И вот мы идем на пару по улице — Руководитель и я. Хоть он и взволнован, но шаг у него решительный, твердый, весь он подтянут в струнку, пальто элегантно облегает его стройное тело атлета; у него буйная шевелюра и смелый пронзительный взгляд, орлиный! Мне лестно и радостно идти вот так плечом к плечу с Руководителем, как равный с равным; хорошо б встретился кто-нибудь из знакомых! Взяв меня под руку, он на ходу излагает мне свой план: поначалу он задаст респонденту несколько несложных вопросов, разумеется, связанных с литературой... Не с литературой вообще, а с литературой в узком ее понимании... Я ни в коем случае не должен вмешиваться в их беседу, если только ко мне не обратятся, — здесь одно-единственное опрометчиво сказанное слово может испортить все дело. Понятно? «Что и говорить». Не стоит мне и особенно фиксировать взгляд на респонденте, чтобы не смущать его понапрасну, а то у него может возникнуть чувство неловкости. «Как бы не так! — саркастически ухмыляюсь я. — Перевернись хоть весь мир вверх тормашками, ему и тогда будет все до лампочки!» — «Почему?» — «А кто его знает!» «И это тоже весьма примечательно, — говорит Руководитель, — но все-таки ты лучше на него не смотри...» — «И глаз не подниму...» — «Нет, так тоже не годится, ничего не надо подчеркивать. В крайность впадать отнюдь не полезно. Так, поглядывай время от времени, изредка».— «Хорошо, буду поглядывать изредка, — обещаю я. — Это воон там...» «Аа, вот как, — и Руководитель судорожно сжимает мой локоть. — Знаете что, Тамаз, я подожду на улице, а вы предупредите его, что с ним намерен побеседовать ваш коллега, старший по возрасту и по должности, — такая деликатность, несомненно, расположит его в нашу пользу, — а я тут займу такую позицию, чтоб меня было видно из его окна, и стану прохаживаться взад-вперед, понятно? — И вдруг внезапно перерешает:—Хотя нет-нет, пошли лучше вместе...»
9
Человек, который страсть как любил литературу, фотографировал какую-то сильно декольтированную, всю, с ног до головы, трепещущую дамочку: «Нет, нет, поглядите вверх, я говорю; еще, еще немного повыше. О, о! Поверните головку налево, чуть-чуть, совсем немного, нет, нет, не напрягайтесь, не надо волноваться, голубушка, успокойтесь и вспомните что-нибудь, ну, очень, очень приятное, вспомните, например, свое детство, вольное, беззаботное, подайтесь немного назад... Нет, нет, мысленно отступите назад лет эдак на тридцать... ээ, на двадцать. О,о,о, воот таак; думайте, думайте о счастливом детстве, скорей кассету, Клим, плечи у вас не зябнут? Давай заодно ты сам и вставь, набивай руку. Ого! Глядите, кто к нам пожаловал, прошу, прошу, дорогой Аурелиано, здравствуйте, нет, это не вам, дорогуша, зачем же вы кивнули головой, совсем испортили позу, поднимите, поднимите голову, воот так, немного расширьте глаза, напрягите, напрягите веки, нет, нет, не так сильно, не надо таращиться, во-во-во, так, таак, не волнуйтесь. Ну, теперь вы слишком уж успокоились и забыли про счастливое детство, вспомните, вспомните. Что с того, что это было давненько... Вам не холодно, нет, ну и очень хорошо...»
Наконец-то, облившись семью потами, он закончил. Свершилось. И тут для каждого мигом нашлось свое дело, для всех, кроме одного меня. Все разом засуетились: Человек шарит по карманам, охлопывает ладонями свою одежду, лихорадочно роется в ящике стола; Клим поспешно гасит свет — дает отдохнуть лампочкам — и начинает колдовать подле аппарата. «Мой карандаш тебе не попадался?» — спрашивает его Человек. «Нет, — отвечает Клим. — А разве он не в ящике?» Тем часом Руководитель подходит с обаятельной улыбкой к дамочке и, подняв на уровень ее плеч пальто с меховым воротником, любезнейшим тоном говорит: «Позвольте, я наброшу на вас пальто, иначе вы можете простыть, дааа». Она только разок успела глянуть на него, подставляя ему плечи, но теперь даже по затылку ее, с сильно забранной кверху копной пышных волос, чувствуется — вы не поверите! — что он ей нравится... «Не нашли?» — «Нет, Клим, — досадует Человек. — Нечем выписать квитанцию...» «Вам было очень холодно?» — чарующим бархатным голосом спрашивает Руководитель; и до чего же он красив, до чего привлекателен... «Нн-нет, не особенно», — говорит она, тоже очень хорошенькая, пикантно пухленькая, словом, обворожительная. «В ящике смотрели?» — беспокоится Клим. А Руководитель: «Ну как, теперь вы, надеюсь, согрелись?» Она стоит, слегка наклонив головку. Руководитель средним пальцем отгибает у запястья рукав и с озабоченным видом смотрит на часы; женщина, улучив момент, окидывает мимолетным взглядом его лицо, на что уходит не более секунды, и вновь опускает глаза, но теперь она уже наизусть знает, какие у Руководителя брови, нос, губы, и, ох, до чего же он ей нравится, зато Человеку, который страсть как любил литературу, совсем не нравится, что куда-то запропастился его карандаш, и он пребывает в мрачном раздумье. «Вот теперь даже по вашей шейке видно, что вы отогрелись, — говорит Руководитель. — Вам никак нельзя мерзнуть, вы всегда должны быть в тепле», — продолжает он вкрадчиво, лаская женщину глазами. Она приникла щекой к меховому воротнику и будто бы отводит взгляд от Руководителя, но он ей нравитсял нравится, ой-ё-ёй как нравится. Не будь там нас, они бы как ошалелые кинулись друг к другу. «Может, у Аурелиано есть ручка?» — подает мысль Клим. «Верно, верно, — радуется Человек, однако тут же припоминает: — Но ведь его ручка течет... А что, если у того спросить?» — говорит он, поведя головой в сторону Руководителя, который склонился к женщине и с улыбкой заглядывает ей в глаза. «Простите, у вас ручки не...» — начинает Человек, но Руководители его не слышит. В это время Клим находит карандаш, которым оказалась заложена какая-то книга. Человек заполняет квитанцию и вежливо протягивает ее клиентке, она, собравшись уходить, кутается в пухлую, ворсистую шаль. Руководитель галантно распахивает перед нею дверь; подхватив ее под локоть, помогает ей подняться на две невысокие ступеньки и говорит: «До встречи»! Теперь мы остались вчетвером, два — на два, но Человек пока не знает, что мы с Руководителем пришли вместе, и, принимая его за клиента, спрашивает: «Вам для паспорта или...» Руководители широко, во весь рот ему улыбается: «Нет, нет, я пришел вот вмести с моим сотрудником...» — «С Тамазом?» — удивляется Человек, ни тут же припоминает:
— Ах, вот оно как! Значит, вы его Руководитель, молодой и весьма энергичный, который, по словам Тамаза, очень хорошо начал?
— Да-да, он самый...
И вдруг Человек изумленно восклицает:
— Клим, мне это кажется, или...
— Нет, нет...
— Поразительно! Какое сходство, а? Копия, ну просто копия...
— А ведь верно! — хлопает себя руками по бедрам не мене пораженный Клим. — Удивительно как похож! Чудеса, да и только!
— Я? На кого это, а? — с напускным равнодушием, деланно безразличным тоном спрашивает не на шутку заинтересованный и немало смущенный Руководитель. — На какого-нибудь киноактера, что ли?
— Да нет, нет, — обеими руками отмахивается респондент.
— А на кого же?
— На героя одной книги... Бывают на свете чудеса, но это... а, что ты скажешь, Клим? Ведь он вылитый Джанджакомо Семинарио, неужто это не бросилось тебе в глаза, а Клим?
— А как же, когда это, ну, он, и все тут, — выпаливает одним духом Клим.
— Простите, о ком идет речь? — держится пока что на уровне Руководитель.
— Воот тебе раз! Да о старшем сыне, первенце маршала!
— Маршала? Какого маршала?!
— Боже милостивый, да Бетанкура! Ведь не его же! — указывает он на меня рукой, а потом вдруг с восторгом заявляет: — А знаете, кем вы доводитесь Тамазу, если верить сходству?
— Кем...
— Дедом!
— Как!..
— Ведь Джанджакомо был у него от Ариадны Карраско, не так ли? — проверяет себя Клим.
— Какой Джанджакомо, что за маршал... — теперь уже по-настояшему впадает в замешательство Руководитель. Даа, положеньице! Такого, правду сказать, и врагу своему не пожелаешь.
Все четверо какое-то время молча лупят друг на друга глаза.
— Ааа, я догадываюсь, — прерывает молчание Человек, который страсть как любил литературу, — вы не читали о Бетанкуре. Ведь верно, нет?
— Н-нет, — говорит Руководитель, успокаиваясь, — не стану лгать. Это что — произведение такое?
— О-о! Да еще какое! Значит вы и Варгаса Льоса, Марио, тоже не читали?
— Эээ... нет.
— И Кортасара?
— Ммм...нет.
И вдруг Человек азартно пожимает ему руку:
— Поздравляю, поздравляю, счастливый вы, оказывается, человек, очень счастливый...
— Почему? — удивляется Руководитель.
— Потому что вас ждет впереди великая радость.
— Какая?
И Человек отвечает:
— Радость первого прочтения.
В этот миг Руководителю приходит на ум его будущий труд — он чуть отводит голову вбок и вскидывает вверх, суровеет лицом, опускается на стул и, постукивая пальцами по настольному стеклу, говорит:
