К сожалению, дискутанты не отметили юмор «Плейбоя», а он не всегда плох. Вот, например, славная картинка. Молодая художница в костюме Евы позирует сама себе, стоя перед зеркалом. В дверях ее друг, думает: «В Советском Союзе крошке пришлось бы рисовать трактор».
«Плейбой» в Советском Союзе — это благодатная тема. Нa черном рынке один экземпляр стоит 50 рублей, в Грузии, возможно, в два раза больше.
Вот вам три истории о приключениях детища Хью Хефнера в стране «победившего социализма». Две из них основаны на собственном опыте, третья — на рассказе очевидца.
Однажды я поехал на профилактику своей машины в огромный московский центр автосервиса. Центр-то был огромный, но очередь машин значительно огромнее. Сразу стало ясно, что тут надо потерять день, а то и два.
Вдруг ко мне с гостеприимной улыбкой направился старший приемщик, за ним с улыбками, еще более яркими, шли два жулика поменьше. Без лишних разговоров они взяли мою машину и провели ее на конвейер без очереди.
Что случилось? Может быть, я узнан как популярный писатель? Вдруг я догадался — «Плейбой»! Кто-то из служащих автоцентра углядел на заднем сиденье моей машины экземпляр «Плейбоя».
Конвейер на некоторое время замер. Рабочие, для которых, как известно, главное — удовлетворить свою «родную коммунистическую партию», сгрудились вокруг журнала, прискорбно забыв о социалистическом соревновании.
Впрочем, по достоверным сведениям, трудовые показатели этого дня неожиданно подскочили на несколько процентов.
Второй случай имел место на священной границе СССР. Я возвращался поездом из Парижа. На станции Брест советские таможенники проводили досмотр багажа. Вдруг — ЧП! У западной туристки обнаружено шесть экземпляров «Плейбоя»!
Не знаю уж, зачем ей понадобилось столько; может быть, она сама в этом выпуске фигурировала в качестве одного из «зайчиков», а может быть, хотела сделать небольшой бизнес… однако — скандал! Нарушение таможенных правил СССР, запрещающих провоз антисоветской и порнографической литературы.
Пока таможенники с неподражаемой важностью и хмуростью заполняли протокол конфискации, один из экземпляров оказался в руках солдата-пограничника. Он замахал своим товарищам: ребята, вали сюда, «Плейбой» полистаем! Вскоре толпа солдатиков собралась в коридоре вагона. Персонажи гедонистического журнала явно приводили их в восторг. Непроницаемость священного рубежа в тот день была нарушена. Надеюсь, что кто-нибудь этим воспользовался.
И наконец, третья история, происшедшая за священными пределами, однако на «плавающей территории СССР».
Советский крейсер (назовем его «Стража»), выполняя «визит доброй воли», стоял во французском порту Тулон.
Разбитые на небольшие группы во главе с офицерами, политработниками и комсомольскими секретарями, моряки даже и во время прогулок выполняли свою миссию, иными словами, как предписывалось, «гордо несли», «с достоинством представляли» и т.д. и т.п.
На борту возвращающихся с берега прямо у трапа встречал помощник командира по политчасти и специальный наряд, проверявший морские запазухи и даже щупавший промеж конечностей — нет ли чего лишнего.
И вдруг — тревога! — извлечен из штанины агент американского империализма журнал «Плейбой»! Взбешенный «помпа» (так матросы называют политработников) приказал трубить сигнал «все наверх!».
Те, кто был на борту, человек около сотни, построились па верхней палубе. «Помпа» произнес яростную речь против тех, кто пытался запятнать плейбойским позором краснознаменный крейсер, а потом стал вырывать из журнала одну страницу за другой и бросать за борт, в струи средиземноморского ветра.
Матросы мрачно смотрели, как кружатся и улетают прочь фотографии отменнейших девиц, столь любовно отобранных редакцией для всех мужчин планеты, и не в последнюю очередь для личного состава военно-морских сил, а когда «помпа» рванул и швырнул складную главную фотку с Мисс Август в одних лишь сетчатых чулочках, по строю советских моряков прошло глухое ворчанье. Совершалось на самом деле грязное идеологическое надругательство над мечтой моряка. Мисс Август могла оказаться детонатором почище пресловутого котла с борщом, взорвавшегося в 1905 году на борту броненосца «Потемкин». Крейсер «Стража» в тот день был на грани восстания. По приказу вернувшегося с берега командира корабля для матросов был устроен просмотр кинофильма «В джазе только девушки».
Американское общество уникально. Иной раз охватывает оторопь — на чем держится этот огромный конгломерат при столь малой степени ограничений, при таком попустительстве природным человеческим страстям и страстишкам.
Штрихи к роману «Грустный бэби»
1953
«Простенько покушаем, простенько покушаем», — повторяли Филимон, Парамон, Спиридон и Евтихий. Между тем котлетки лежали недожеванными, картофельное пюре застыло, как зимняя пустыня Каракум, в то время как третья очередь хлебного вина, сиречь водки, проходила с завидной легкостью. «Простенько покушаем», — прослюнявился в очередной раз Евтихий, и вдруг вся четверка грянула немым хохотом и так, молча, тряслась, почитай, десять минут: юность, ничего не поделаешь.
Старший по залу Лукич-Адрияныч, глядя на трясущуюся кучку молодежи, решал нравственную дилемму: звонить или не звонить куратору «Красного подворья» майору МГБ Щедрине. Дилемма, естественно, была решена в позитивном ключе, и Лукич привычным шепотом зажарил в трубку:
— Считаю своим долгом коммуниста сигнализировать… Реакция разгулялась… Кощунственно злоупотребляют алкогольные напитки в день всемирного траура… Просьба нанести неожиданный удар, как по белочехам.
"С ханжескими физиономиями появились музыканты, мужчины-репатрианты Жора, Гера и Кеша и их выкормыш из местных, юноша Грелкин. Первые трое происходили из бигбэнда Эрика Норвежского, что возник в недалеком прошлом в международном китайском порту, захваченном ныне красными ордами Мао Цзэдуна. Оказавшись, хочешь не хочешь, под властью самой передовой теории в китайском варианте, русские джазисты преисполнились патриотических чувств и устремились в объятия исторической родины России-СССР. Увы, объятия были какими-то наждачными, у музыкантов задымилась кожа. Руководителя Эрика Норвежского отправили адаптироваться за Полярный круг, а остальные, теряя американские ноты, попрятались малыми отрядами по местным кабакам.
Что касается юноши Грелкина, то он, хоть и из исконной комсомолии происходил, попал под тлетворное влияние «музыки толстых», выказал значительные таланты и был приобщен «шанхайцами» к тайнам запрещенного искусства.
Официально в репертуаре у четверки значились народные шедевры вроде «Березки» и «Голубки», однако за полчаса до закрытия заведения, «под балду», играли они «Сент-Луис блюз» и «Грустного бэби». Увидев знакомых футуристов-мушкетеров, Грелкин подошел к сверстникам и стал угрюмо лицемерить: «Ах, какая большая лажа стряслась, чуваки! Генералиссимус-то наш на коду похилял, ах, какая пажа…»
«Надо сомкнуть ряды, Грелкин, — сказали ему друзья. — Хорошо бы потанцевать! Вон уж и наши чувишки подгребли — Кларка, Нонка, Милка, Ритка, смотри, не померзли по дороге, только рожи чуть перекосились. Слабай мам, Грелкин, чего-нибудь в стиле».
Бух, маленький взрыв. Помолодевший за время попойки мороз с мясом вырвал из окна форточку. «Заткнуть, заткнуть, не выпускать тепло!» Паника. Кто-то несется с диванной подушкой.
Слово «заткнуть» еще сильнее долбануло, чем «покушать». Филимон, Парамон, Спиридон и Евтихий в корчах стали сползать со стульев. «Кочумай, чуваки, — сказал, задрожав и оглядываясь, Грелкин. — Совесть у вас есть лабать, кирять, бирлять и сурлять в такой день? За такие штуки нас гут всех к утру расстреляют».
Вдруг, матушки, быстро из зала в зал прошел кто-то лиловатый и как бы без штанов. Боб Бимбо, американский угнетенный, в кальсончиках!
1985
Летучий дух Америки, мистер Флитфлинт, в принципе, может преобразиться и таким, скажем, образом.
Сильнейший сплин в тот сезон сковал воображение Ф-Ф. Радости Малибу не помогали — рутина; все как-то приелось.
Марш за моря, и вот мы за морями. Тут вроде поживее. Подразделение пляжных девушек, тридцать три сардинки, ножками к воде, головками к кафе, и все улыбаются Флитф-пинту как обладателю карточки «Мастеркард интернэшнл».
Вечерами, подтягивая галстук-бабочку, спускаемся в центр Европы. Устрицы, седло барашка, брюле… вся эта снедь в курсе событий. «Мастеркард интернэшнл», ветер головокружительных приключений.
1983
Однажды ГМР отправился в экспериментальный театр, что под эстакадой Санта-Мелинда фривея, справа от входа в тоннель. В перерыве спектакля послал записку за кулисы:
