— Арин, я не знаю, что делать. Я пропала. Ты должна мне помочь.
Разбежалась. Я её предупреждала. А теперь фигушки. Как я ей помогу?
Я не успела произнести ни слова из своей мстительно-воспитательной тирады, как Марина сказала, вернее, прошептала в трубку:
— Валя сказал, мы завтра утром улетаем в Швейцарию. К Мите. Ты понимаешь, что там будет?
С меня враз слетели остатки сна. Я подскочила в постели. Ещё бы мне не понять. Митя! Точно, мы с Валькой всегда летали к нему в этот день, двадцать пятого, на Рождество. Это было настолько в порядке вещей, что даже не обсуждалось специально. Вот он и не говорил заранее. А я тоже хороша! Забыла про собственного ребёнка… Марине нельзя туда ехать, это ясно — Митя не Валька, он-то узнает родную мать. И потом, я без всяких разговоров должна ехать к нему сама, я этого полгода ждала. Значит…
— Арин, — отвлёк меня шёпот в ухо. — Ты чего молчишь? Ты тут?
— Думаю. Значит, так. Мы должны перед вылетом обменяться. Во сколько у вас рейс?
— Я не знаю. Он сказал — утром.
— Утро — понятие растяжимое. Мы обычно летали двенадцатичасовым рейсом, и сейчас, наверное, тоже, значит, в аэропорт — к пол-одиннадцатого, из дому — без чего-то десять, все успеем. Я подъеду, а ты выйдешь за чем-нибудь, за хлебом там, и мы обменяемся.
— Арин, за каким хлебом? Его Наташа покупает.
— Ну неважно, за чем. Потом. Позвони утром, может, ещё что-то прояснится.
— Ладно. А у нас все получится?
— Должно.
— Ну хорошо. А то я так испугалась…
И повесила трубку. Я так и не успела ничего узнать про Думу и вообще. Но, судя по всему, Валька пока не в курсе, а завтра мы поменяемся, уедем в Швейцарию… Кажется, я спасена. Тра-ля-ля. Вот только бы все ещё гладко прошло…
Заснуть у меня больше толком не вышло. Я задрёмывала, тут же вскакивала в ужасе, смотрела на часы, чтоб не проспать, прокручивала в голове сотни разных вариантов нашего перевоплощения… Вскочила в шесть, стала собираться. Хотя собирать было особенно нечего — не брать же в Швейцарию Маринино барахло.
За суетой я едва не забыла важную вещь. У меня же завтра урок. Надо позвонить в школу, сказать, что заболела. Ничего, конец года, пару дней пропущу, ничего страшного. Хотя какую пару? Я ж насовсем. Да, но Марина-то вернётся. Ещё про Петю ей не забыть сказать. Кстати, а что сказать? Скажу — один знакомый… Нет, редактор журнала… Нет… Ну, что-нибудь, в общем, скажу.
Время шло, а Марина все не звонила. Что она себе думает? До последнего тянет. Мне же до неё добраться — не пять минут. Вон, уже почти девять, а её все нет. Что случилось? Она все-таки призналась? Валька её убил? А как же я?
Когда почти в полдесятого раздался звонок, я от нервов чуть трубку не уронила.
— Да!
— Арин, кошмар!
— Где ты пропала? Я вся испсиховалась!
— Я говорю, кошмар. Мы уже выезжаем. Заедем куда-то по делу, и сразу в аэропорт. Я ни на секунду не могла вырваться, я и сейчас из ванны звоню. Что делать?
— Жди меня в аэропорту. Главное, за таможню не уходи. В буфет, в туалет, куда угодно — тяни время. Рейс не узнала?
— Да нет, какое…
— Ладно, я тебя найду. Только обязательно жди. Все. Побежала.
Схватив пальто и сумку, я бодро выскочила за дверь, пролетела по лестнице, привычно повернула к метро. И тормознулась. Господи, а куда мне ехать? Нет, что в «Шереметьево», я знаю, и даже знаю, что в «Шереметьево-2», а вот как туда добираются? Я всегда ездила на машине. По Ленинградскому шоссе. Но на такси денег нет. А какое это метро? И главное, как я теперь-то это узнаю?
Наверное, придётся матери звонить. На улице спрашивать глупо. На всякий случай я обратилась все-таки с этим вопросом к проходившему мимо дядечке с собачкой, он только посмотрел на меня, как на дуру. Остаётся мать.
В метро я, отстояв очередь, купила жетон. Ещё три минуты ушло на поиск автомата.
— Мам, только быстро, я очень спешу. Как проехать в «Шереметьево»?
— По Ленинградке.
— Ма-ам! А если на метро?
— Метро туда не ходит.
— А как же туда простые люди попадают?
— Ну, едут до Речного вокзала или до Планёрной, а там есть автобус какой-то. Или маршрутка.
— Все, мам, спасибо. Я побежала.
— Арина, Бога ради, что ты опять…
Но я уже бросила трубку и понеслась в метро.
Так, Речной вокзал — это зелёная линия, значит, пересадка на Пушкинской. Только уже трясясь в набитом поезде, я сообразила, что другой конец моей же линии — это Планёрная, которая тоже годится. Можно было не терять время на пересадку. Но было поздно — я уже доехала до Пушки и скакала по ступенькам пересадки.
Пока поезд еле-еле тащился до Речного (интересно, они всегда так медленно или это нарочно сегодня?), я пыталась успокоиться и собраться. Где искать Марину в «Шереметьево»? Мы обычно летали «Швиссэйром», первым классом, это VIP-зал. Но таможня для всех вроде общая, а потом, в это время с билетами напряжёнка, вдруг в этот раз «Аэрофлот»? Надо будет просто искать по терминалам. Господи, только бы успеть.
Выскочив из метро, я спросила первую же ларёчницу, где тут автобус в «Шереметьево». Оказалось, совсем рядом. Я припустила туда, только чтобы увидеть хвост отходящей маршрутки с табличкой сзади: «Шереметьево-2». Я чуть не заплакала. Следующая маршрутка собирала пассажиров минут пятнадцать. Думала, я там умру.
И вот, наконец, добрались. Я влетела в здание аэропорта, поднялась на эскалаторе в зал вылетов, подбежала к табло. Женева. «Швиссэйр» — 11.45, направо, идёт регистрация, «Аэрофлот» — 11.30, налево, начинается посадка. Я знаю, что «Швиссэйр», но вдруг… Надо проверить «Аэрофлот», а то Валька силком увезёт Марину без меня.
Я сбегала в левое крыло, никого там не нашла, кинулась скорей в правое. Взмокла вся, как мышь, стянула с себя пальто, это надо же, как тут далеко, никогда не замечала, что «Шереметьево» — самый длинный аэропорт в мире. Но вон уже таможня, очередь, горит рейс на Женеву…
И тут я увидела Марину. Она стояла у стойки для заполнения деклараций, жутко несчастная, и затравленными глазами шарила по толпе. А рядом с ней я заметила Валькину спину. Оп-па! Сейчас он повернётся…
К счастью, Марина увидела меня раньше. Я натянула ворот водолазки повыше на лицо, почти до глаз, и замахала ей рукой в сторону туалета. Он был там, в самом углу, за стойками. Только б работал, был бы не заперт. И сама, бочком-бочком, мимо мужа, прикрываясь ещё рукой для верности, направилась в ту же сторону.
— Что ты так долго! — напустилась она на меня, только войдя. — Я тут вся извелась. Три бумажки, как их — декларации, перепортила, в буфет ходила, думала, он меня убьёт.
— Знаешь что! — ругаться было некогда. — Давай, переодевайся быстрей.
Хорошо, что Марина сообразила надеть чёрные брюки, так что это упростило задачу, можно было не переодевать. А вот сапоги, свитера, пальто — все-таки пришлось. На нижнее бельё мы решили в суматохе плюнуть, Марина поклялась, что в чемодане куча запасного, а в самолёте никто меня не увидит. Мы, как две дуры, прыгали по туалету, меняясь сапогами. Редкие забредшие тётки глядели на нас с изумлением. Наплевать.
Переодевшись, мы обменялись сумками и замерли на секунду, пыхтя, перед зеркалом, пытаясь судорожно сообразить, все ли успели сказать друг другу. Школа, заболела, ключи, так, это, это, это неважно, ещё…
— А, ещё! — вспомнила я. — Там тебе, может, мужик позвонит. То есть он мне позвонит, но спросит Арину, так что ты откликайся.
— Что за мужик ещё? И почему меня?
— Не тебя — меня. Мужик как мужик. Зовут Пётр Э-э… — Тут я сообразила, что в жизни не знала Петькиного отчества. — В общем, Пётр. Будет проситься в гости. Так ты говори ему, что болеешь, и все.
— А что… — начала Марина.
— Некогда уже, — оборвала её я. — Болеешь, и все. Он отстанет. Что хоть там в Думе-то у тебя?
— Не спрашивай, — отмахнулась Марина. — Ничего интересного. Ты можешь спать спокойно.
Не иначе, красавчик Гриша её бортанул. Не вынесла душа расставания с фирмой. Интересно, конечно, но правда некогда.
— Все, беги уже, — махнула мне рукой Марина. — Там муж тебя съест сейчас.
На её руке взблеснули мои кольца. Черт, про них-то я забыла. Вернуться? Или уж ладно, не до того.
— Счастливо. Бегу.
Едва выйдя из туалета, я натолкнулась на злобный взгляд своего мужа. Он прямо буравил им дверь, как только дыру не прожёг. Заметив меня, он нервно замахал руками, всем видом демонстрируя мне своё раздражение.
— Арина, ну куда ты пропала? Скорей, мы и так уже…
Махнул рукой, подобрал вещи и направился к входу в таможню, предоставив мне возможность догонять на рысях. Я выдохнула и кинулась в бой:
— Собственно, Валь, а что ты так психуешь? Полно ещё времени. Какая разница, тут сидеть или в зале?
Он, похоже, не ожидал подобных выступлений. Сбился с ноги, поглядел на меня как-то странно, пожал плечами и гораздо более мирно ответил:
— Ну, там хоть кофе нальют, газетку дадут…
В VIP-зале я отдала девушке своё пальто, попросила чашку кофе и, не дожидаясь, пока она нальёт, снова отправилась в туалет — привести себя, наконец, в порядок. После нашего с Мариной бурного стриптиза мне все казалось, что у меня откуда-нибудь что-нибудь торчит. Оглядела себя в зеркале — все было как будто в порядке. И свитер мой любимый, серый. Кажется, именно в нем я была, когда все началось. Ну, значит, круг замкнулся. Я проинспектировала сумку в поисках расчёски — в ней тоже все вроде было на своих местах. Это надо же, сколько барахла. И это, и это. Под руку попался телефон. Я погладила его спинку пальцем. А вот бумажник с документами, перчатки. Я потихоньку приходила в себя. Во всех смыслах.
