- Я вас не знаю… - отодвигая в сторону незнакомку, сказал Большаков. – Да уйдите вы, наконец!
- Это ваша фотография? Ваша… - доставая его фото, не унималась незнакомка. – Я от Салли. Она вам просила передать…
- Я не знаю никакую Салли! - сопротивлялся Большаков. – Отставьте меня в покое!
На Большакова начали обращать внимания пешеходы, особенно выказывали недовольство женщины, требующие уважения к слабому полу.
- Салли моя старшая сестра! Вы с ней встречались в сквере. Вчера! – незнакомка естественно повысила голос. – Ну что вспомнили, наконец?!
- Тише… я… я же не знал, что она… это она… - Большаков огляделся по сторонам. – Что с ней?
- Заболела, лежит дома с температурой, - незнакомка протянула Большакову увесистый конверт. – Вот, Салли вам просила передать.
- Что в нём?
- Доллары.
- Нет, нет! Я не согласен! – запротестовал Большаков. – Передайте ей, что я отказываюсь.
- Послушайте, Салли больна, у неё нашли какой-то вирус, а вы ломаетесь. Хотите, чтоб ей стало хуже?
- Не хочу, но…
- Тогда берите конверт.
- Хорошо, я возьму, - покрываясь румянцем, сказал Большаков. - Только скажите ей, что я это делаю в первый и последний раз.
- Ох уж мне эти мужчины. Привыкли выпендриваться. Я не знаю, чтобы с вами сделала, если бы вы отказались. – Незнакомка одарила Большакова белозубой улыбкой. - Я тороплюсь. У меня сейчас интервью с крупным бизнесменом, а вы меня заставили нервничать. Вы не хотите ничего передать Салли?
- Вот… - Большаков открыл портфель и достал чертёж. – Передайте ей вот это.
- Обязательно передам. Прощайте...
Большаков кивнул. Словно предчувствуя быструю развязку, он потёр запястья рук, где обычно после измены Родине должны находиться наручники, и ещё раз осмотрелся, ища в толпе спецпредставителей власти. Как бы они не маскировались их всегда можно вычислить по отменной выправке и по специфическому поведению. Приближался час пик и толпа нарастала. Большакову казалось, что он стал инородным телом. Не нужный ни стране, которую он только что предал, ни этим людям, которые спешили по своим делам. Тех двоих специфических в одинаковых костюмах он заметил издалека. Словно предчувствуя важность момента, люди расступились, оставляя Большакова тет-а-тет со своими проблемами.
«Скорей бы», - подумал Большаков и закрыл глаза.
- Игорь Викторович, я за вами, - сказал кто-то.
- Я готов, - сказал Большаков и открыл глаза. – Василий, ты?
- Я.
- За мной?!
- За вами. Мне сказали отвести вас домой.
***
Всю дорогу Большаков молчал. Если человек молчит, значит, он должен о чём-то, естественно, думать. Но его думы (во всяком случае, для нас) уже большого значения не имели, потому что вся эта история семьи Большаковых подходила к логическому концу.
Ворота автоматически открылись, и Большаков проследовал в дом. Он хотел видеть жену, возможно, поэтому сразу прошёл в гостиную. В гостиной за сервированным столом сидел министр и закусывал.
- Что не ожидал? – спросил министр. – Садись, выпьем…
Отодвинув стул, Большаков сел.
- Давай, за тебя, - сказал министр и, не чокаясь, выпил. – Пойдя с ними на контакт, ты поступил правильно. Переделанный чертёж переделал, молодец. Так что продолжай в том же духе. Ты после школы в театральный институт, кажется, поступал?
Большаков кивнул.
- Значит, мы в тебе не ошиблись. Свою роль ты сыграл так, как нужно. Да, чуть не забыл, твоя жена сейчас в автосалоне выбирает новую машину.
«Идите вы все в жопу! - хотел закричать Большаков. – Не могли заранее предупредить».
- Представь себе, не могли, - спокойно сказал министр и налил ещё по одной.
СЛАВА ПАМЯТНИКУ МАЯКОВСКОМУ
Нет памятника на путях земных
прочней, чем слово прозы или стих.
Ар-Рахман
Чтобы построить заинтересованный диалог между двумя пересечёнными (знакомыми) людьми, нужно усадить их напротив друг друга, - и не как по-другому. Глаза смотрят в глаза, в открытое лицо устремлён открытый рот, из которого выпрыгивают не просто слова, а убежденность в своей правоте.
Например, стоячее положение в разговоре всегда поверхностно, мимолётно и непродуктивно. Что сказать, кроме – как дела дружище? Взаймы дать не могу, так как отстал от прогресса. В карты играть? – по-взрослому не умею. А говорить сидя? Да. Да конечно. Могу. Но только через «аську». Пиши, поговорим - по душам, так сказать, напрямую естественно без дураков и…
Ну что и?..
Чёрт забыл.
Как их (щёлкает пальцами).
Революционеров?
Нет-нет. Зачем?
Да!! У тебя же красная рожа бывшего ре-во-лю-ци-О!-нера.
- Может всё-таки, посидим? – спросил высокий поджарый мужчина преклонного возраста, потому что немного, возможно от ветра, естественно горбился. – Десять лет как не виделись. Для нас это катастрофический срок.
- Нет. Я сейчас точно не смогу. – Ответил такой же мужчина, правда, седой и чуть ниже ростом, выдвигая, как аргумент комическую моложавость. Так как разница в возрасте между беседующими стариками была год. – Звони, то есть пиши. Или я… сам… Напишу. Обещаю…
- Осип не уходи…
- Владимир Владимирович, ну зачем я… тебе?
Вечер схлестнулся с ветром, соревнуясь - кто быстрей убьёт (темнотой) этот ноябрьский день календаря. «Чёрный квадрат Малевича» был бы кстати. Правда, музеи уже закрылись в четыре (праздничный день). В этой схватке ветер размахивал тучами и моросящим дождём. Вечер теребил время, заставляя часы тонуть в темноте. Но темнота, в конце концов, отступила, потому что вспыхнули разноцветные гирлянды: и вечер, который потерялся во времени, и ветер, который сдулся – разом проиграли. Только дождь продолжал моросить, как неотложная помощь к осени.
Ноябрьский «красный день календаря» перенесённый в праздники недавно, сегодня (в общем, как и всегда) отмечался без особой помпы, и воспринимался многими как обычный выходной, возможно, из-за не возможности подвести под общий знаменатель согласия донельзя расслоившихся со временем граждан. Вот раньше бывало, седьмого, под лозунгом «Пролетарии всех стран…» страна откаблучивала такой жар души, в едином порыве: показного единства, равенства и братства, что было приятно смотреть.
Владимир Владимирович посмотрел на передвижной рекламный щит и, прочитав призыв: «Пейте Кока-Кола Лайт», вдруг вспомнил, как после праздничной демонстрации, кажется на детской площадке, пил с Осипом теплую водку. А рядом в закутке прятался его передвижной рекламный щит «Пролетарии всех стран соединяйтесь».
***
В высотке на Баррикадной к ноябрьскому празднику всегда готовились основательно. Многочисленные родственники, занимающее пространство из пяти комнат, не считая огромных коридоров и холлов, старались изо всех сил угодить хозяину. Поэтому закуски готовились только домашние. Спиртное – дорогое. Выпечка своя – проверенная годами. Сценарий торжества: с речами, тостами, шутками и аплодисментами написан загодя в строгой последовательности.
Пока хозяин был на подходе, родственники (отцы и дети) между делом общались. Причём общение шло через посредников в телевизоре; в разных комнатах смотрели разные программы. Пения магнитолы; музыка бренчала на любой вкус. И ленты негативных новостей, таких необходимых в замкнутом быту. Общение ради общения без всякой претензии на оригинальность. Так, брякнуть что-нибудь, между прочим.
В дверь позвонили. Родственники, как и положено, в данном случае, засуетились.
К входной двери ринулись, можно сказать наперегонки, двое статных мужчин в костюмах (отцы), за ними на всех порах подскочили юноша и девушка в джинсе (дети). Из кухни, снимая на ходу фартуки, выскочили друг за другом две полнотелые женщины в вечерних платьях (жёны).
Перед тем как Владимиру Владимировичу открыли, он сделал ещё один предупредительный звонок, чтоб ожидавшие деда родственники прочувствовали важность вечерней встречи. Утренний намёк о нотариальной конторе наследники поняли правильно. Каждый ждал и надеялся на свою, исключительную правоту в получение лакомого куска, потому что, как часто бывает, не родственный ранжир давал наследнику преимущество, а банальное приближённость к телу.
Семья старшего сына Вячеслава, декана факультета одного технического вуза, его сына Алексея, студента того же вуза, и жены Екатерины, неработающей домохозяйки, надеялась, что в делёжки имущества будет иметь преимущество. Перед семьёй младшего сына Сергея, декана гуманитарного вуза, его дочери Валерии, студентки того же вуза, и жены Елены работающей домохозяйки. Главным аргументом в семье технаря был Вячеслав – долгожданный для деда ребёнок. А гуманитарию Сергею отводилась второстепенная роль, потому что он был на год младше, да к тому же незапланированный.
