— Ты где держал письмо?
Карпов замялся:
— Ну, не помню. В столе, может быть.
Она подошла к столу, выдвинула ящик. Проговорила неуверенно:
— Хламу-то, хламу сколько. Ну и ну... Гляди, туг и брошюрки справочные, и старые телеграммы...
Она вынула кипу телеграмм, сколотых несколькими скрепками сразу, принялась раскалывать их, раскладывать на столе, сортировать.
— Так, сейчас подошьем в «дело»...
— Да не копайся ты, подшивай все сразу, пачкой, — торопил ее Карпов.
— Сейчас, сейчас, — проговорила она, продолжая быстро разбирать бумажки, — надо все по порядку... Гляди, а это что?
— Где?
— Да вот, внизу, к телеграмме прицепилось, к скрепке... Уж не письмо ли это? Ну-ка, ну-ка... Так и есть, письмо. Ах ты, растяпа!
Карпов бросился к столу, схватил бумажку. «Письмо от начальника СМР»...
— Чудеса, — забормотал он обрадованно, — чудеса в решете. Лидуша, ты мой ангел-хранитель! Дай я тебя поцелую...
Она облегченно рассмеялась, увернулась от него. Карпов поймал ее ладонь в свои, сжал крепко.
— Знаешь... — начал он. Она перебила:
— Знаю, — и опустила ресницы. Потом вдруг взглянула на стол, проговорила быстро: — А где дырокол? Давай подошьем быстренько все бумажки, пока никого нет.
— Давай, — согласился Карпов. И подумал: «Секретарша, это верно, вещь полезная. Карьера, практика... Но... дело не в этом...»
— Давай подошьем, — весело повторил Карпов.
Вместе они стали искать дырокол.
Инженер Рожков издал короткий вопль:
— Опаздываю!
И бросился к двери.
— Подожди, — крикнула вдогонку жена. — Выйдем вместе!
Рожков сдернул с вешалки пальто, повернул дверной замок. Жена торопливо подкрашивала губы.
— Сейчас, сейчас. Одну минутку...
Тут в дверь позвонили.
На пороге появилась невысокая, сухонькая старушка в старомодной черной шляпке.
— С добрым утром! — она приятно улыбнулась. — Извините, что побеспокоила... Я, простите, из домоуправления. Я, понимаете ли, являюсь представителем от нашей домовой общественности.
Старушка поискала глазами стул, села и начала рыться в своей сумочке.
— Видите ли, — сказал инженер, — нам сейчас очень некогда, торопимся. Нельзя ли как-нибудь в другой раз...
— Вы уж меня извините, но дело — прежде всего. Наша общественность поручила мне...
— Знаете, мы опаздываем на работу, — жена Рожкова то вынимала, то снова опускала ключ в карман.
Старушка учтиво кивнула и вытащила наконец из сумки какие-то списки.
— Простите, пожалуйста, я только на одну минуточку.
Говорила она старчески неторопливым, вежливым голосом.
— Будьте так добры, разрешите взглянуть, заплачено ли у вас за квартиру...
— Заплачено, заплачено, на прошлой неделе платили, — жена нервно взглянула на часы.
Инженер сунулся было к двери, но жена удержала его.
— Петя, да подожди же!
— О, не беспокойтесь, я вам верю, — старушка часто закивала головой. — Но, очень извините, порядок прежде всего. Извините, что вынуждена побеспокоить...
— Вера, где у нас расчетная книжка? — отрывисто спросил Рожков, направляясь с портфелем под мышкой в комнату.
— В столе, в самом низу! — торопливо сказала жена.
В комнате что-то зашумело, грохнуло.
— Черт возьми! Да где у тебя счета? — раздраженно крикнул Рожков.
— В столе! Что ты там уронил?
Жена бросилась в комнату.
Навстречу ей вышел Рожков в съехавшей набок шляпе, потный. Он протянул старушке расчетную книжку.
— О, простите, извините, — старушка сокрушенно покачала головой и начала аккуратно перелистывать книжку.
— Порядок — неотъемлемая часть разума, — приговаривала она, отыскивая нужную страницу. — Представьте себе, я никогда не могла понять людей, у которых нет порядка... Простите, какая это квартира? Сто восемнадцатая?.. Рожковы? Ах ты, господи, опять очки забыла, ничего не вижу без очков...
Когда посетительница ушла, Рожковы разом взглянули на часы, каждый на свои, и беспомощно переглянулись.
— Я предлагаю напиться чаю, как следует, не спеша, — сказала жена. — Теперь все равно опоздали.
— Теперь все равно, — уныло согласился инженер. — Там уже летучка идет вовсю. Черт знает что... Давай, ставь чайник.
А в соседней квартире уже перекатывался округлый мелодичный голос старушки.
— Я от домовой общественности, насчет, знаете ли, квартплаты...
— Здравствуйте, Лидия Аркадьевна. Только... Понимаете, в магазин собралась. Вот, одетая стою.
— Ах, это вы, Раиса Семеновна! А я, представьте, как-то запамятовала, что вы здесь живете... Мне казалось, что на пятом этаже...
— Что вы, что вы, Лидия Аркадьевна, вы ведь только позавчера у нас были.
— Была? Ах, простите! Значит, у вас я уже проверяла квартплату...
— А как же! Проверяли, проверяли... — полная женщина в шерстяном платке устало вздохнула.
— Простите, извините, ради бога. Значит, проверяла... Сейчас, взгляну только на списочек... Ага... Седьмой этаж. Вот он. Так и есть, проверила. Уж вы извините, пожалуйста.
— Да ничего... Вы присядьте, Лидия Аркадьевна, вот стул.
Старушка села.
— Кстати, мне не терпится узнать, — начала она,— пьете ли вы по моему совету чайное молоко? А? Пьете?.. И как оно на вас действует?
— Пью, Лидия Аркадьевна, пью. Как скипячу молоко, и туда, значит, сразу чай. И сразу этак легко сделается, вроде бы и не болела. Отляжет вроде. Очень облегчительно.
— Вот-вот! — обрадовалась старушка. — Я, представьте, моментально помолодела, как стала этот чай пить. С позволения сказать, зарядку по утрам делаю, общественной работой занимаюсь. И, представьте себе, не болею!
Старушка улыбнулась ясной улыбкой, поднялась со стула и сделала несколько приседаний.
— Вот. Не кажется ли вам, что это служит наглядным примером для вас, молодых?
— Да какая уж я-то молодая, — отмахнулась женщина. — За пятьдесят уж.
— А мне, извините, за семьдесят, — улыбнулась старушка. — Я, понимаете ли, тысяча восемьсот девяносто седьмого года рождения... И бодра, легка. Даже, простите, изящна. Вот, убедитесь!
Старушка уперла свои сморщенные кулачки в бока, слегка подпрыгнула, вскинула ногу в зашнурованном ботинке, потом — другую.
— Ну, уж это я не знаю... Это уж вообще... — женщина уважительно закачала головой.
Через полчаса голосок Лидии Аркадьевны слышался в квартире этажом ниже.
— Какой чудесный сервиз, Галина Ивановна! Совершенно исключительный сервиз. Как сейчас помню, покойный свекор мой привез подобный же сервиз из Неаполя. На двадцать четыре персоны. Чудо!.. Чудо, что за сервиз. В то время я еще посещала классы балета мадам Фуке... А вы, Галина Ивановна, простите, пожалуйста, но просто любопытно, где вы достали подобный сервиз?
По розовому лицу дамы в цветастом фланелевом халате блуждала сонная теплая улыбка.
— В комиссионном купила, где же еще? К свадьбе дочери приготовила. Кстати, слышали новость? Миша Семенов вчера женился. Да Миша, с пятого этажа.
Старушка задумалась, вспоминая.
— Миша?.. Позвольте... Как же это? Кажется, я его не так давно поймала. Он еще дерево сломал. Помнится, очень хотелось мне ему уши надрать, да, да. Теперь вспомнила. Белобрысенький такой мальчик.
— Вот, вот, именно белобрысенький, — на румяных губах дамы заиграла усмешка. — Только мальчик этот недавно кандидатскую защитил.
— Миша?! — всплеснула руками старушка. — Не может быть! Теперь вспомнила: Миша, Миша Семенов. С пожарной лестницы упал который.
— Тот, тот самый...
— Извините меня, Галина Ивановна, — вежливо, но твердо сказала старушка. — Тот Миша, который с -лестницы, не мог жениться. Он слишком мал.
— Простите, — обиделась дама. — Мне кажется, что метр восемьдесят, или что-то в этом роде, рост... э-э... вполне достаточный для женитьбы.
— Я, конечно, извиняюсь, Галина Ивановна, — старушка встала и начала собирать разложенные на столике списки, — но я, кажется, ничем не подала повода для подобных насмешек. Я еще в твердом уме и, так сказать... в памяти, и не собираюсь заниматься мистификациями.
— Да что вы, Лидия Аркадьевна. Вы, должно быть, забыли. Ей-богу, я правду говорю, что Мише Семенову уже двадцать пять лет и что он вчера женился. Если не верите, спросите, — уговаривала дама.
Но старушка и слушать не стала. Защелкнула свой ридикюль и ушла.
На сегодня намечено было обойти весь этот подъезд.
Седые паутинки волос выбились из-под шляпы, старомодные каблуки гулко стучали по ступеням. Лидия Аркадьевна упорно игнорировала лифт. Раньше не было никаких лифтов, а люди были здоровее. Не надо только поддаваться усталости... И все-таки она устала. Серые ребра лестницы слились в одну бесконечную ленту. Двери квартир все похожи одна на другую. Звонок. Молчание. Снова звонок.
