есть дети?
— Есть.
— А маленький мальчик у вас есть?
— У нас есть маленький мальчик и маленькая девочка.
— Сколько ему лет?
— Столько же, сколько тебе. Может, немного постарше.
— Вы их не съели?
— Нет.
— Вы людей не едите?
— Нет. Мы не едим людей.
— И я могу пойти с вами?
— Да, ты можешь пойти с нами.
— Хорошо, я пойду.
— Вот и хорошо.
Они пошли в глубь леса, и человек присел и стал рассматривать серую костлявую фигуру, накрытую листом фанеры.
— Это все ваши одеяла?
— Да.
— А чемодан? Твой?
— Мой.
Человек выпрямился, взглянул на мальчика:
— Почему бы тебе не пойти на дорогу и не подождать меня там? Я сам принесу одеяла и все остальное.
— А что будет с моим папой?
— А что с ним может быть?
— Нельзя же его так оставить!
— Можно.
— Я не хочу, чтобы его кто-нибудь увидел.
— Никого тут нет.
— Может, завалим его листьями?
— Ветер сдует.
— Тогда давайте укроем одеялом.
— Давай. Я укрою, а ты иди.
— Хорошо.
Мальчик ждал на дороге, и наконец человек вышел из леса, таща чемодан и перекинув одеяла через плечо. Покопался в одеялах, выбрал одно и протянул его мальчику:
— Закутайся, а то совсем замерз.
Мальчик хотел отдать ему револьвер, но человек велел оставить его себе.
— Ладно.
— Ты умеешь из него стрелять?
— Да.
— Отлично.
— А с папой что?
— А что мы еще можем сделать?
— Мне бы хотелось с ним попрощаться.
— Моя помощь не нужна?
— Нет.
— Тогда иди. Я тебя подожду.
Пошел в лес и опустился на колени рядом с отцом. Тело завернуто в одеяло — тот человек выполнил его просьбу, — и мальчик не разворачивал одеяло, а просто сидел и плакал, и все никак не мог остановиться. Плакал очень долго. Прошептал:
— Я буду разговаривать с тобой каждый день. И никогда тебя не за буду. Что бы ни случилось.
Затем поднялся, повернулся и пошел к дороге.
Женщина, увидев его, обняла и долго не отпускала.
— Ах, как я рада!
Иногда она рассказывала ему про Бога. Он пробовал говорить с Ним, но лучше всего у него получалось говорить с отцом. И он говорил, часто, и не забывал его. Женщина сказала, что это правильно. Что его устами говорит Бог и что так из поколения в поколение передается истина.
Когда-то в горной речке водилась форель. Было видно, как рыбы стоят в янтарной воде, а течение медленно покачивает их плавники с дрожащими белыми каемками. Рыбины оставляли на руках запах тины. Гладкие, мускулистые, напряженные. На спинах — замысловатые узоры. Карты зарождающегося мира. Карты и запутанные лабиринты. То, что назад не вернуть. И никогда уже не исправить. В глубоких впадинах, где прятались рыбы, все дышало древностью и тайной. А человечество еще только делало свои первые шаги.
