Если верить Имке, они занимались любовью до полудня, наверное, тогда в конюшнях никого нет. Вероятно, Сильвии удалось устроить так, что в это время не было конюших, и они с Райнхардом оставались одни. И все-таки они запирались на ключ. А вот я подопру снаружи дверь и захлопну обоих в ловушке! Как бы это устроить? Имке говорит, она наблюдала за ними через узенькую щелочку. Значит, там нет окон, значит, и солнце свои опасные жгучие лучики внутрь не запускает. Да, кроме того, мой неверный сразу догадается, кто притащил стеклянный шар в их соломенное гнездышко.
Дети заявились домой голодные. Скоро ожидалось прибытие и главы семейства.
— Я сегодня ночую у Сузи, — объявила дочь, — ее родители уходят в гости, а ей страшно одной. Или, может, она к нам придет спать?
Сузи была единственным ребенком, чрезвычайно пугливым. Я великодушно предложила отвезти Лару после обеда к ее подружке. Весьма кстати — я на ночь переберусь в Ларину кровать. Так что я не могла дождаться, когда же наконец можно будет сплавить дочку из дому. Я даже разрешила Йосту, все в том же приливе щедрости, посмотреть по телевизору кино про вампиров.
— Когда придет папа, скажи ему, что я сегодня сплю в Лариной комнате, — велела я сыну, — я болею и хочу отдохнуть.
Йост удивленно взглянул на меня и кивнул. В принципе компания говорящего ящика для дураков нравилась ему больше, чем моя.
— Но если станет очень страшно, — напомнила я, — буди меня.
Обычно в самый пугающий кровавый момент Йост прятался за спинку дивана, звал на помощь и цеплялся за мою юбку. Я погладила его по голове, совсем как накануне Имке, поднялась наверх и ушла в комнату дочки. Было восемь вечера.
В Лариной маленькой империи всегда царил беспорядок. Я плюхнулась на ее кровать, вдохнула тонкий запах детских волос на подушке, включила настольную лампочку и стала смотреть на мир глазами своей дочери, как она смотрела на него каждый день и каждый вечер. Кровать была задвинута в нишу. В ногах кровати Райнхард устроил некое сооружение, на котором громоздились четыре медведя, сшитых моей маменькой. Две медведихи в национальных костюмах, Барбара и Николь, и два медведя-мальчишки — Сеппи и Кен. На Сеппи нацепили сапоги и лосины для верховой езды. Я взглянула на него, и в голове у меня что-то отчаянно застучало.
Но мне не дали потосковать: в комнату влетел Йост, кинулся ко мне с визгом:
— Помогите! Чеснок! — набросился на меня и оскалил свой последний молочный зуб: — Хочу твоей крови! Я граф Дракула!
В это время внизу заскрипела входная дверь, и мой свирепый вампиренок, спрыгнув с меня, помчался встречать отца.
Райнхард первым делом вырубил грохочущий телевизор. Я выскользнула на лестницу, на верхнюю площадку, и прислушалась. Ничего особенного не услышала. Йост взахлеб рассказывал отцу о Трансильвании, будто только что оттуда.
— Где Лара, — вспомнил Райнхард, — и мама?
— Лара у Сузи, а мама спит! — отчитался сын. Видимо, муж отправился на кухню — перехватить бутерброд, в гостиной же опять загремели зловещие голоса вампиров. А я, вопреки собственным ожиданиям и опасениям, быстро уснула, гораздо раньше обычного. Да, иногда перемена обстановки действует потрясающе. Мне же особенно хорошо спится, если я сплю одна.
Я проснулась и сначала не могла опомниться и понять, где я очутилась. Бледный свет пробивался в окно не с той стороны, не с привычной. Я рассеянно водила рукой по стене, пытаясь нащупать выключатель. Полночь. Час духов и привидений. Я тут же выключила свет, пусть Райнхард, если он еще сам не спит, думает, что я вижу десятый сон. Спустя пару минут я выскользнула в туалет. В спальне горел свет. К изумлению своему я услышала, как мой муж с кем-то разговаривает, понизив свой писклявый голос до шепота. Он не один!
— Она крепко спит, уже несколько часов, не волнуйся, — уговаривал он кого-то. — Больна? Трудно сказать. Сок, наверное, подействует не скоро.
Как важно было бы услышать, что ответила ему Сильвия! Но она, видимо, говорила шепотом, ничего нельзя было разобрать. Райнхард надолго замолчал, я уже было подумала, что они сейчас начнут заниматься любовью, но муж вдруг опять заговорил:
— Ну хорошо, наверное, ты права! Я тебе верю, верю! Но если это так, то она сейчас очень страдает. Получается, что она твоего Удо любила без памяти, иначе я ничего не понимаю!
Неужели Райнхард меня защищает?
Уснула я снова лишь под утро. В голове у меня все стучало: там, в моей спальне, в моей постели разлеглась Сильвия!
Часа через три меня резко и грубо растолкал муж. Он распахнул окно в комнате и крикнул:
— Хочешь, чтобы твои дети умерли с голоду?!
Совершенно сбитая с толку, я открыла глаза. Несколько долгих секунд до меня доходило: я в комнате Лары, в ее кровати, я здесь спала. Смотрю на часы — девять. Что здесь делает Райнхард? Ему давно положено сидеть в офисе! Видно, проспал, ночка выдалась больно короткая, да?
Словно безумная я вскочила с постели и как была, волосы дыбом, зубы не чищены, помчалась на кухню. «Дети умирают с голоду!» — громко сказано. Лара завтракала у подружки, за столом сидел один Йост, Сидел и задумчиво хрустел кукурузными хлопьями.
— Ма, я пойду кататься на роликах. — Он подхватил под мышку свое новое приобретение, подарок Эллен, и убежал.
Ну все, на этом с завтраком, я полагаю, покончено. Самое время заглянуть в ванную.
Я выглянула, только когда постучали во входную дверь. Но это оказалась ловушка: на кухне, гневно сдвинув брови, на меня налетел Райнхард. Между тем, подумала я, пришел мой черед негодовать.
— Как ты можешь?! Зачем ты разрешаешь ему гонять на этих штуках?! Это опасно! — возмущался муж.
— Но его друзья… — попыталась возразить я.
— Ну и что — друзья? Мало ли чем разные придурки развлекаются! При чем тут наш сын?! — перебил меня Райнхард. — Твоя ненормальная сестрица купила ему черт знает что, а он и рад стараться, да? А мое мнение что, побоку, так, что ли?!
Ни слова тебе больше не скажу, подумала я, хоть застрели меня! Он же любое мое слово против меня обернет! Но Райнхард никаких оправданий от меня и не ждал.
— Знаешь что, когда мы с тобой познакомились, — продолжал он в запале, — я думал, мы идеально подходим друг другу. И вдруг ты неизвестно откуда достаешь себе, как по волшебству, богатую сестру, которая тебя просто-таки содержит! А все наши друзья смотрят на меня косо: я, видишь ли, для них уже не хорош!
Мой обет молчания был забыт:
— Ты с ума сошел? — взорвалась я. — Ты спятил? У Эллен нет миллионов! И, кстати, насчет друзей — что у нас там с Биргит? А с Миа? Или у них не хватает прыти, чтобы тебя наконец окрутить?
— Да я их даже в дом пригласить не могу! Моих старых друзей, с которыми я еще в университете учился! Их же придется спасать от тебя, от твоего высокомерия, от твоих издевок! Я же вижу, как ты ухмыляешься, когда я разговариваю со своей матерью на диалекте! — кричал в ответ мой муж. — Да, да, конечно, у тебя-то на серебре ели, ножи к рыбе специальные подавали, черт бы их побрал! А моя мать всю жизнь как лошадь на фабрике пахала, а семью кормить не забывала, и макароны на столе были всегда домашние, самодельные!
Я утонула в потоке его обвинений, замолчала снова, мне стало стыдно за себя. Вообще-то он прав кое в чем: я, особенно в последнее время, не слишком была к нему терпима, и вообще часто задирала перед ним нос.
Тут он мне и это припомнил:
— Кто я для тебя? Мужик неотесанный, деревенщина! Ну скажи, что я неправ! Мои проекты — гадкие, дом наш — убогий! Но зато я каждый месяц приношу зарплату домой, за это ты меня и любишь! Нет чтобы помочь, немного самой денег заработать для хозяйства, поработать секретарем для меня! Нет же! Она выдумала, что она художница, черт возьми! А от печатной машинки шарахается, как от чумы! Строит из себя тут нежную! Да, рисовать, видно, ей больше пристало! Неужели ты думаешь, что я счастлив от всего этого бумажного мусора, в котором каждый день роюсь? Или, может, я в восторге от этих бездарных коробок, которые строю?!
— Мне и так есть чем заняться, кроме твоих бумаг! Должно же хоть что-то в жизни доставлять удовольствие! — взвилась я. Он наступил на больную мозоль. — А что у меня есть? Я вся просто растворилась в детях, в этом доме, в саде! Сколько ж можно?!
— Ага! — подхватил Райнхард. — Сама себя выдала. Семья, значит, тебе удовольствия не доставляет!
Я сжимала кулаки и вытирала слезы. Ну, кажется, когда столько грязи друг на друга вылито, самое время завести речь о разводе. Но только как же я об этом заговорю, когда мысли у меня в голове путаются? Может, припомнить ему его дорогущий теннисный клуб, в который он вступил якобы на благо семьи? Или мой аллергический приступ, когда я вернулась с Искьи? Или конские волосы в нашей спальне? Или?.. Или?.. Но не успела я рот открыть, как Райнхард обнаружил на столе увядшие незабудки. Вчера в суматохе я начисто забыла положить их под пресс, в какую-нибудь толстую книжку.
