– Господи, этот дурак ни капельки не изменился! Спускайся на улицу, я сейчас за тобой подъеду. И не смей никуда исчезать.
Она выходит из машины и протягивает мне ключи.
– Садись за руль. Поехали на окружную дорогу.
– Дождь, – говорю я, – скользко. Ты не боишься?
– И с этим дураком я прожила несколько лет, – говорит она.
Через час я сказал:
– Хватит. Отвел душу. Может, найдем какое-нибудь место, где бы ничто не мелькало, никто бы не слепил глаза и не надо было все время кого-то обгонять?
– Например?
– Внуково. Там шумно и много народу.
– Отлично, – сказала она, – как раз оттуда я позвоню домой. Предупрежу, что задерживаюсь.
– Только… – сказал я, – но пойми правильно, можешь, конечно, но…
– Как будто я ждала от тебя чего-то другого! Ладно. Как хочешь.
И она продолжала выдавать мне все, что про меня думала. Меня раздели донага, и даже тайные мысли, в которых я сам себе не признавался, были извлечены на свет божий, просвечены рентгеном, проанализированы. По мне гуляли, как хотели, а я молчал в тряпочку. Будь это в другой обстановке, я бы не выдержал. Нахамил, сбежал или просто взмолился: «Остановись!» Но дорога давала мне силы все это выслушивать, и, в общем, относительно спокойно. Алла великолепно выбрала момент, когда меня можно было взять голыми руками.
Объявили посадку на очередной самолет, кафе сразу опустело.
– Алла, – сказал я, – расскажи мне о ребятах.
– Наконец-то опомнился. – Кстати, мы довольно часто собираемся. И, как ни странно, особенно жены. Галя ждет второго ребенка. Вот-вот должна родить.
– Ай да Ленька! – сказал я. – Разве он в Москве?
– С прошлой осени. Работает на заводе начальником участка. Галя жалуется. Все, говорит, умеют устраиваться, а Ленька как впрягся, так с утра и до поздней ночи. Домой приползает чуть живой. А Мишка во Внешторге. Устроился совсем недавно. Очень доволен. Ездил в Италию. Торгует с «Фиатом», не как-нибудь. Юрка с театром на гастролях. У Пятерки все без перемен. С Танечкой у него по-прежнему африканская любовь. Но прошел слух, что собирается в экспедицию.
– Расскажи про Сашку, – сказал я.
– Таинствен и занят, как всегда. Говорят, что он вполне может получить доктора наук, да сам не хочет, все ему некогда. А зимой группе из института, в том числе и Чернышеву, дали премию. Какую и за что, нам, простым смертным, не сообщили… Но знаю, что много денег. Как раз хватило на «Москвича».
– Сашка водит?
– Куда ему! Я его и близко не подпускаю.
– Ты выпьешь со мной?
– В другой раз. Когда придешь к нам. А сейчас мне вести машину. В отличие от некоторых я не такой уж классный шофер. Не рискую. Руслан, может хватит? Смотри сам. Только потом не расползайся, чтоб мне не пришлось собирать тебя ложками.
– Аллка, скажи, ты мне не изменяла до?..
– Спасибо. По-моему, нам пора ехать. Или у тебя еще? Давай выкладывай, не стесняйся.
– Не обижайся, Аллка, я имею право на несколько вопросов, пускай очень глупых.
– А как ты сам думаешь?
– Не знаю.
– Похоже на тебя. Нет. Понятно? А теперь извинись.
У меня есть скверная привычка: что бы ни произошло вечером, – к восьми, как штык, являться на работу. А ведь, наверно, можно было организовать бюллетень или договориться с мастером. И наплевать мне на то, что весна, и техосмотр, и частники проклятые лезут на станцию через все щели.
В пять часов я сказал «баста», поехал в город, посидел сначала в одном месте, потом в другом, потом почему-то оказался в третьем, всюду пил, а на меня не действовало.
За моим столом устроилась пара: тихий, пришибленный мужичок в очках и молодящаяся старушка, давно прошедшая через все медные трубы.
Впрочем, я не очень к ним присматривался. Я в сотый раз «отрабатывал» занимательную историю одного моего знакомого, некого Руслана Звонкова. Некий Руслан Звонков поначалу был весьма способный юноша. Даже чего-то хотел, большого и общественного. Потом он женился на Алле и уверовал, что в ней вся его жизнь. Алла казалась ему очень красивой и очень умной. А она была просто глупой девчонкой и вышла за Звонкова потому, что в один прекрасный момент решила, что у нее все уже в прошлом. На самом же деле жизнь ее только начиналась, и ей нужен был сильный, самостоятельный человек. А один мой знакомый, некий Руслан Звонков, был тряпкой, о которую Алла вытирала ноги, И в конце концов встретила того, кто был ей нужен, полюбила его и ушла от Звонкова.
Ушла жена. Конечно, трагедия. Но у людей случалось и похуже. Они теряли на фронте зрение, ноги, – и ничего, не ломались. А мой знакомый, некий Руслан Звонков, тут же сломался. Причем в своем падении он был высокомерен. Дескать, вы все, остальные, тоже не первого класса. Светочей науки и культуры из вас не получилось, вы уже показали, на что способны. Я, правда, ничего не показал, но тоже мог бы и, наверно, добился бы больше вас, если бы не обстоятельства.
А, между прочим, вся наша жизнь складывается из обстоятельств.
Вот какая история произошла с Русланом Звонковым. Эту историю, впервые четко сформулировав, рассказала ему Алла. А до Аллы ее рассказывали Звонкову его старые товарищи, у которых было достаточно времени изучить все его «номера».
Руслан Звонков, обидевшись на себя, еще пуще обиделся на своих товарищей. А они ведь сначала встали на его сторону. Но уж очень гордый человек был Руслан Звонков.
Интересно, на чью сторону встали бы ребята, случись все наоборот? Если бы Звонков был крупным специалистом, ученым, а Чернышев вкалывал бы слесарем?
То-то и оно! Победителям все прощается!
А Руслану Звонкову остается сидеть в этом заведении, говорить о себе в третьем лице и ненавидеть все и всех.
Очкарик опять заказывает бутылку. Лихо раскалывают тебя, друг ситный. Главное, есть на что заказывать. А мой лимит на сегодня кончился.
Что? Наливают мне? Уговаривают?
Где наша не пропадала!
Еще по одной! Почему бы нет? Не пьет только телеграфный столб: у него чашечки вниз.
Через некоторое время мне казалось, что лучше людей, чем мои собутыльники, не бывает на свете.
И меня несло:
– Я работяга! Понял? И точка! Вкалываю с утра до вечера. Меня кормят мои руки. Зарабатываю очень даже прилично. Скоро куплю машину. А пока капитаны, журналисты, печки-лавочки, все бегут ко мне на поклон: запчастей не достать! Но это все ерунда. Звонков еще себя покажет. Знаете, какие у меня товарищи? Во, фотография в любом киоске продается. Юрка, артист, в фильме играл… Знаменитый. Вместе в школе учились! А Мишка? Красивый был парень. Все девчонки из ближайших школ в него влюблялись. А сейчас он во Внешторге. Миллионами ворочает. Кто ни приезжает – Рокфеллер, Морган, – все к нему. Захочет Мишка – заключит контракт. Нет – покажет кукиш! Вот он какой! Яша, дружок мой, пока мы здесь водку пьем, всю страну объездил. Нет ни одного города, ни одной деревни, где бы он не был. Живут люди! А Ленька на заводе, начальник участка. Брошу я свою контору, приду к нему, скажу: Ленька, возьми меня к себе. А ему это плевое дело. Перед ним директор на задних лапах прыгает. Как Ленька скажет, так и будет. Но, мальчики, слушайте меня, все это ерунда по сравнению с Сашкой. Сашка – ба-альшой человек. Что он там делает, уму непостижимо, ему не то что директор – министр нипочем. Американцы бы за его голову столько долларов отвалили… В следующее воскресенье все ребята собираются. Традиция. И меня приглашают. Все они важные персоны, а как же без меня? Я там главным гостем буду. Ждут не дождутся. Соскучились! Эх, братцы, на какой я женщина был женат! Джину Лоллобриджиду знаешь, итальянскую кинозвезду? Так Джина и в подметки ей не годится. Ладно, дело прошлое. А я могу жениться хоть сейчас. Спорим? Позвоню по одному телефону. Лида, архитектор, интеллигентная девушка. На юге за ней и Марик, и Толя, и даже поэт – все хвостом ходили. А она только на меня смотрела. Каждый день возвращается с работы, спрашивает: «Руслан звонил?» А я молчок. Я еще успею. Никуда она от меня не денется. Но ты, Валя, – да брось, сними очки – ты молодец. Тебе повезло. Зина – мировая баба. Зина, мы пьем за твое здоровье.
Утром я встал рано. Трещала голова. Мне было муторно, и не потому, что с похмелья, а потому, что я вспомнил, какую чушь порол вечером. Я испытывал даже не стыд и не отчаяние – просто мне было так плохо, что хотелось повеситься, и чем скорее, тем лучше.
Не знаю, что бы я с собой сделал, если бы не скверная привычка: что бы ни произошло накануне, – к восьми, как штык, являться на работу.
Празднично накрытый стол. Юрка играет на гитаре. Ленька и Мишка спорят о футболе. Чернышев скептически наблюдает, как Пятерка танцует с Аллой. А что делают Таня, Лена и Галя? Суетятся. Как всегда, не хватает вилок. Решается принципиальный вопрос: класть ли в салат майонез? Наконец все садятся. Но почему-то никто не торопится, никто не кричит: «Мужики, уходит время дорогое!» Как-то уж очень основательно накладываются в тарелки шпроты, бычки, сыры и разные другие печки-лавочки. Кто-то вспоминает старый анекдот, но все слушают вполуха, все посматривают на дверь.
