«Привет, Сэм. Я хочу почитать, что ты успел написать. Запиши все на дискету (пожалуйста, MS-DOS) и пошли Веронике Лейк. Я скажу ей, что сделать с дискетой.
Никому об этом не говори. Кассандра хорошенькая. Не затягивай».
Я попытался глотнуть, но не смог. Я вдруг почувствовал, что всего кислорода на планете не хватит, чтобы наполнить мои легкие. Моя дочь? Этот гад убивал людей тридцать лет. А теперь он узнал, кто такая Кассандра, и приблизился к ней настолько, что смог сфотографировать? Я поймал себя на том, что говорю вслух. Конечно, он приблизился к ней. Это был тот же тип, что оставил видеозапись на крыльце у Кадмуса, насмешливую записку на моих бумагах после лекции в Нью-Джерси, пиццу на веранде у Маккейба.
Но зачем посылать книгу Веронике? При чем тут она? Она как-то связана с убийцей, или он использует ее с какой-то целью?
Моя дочь! Он стоял в нескольких футах от нее. А она и Иван проходили мимо, забыв обо всем, кроме своего счастья.
Я снова посмотрел на фотографию и понял, что снимавший находился прямо перед парочкой. Они, вероятно, видели его, но вспомнят ли? Молодые не замечают ничего, кроме самих себя, особенно когда влюблены.
Моя рукопись уже была в компьютере. Скопировать файл и послать Веронике не составит труда, но что потом?
Сама мысль об этом была невыносима. Убийца велел никому не говорить, но мне нужно было спросить у Фрэнни – полицейского, моего друга, человека, знавшего все подробности этой истории как никто другой.
– Сделай, как он хочет, Сэм. Скопируй текст и пошли ему. Что еще ты можешь? Зачем ты вообще спрашиваешь? Он же велел не говорить ни душе. Ну, а я душа.
– Фрэнни, ради бога! Ты единственный из моих знакомых, кто знает таких подонков. Что, по-твоему, мне делать? Тут я пропал, старик! Это же моя дочь! Ты понимаешь? Кассандра! Этот грязный сукин сын стоял в двух шагах от нее! Да имей же сердце, черт возьми! Помоги мне!
Мы стояли в кухне. Впервые за несколько недель он надел нормальную одежду – пуловер, джинсы, ботинки. В другое время я бы обрадовался этой перемене. Но теперь в дюйме от моего – а может быть, и Кассандриного – горла была бритва.
Прежде чем я показал Маккейбу записку, он веселился и острил. Теперь же он положил руку на кнопку кухонного комбайна и стал включать и выключать его, как накануне вечером. Только теперь он делал это каждую секунду и так раздражал меня, что мне хотелось выбросить этот агрегат в окно. Но не пришлось.
Перестав осыпать его упреками, я так выдвинул подбородок, что чувствовал напрягшиеся на шее жилы. Маккейб молчал, только смотрел на свою руку на машине. Включил – выключил, включил – выключил... Потом, без предупреждения, он сгреб чудо техники и метнул, как бейсбольный мяч, в холодильник. БА-БАХ! Во все стороны разлетелись обломки. Давно я не видел, как Фрэнни силен. В молодости он в драке всех удивлял. Никогда в жизни, даже во сне, никто не дерзал выступать против Фрэнни Маккейба.
Задрав свитер, он показал толстую белую повязку у себя на животе.
– В меня стреляли! Этот парень проделал здесь дырку, потому что хотел меня убить. Понимаешь? Я не могу помочь тебе и твоей дочке, Сэм. Извини, но мой бак в данный момент тоже пуст, потому что я тоже напуган. Они охотятся за мной, за Касс, за всеми! И на этот раз нам не победить. Ты можешь быть добр и честен... И что? Черт тебя дери! Ты все равно умрешь, потому что какому-то ничтожеству не нравится, как ты дышишь. Теперь ты начинаешь это понимать. Я видел это во Вьетнаме, видел здесь, и теперь в меня стреляли. Посмотри, что случилось с Паулиной! В этом убийстве нет никакого смысла, а оно произошло тридцать лет назад. По сравнению с нынешним временем тогда жить было безопасно.
Она ссорится со своим парнем, а какой-то серийный убийца наблюдает. Этот тип даже не знает ее, а все равно убивает! А что, почему бы нет? Она хорошенькая. И ее бедняга-муж попадает в тюрьму, его смешивают с дерьмом, он сходит с ума... Брось! Я сдаюсь, Сэм. Признаю. Я сдаюсь. Буду сидеть дома, смотреть видео и слушать «Пензансских пиратов». Что еще мне делать? Покажи этому типу свою книгу. Спасай свою дочь. Спасай свою задницу. А про все остальное забудь.
К моему безграничному облегчению и смятению Вероника вела себя, как ангел. Крайне неохотно я позвонил ей и сообщил о требовании убийцы. Услышав про фотографию Кассандры, она пришла в ужас и сказала, что сделает все, чтобы помочь.
Ни она, ни я не упоминали о том, что недавно произошло между нами. Когда я снова услышал по телефону ее голос, какая-то часть во мне оттаяла, а другая замерла, и мне хотелось крикнуть: «Зачем ты лгала мне? Мне нужно доверять тебе, но как я могу тебе верить?» Но я заставил себя промолчать, так как отчаянно в ней нуждался, и в ней нуждалась Касс. К тому же то, что ей придется сделать, чтобы помочь нам, могло оказаться крайне опасным.
Как убийца найдет ее, когда она получит диск? Я презирал его за то, что он так меня подловил. Почему бы мне просто не послать ему дискету по безопасному адресу или просто оставить ее где-нибудь?..
– Потому что он хочет дать тебе понять, сколько ему известно о твоей жизни, – ласково объяснила Вероника. – Может быть, это он стрелял во Фрэнни, может быть, это он послал Дюрану конверт со старыми вырезками, сфотографировал Кассандру... Подумай, Сэм. Он тебя запугивает. Он хочет, чтобы ты чувствовал, как он дышит тебе в затылок.
– А если он прочитает, что я написал, и ему не понравится?
– Будь это кто-то другой, я бы сказала, что тогда тебе не поздоровится. Но тут другое дело. Он хочет, чтобы ты написал книгу. Для него это единственная возможность достичь бессмертия. Не думаю, чтобы он что-то предпринял – разве что выскажет тебе свои предложения.
– Предложения? Господи Иисусе, у меня уже есть один редактор, которого я ненавижу. А теперь еще один? Который убивает людей?
– Хватит психовать, Сэм. Тебе ничего не остается, как только смириться с его требованиями. Давай выясним...
– Вероника!
Она замолкла на полуслове, словно приготовившись услышать что-то, чего не хотела слышать. Свое «что?» она прошептала чуть слышно.
– Спасибо тебе за помощь. Большое спасибо. Вероника громко выдохнула.
– Пожалуйста. Это самое меньшее, что я могу сделать после всех неприятностей, в которых повинна. Послушай, я обедала с Кассандрой. Пожалуйста, не злись. Знаю, ты не хочешь теперь меня видеть, но я подумала, хорошо бы нам встретиться, и я ей все расскажу. Я попросила ее не говорить тебе, пока не скажу сама. Мы хорошо поладили, Сэм. Она сказала, что хотела бы познакомить меня со своим парнем. Она такая умная. Прекрасная девочка.
Я послал ей дискету. Через два дня, когда посылка прибыла, этот монстр позвонил Веронике и велел встретиться с ним в полдень в баре «Готорн». Выбор не удивил меня, учитывая все остальное, что он знал про нас. И все же мне не понравилась эта ирония – и тот тип, вероятно, знал, что мне не понравится. Это место было связано для меня только с приятными воспоминаниями. А теперь оно оказалось навсегда стерто с моей карты.
Не зная, чего ожидать, Вероника взяла лишь маленькую сумочку, где лежали дискета и ее бумажник. После она говорила, что ей ужасно хотелось взять маленький магнитофон и включить его перед входом в бар. От этого меня пробрала дрожь, так как кто знает, что бы произошло, открой он этот подвох.
Вероника доехала на метро до центра города. Не успела она выйти из вагона, как кто-то схватил ее сзади и ударил лицом о стену. Она сильно поранила лоб. Вероника увидела вора только на мгновение, когда он вытащил маленький ножик и перерезал ремень ее сумочки. Она закричала и попыталась сопротивляться, но он снова толкнул ее лицом в стену, выхватил сумочку и убежал.
– Это был мальчишка, Сэм. С очень темной кожей. Думаю, индиец или пакистанец. Мальчишка, лет пятнадцати-шестнадцати. Наверное, он следил за мной всю дорогу от моей квартиры и ехал в том же вагоне. Как ловко! Нанять ребенка, чтобы выкрасть дискету.
Поскольку дело было в Нью-Йорке, никто Веронике не помог. Когда вор убежал, из раны на лбу у нее текла кровь, и одна женщина – одна – подошла и дала ей носовой платок перевязать ссадину. Вероника кое-как добралась до врача, а потом до полиции. Там составили протокол, но на ее вопрос, нельзя ли сделать что-нибудь еще, только пожали плечами.
Все это время я ждал у нее в квартире. Когда прошло два часа, я позвонил в «Готорн», но там ее не видели. Ужасно было вот так беспомощно сидеть, воображая самое страшное.
Когда Вероника вернулась, первое, что я увидел, – это повязку, закрывавшую половину ее лба. Я бросился к ней, и мы обнялись. Я не мог ни о чем думать, главное, что она теперь в безопасности! После объятий она взяла руками мою голову, и мы слились в долгом глубоком поцелуе. Большое облегчение чревато сюрпризами, и нынешнее не явилось исключением. Мы не ограничились поцелуем, и вскоре уже занимались любовью на полу. Слава богу, на этот раз все было грубо и быстро и скоро закончилось, потому что от долгого секса с Вероникой невозможно было оторваться, как от наркотика. А тут было грубое нетерпение и облегчение: ты здесь, ты есть? Да, почувствуй меня, вот я.
