Через несколько дней вернулись охотники и привезли кроликов, диких пятнистых кур, во множестве водившихся среди холмов, и двух газелей, которых они загнали на плато неподалеку от селения. Немолодой уже баран, которого приготовили на заклание, заклеймив ему ухо на случай, если добытчики вернутся с пустыми руками, временно был помилован. Мужчины в деревне отпускали шуточки по этому поводу, а один из них повесил ему на шею кожаный амулет в знак того, что скотине повезло, ей улыбнулась барака, то есть удача. Все веселились от души, не считая Рахмы с Мариатой, поскольку Амастан еще не вернулся. Охотники сказали, что он отправился по своим делам, но не сообщил, куда именно.
Мариата пыталась отвлечься, включилась в приготовления к свадьбе, но мысли и сердце ее были далеко. Все утро она одну за другой выпекала лепешки: замешивала тесто, клала его на нагретый солнцем хлебный камень и поддерживала огонь в костре, пока от него не оставались светящиеся уголья. Потом девушка сгребала их в сторону, клала тесто в горячий песок и засыпала его угольями. Главное здесь — вовремя перевернуть хлеб. Работа требовала сосредоточенности. Пусть отсутствие Амастана и оставило у нее в груди невосполнимую пустоту, но она делала все аккуратно, тщательно и заслужила похвалу даже от иссохших от времени старух, которые уже полвека выпекали свадебный хлеб.
Днем, когда стало слишком жарко, чтобы готовить еду и даже двигаться под палящим солнцем, женщины разбрелись по шатрам поспать, посплетничать, примерить наряды и украшения для предстоящего вечера, подкрасить глаза и приготовить хну. Мужчины же укрылись в тени деревьев на другой стороне селения.
Пока Нофа краской из хны рисовала на руках и ногах невесты цветы и язычки пламени, Лейла упросила Мариату заплести ей волосы, как это делают в Хаггаре, — женщинам из кель-теггарт такая прическа казалась особенно необычной и эффектной. Несколько часов девушки провели за плетением косичек и беззаботной болтовней. Увидев, что получилось, остальные потребовали, чтобы им тоже сделали такую прическу, но Мариата замахала руками.
— Это только для невесты. Должна же она выделяться среди других! Каково ей будет, когда она увидит у вас то же самое?
Они так расстроились, что Мариата в конце концов уступила и самым молоденьким переплела волосы по-своему. Когда нетерпеливая очередь желающих подошла к концу, у нее болели пальцы, но вдруг она увидела перед собой четырехлетнего Идриссу, который тоже хотел не пропустить волнующего зрелища, главную роль в котором будет исполнять его старшая сестра.
— И мне, — заявил он. — Заплети мне тоже.
Несмотря на усталость, Мариата не сдержала улыбки.
Как и у остальных мальчишек племени, волосы его были заплетены в косу, которая шла от макушки бритой головы.
Мариата взяла ее в руку и спросила:
— Но, Идрисса, если я заплету тебе волосы, как у твоей сестры, за что тогда ангелы подхватят тебя, если ты упадешь?
Мальчик призадумался, а потом лукаво улыбнулся.
— Заплети как у Таришат, а я обещаю, что буду ходить осторожно и постараюсь не упасть. А завтра опять сделаешь как было.
Девушки дружно рассмеялись.
— Ишь ты, да из него выйдет хороший торговец!
— Да, торговаться он хорошо умеет, — согласилась Мариата. — Но понимаешь, Идрисса, если я сделаю тебе прическу как у Таришат, ты будешь похож на девочку, и другие мальчишки станут над тобой смеяться.
Идрисса снова подумал и сказал:
— Не хочу быть похожим на девчонку.
Он важно удалился, но скоро уже бегал, кричал и смеялся с другими мальчишками, бросал палку собакам возле загона для коз.
Войдя в огражденный участок, Мариата все еще улыбалась, как вдруг почувствовала на себе чей-то взгляд. Она обернулась. За ее спиной стояли шатры женщин, там то и дело раздавался громкий смех. Все были заняты радостными приготовлениями к свадьбе и не обратили на уход девушки никакого внимания. Справа — загородки для скота, там играют детишки, слева — безлюдная оливковая роща, прямо перед ней — площадка, где распивали чай, курили и беседовали мужчины племени. Никто не смотрел в ее сторону. Мариата снова почувствовала неприятное покалывание и обернулась к оливковой рощице. Медленно, словно смысл слов давно забытого языка, перед глазами ее проступали очертания чьей-то высокой неподвижной фигуры в темной одежде. Какая-то тень выделялась на фоне серебристо-зеленой листвы. У нее вдруг забилось сердце. Даже на таком расстоянии невозможно было не узнать Амастана. Но почему он стоит там и молча смотрит на нее? Кругом шум и гам свадебных приготовлений, люди смеются, поют, тащат горшки и кухонные принадлежности, еду, ковры и барабаны туда, где должно состояться празднество. Среди всей этой суеты и суматохи, неподвижно застывший, наблюдающий со стороны, он был как чужой. Мариату тянуло к нему так сильно, словно между ними была протянута веревка.
«Я должна подойти, — думала она. — Мне надо поговорить с ним, загладить трещину между нами. Да-да, именно сегодня».
Девушка дрожала, все еще не решаясь… Как вдруг перед ней возникла чья-то фигура. Это была Тана, руки которой все еще покрывала кровь. Она только что разделывала мясо.
— Не надо, — сказала Тана, напряженно глядя Мариате в глаза.
— Не надо чего?
— Не ходи к нему. Оставь его.
— А я и не собиралась, — ответила Мариата, и у нее задрожали коленки.
Как могла эта женщина-кузнец прочитать ее мысли? Рука девушки потянулась к амулету, висящему на груди под платьем, но это движение не ускользнуло от острых глаз Таны.
— Вижу, что уже поздно. Впрочем, талисман тебе не поможет, да и защищаться нужно не от меня. Говорю еще раз: не ходи к нему. Ничего хорошего из этого не выйдет.
— Не понимаю, о чем ты. Я просто хотела помочь Лейле подобрать украшения.
— Для этого у нее есть сестры.
— Почему ты со мной разговариваешь так, словно я здесь незваный гость, не имеющий никаких прав?
Глаза Таны потемнели, взгляд стал непроницаем. Все тайное, что в нем выражалось, пропало.
— Во внутренностях животных я увидела смерть и сразу пошла предупредить тебя. Ты должна уйти. Можешь взять моего мула.
— Что? — Мариата вытаращила на нее глаза. — Чью смерть ты увидела?
Но женщина-кузнец уже шагала прочь.
— А куда же я пойду? — крикнула Мариата ей вслед, но та не ответила.
Ее бросило в жар, потом в холод. Она считала Тану подругой, тем более что та тоже была здесь чужой, племя приютило ее у себя. Но недружелюбный взгляд и слова женщины-кузнеца разбередили, растревожили Мариате душу. Впрочем, Тана предложила девушке своего мула. Неужели она так сильно хочет, чтоб Мариата покинула племя? Правда ли, что она увидела во внутренностях животных смерть? Чью, уж не самой ли Мариаты? Ее поразила еще одна мысль, даже страшней, чем первая. А вдруг Тана увидела кончину Амастана, причиной которой должна стать она, Мариата? Значит, вот почему ей надо уйти.
Шли долгие часы праздника, играла веселая музыка, все танцевали, разыгрывалось ритуальное похищение невесты, новобрачных провожали в новый шатер Лейлы. Все это время слова инедена вертелись в голове Мариаты, сплетались в крепкую сеть мыслей, в которой она запутывалась, как муха в паутине. Когда солнце село, ей стало холодно. Девушка никак не могла согреться, дрожала, даже когда села поближе к костру. Она совсем не слушала пения и сама не хотела петь, хотя и очень любила. Когда Мариата пошла танцевать, ей казалось, что она не попадает в такт с остальными девушками, что ноги ее словно слушаются замедленного и навязчивого ритма барабана, доносящегося откуда-то издалека. Стихи уже не сходили с ее губ так легко, как это всегда бывало во время состязаний в искусстве слагать песни. Она сбивалась, забывала ключевые слова, становилась косноязычной, говорила какую-то невнятицу. Девушка не могла не заметить, как раздраженно переглядывались Йехали с Нофой.
«Что это сегодня с Мариатой? Все она делает не так. Из-за нее мы выглядим дурами!» — красноречиво говорил этот взгляд.
Даже Амастан глядел на нее как будто насмешливо. По складке на лбу, не до конца закрытом тагельмустом, она поняла, что он хмурится. Мариата не стала этого терпеть и потихоньку ускользнула из толпы. Она собрала в шатре вещи, с которыми пришла сюда, прихватила бурдюк для воды, сделанный из цельной шкуры козы, — вряд ли за это на нее кто-нибудь рассердится, — немного хлеба, который сама пекла накануне. Потом, словно в каком-то трансе, девушка вышла за селение, направилась к кузнице и оказалась в загородке, где стоял привязанный к столбику мул. Она заглянула ему в равнодушные глаза, блестящие в темноте, и он ответил ей тем же.
— Вот ты где. Я пришла за тобой, — прошептала ему Мариата. — Хотя сама не знаю, куда мы с тобой поедем.
Мул, конечно, ничего не ответил, но за спиной Мариаты шевельнулся ночной воздух, и послышался чей-то низкий голос:
