– Хх-а! – вырвалось у меня, когда живот внезапно скрутил спазм, какой бывает при сильнейших запорах. Спазм длился несколько секунд и столь же внезапно прекратился, вернув мой живот в прежнее вялое состояние. Короткая передышка, и опять – хх-а!
Очередность напряжения и расслабления вкупе с ожиданием следующего спазма на некоторое время поглотили мое внимание. Потом интерес к сокращениям мышц брюшного пресса с помощью электричества начал постепенно угасать. Даже без тягомотины физических нагрузок процедура, как и любая тренировка, нагоняла смертную скуку. Ничем другим я заняться не мог, потому что был подключен к сети, даже бродить по дому не мог. Я включил часы-радио, специально настроенные на волну бодрящей поп-радиостанции, лег на спину и стал слушать хит-парад мальчуковых групп, изредка перемежаемый выступлениями девчоночьих групп, предоставив животу трудиться самостоятельно.
Минут через пятнадцать-двадцать легкое шуршание заставило меня открыть глаза. Уж не взломщик ли опять? Если бы. У кровати стояла Урсула, взирая на меня не просто с тревогой, а с благоговейным ужасом.
– О боже, у тебя кризис среднего возраста!
Признаться, я был задет, но совсем не по той причине, о какой вы подумали. Я мог бы с легкостью доказать, что еще слишком молод для кризиса среднего возраста. Более того, по моим понятиям, кризис среднего возраста вызывает чувство, что жизнь утекает сквозь пальцы, ничего еще не достигнуто, а смерть уже нетерпеливо царапается в дверь. Так вот, подобное ощущение мне знакомо с семи лет. У меня иммунитет к кризису среднего возраста, потому что я им заболел еще безусым пацаном.
– Почему – хх-а! – ты так рано вернулась? Сейчас только – хх-а! – четыре часа.
– Последний прием отменили, вот я и решила уйти пораньше. Сколько ты этим тут занимаешься? И… что… ты только этим и был занят после обеда?
– Ой – хх-а! – не надо меня грузить. Я просто подумал – хх-а! – что не помешает поддержать физическую форму.
– Почему бы тогда не купить велосипед? На велосипеде мигом обретешь форму.
– Ерунда!
– Что?
– Езда – хх-а! – на велосипеде жутко выматывает.
– Зато велосипед укрепляет сердце и легкие.
– Фиг… – хх-а! – …ня. Их можно заменить донорскими. Лучше – хх-а! – тренировать те части тела, которые – хх-а! – нельзя пересадить.
– У тебя точно кризис среднего возраста. Утраченный пресс пытаешься восстановить, самооценка ни к черту, куртец хип-хоповый прикупил… Черт, могу поспорить, что жалобы на маленький член из той же оперы. Ты прицепил этот механизм к своему концу, не иначе?
– Вовсе – хх-а! – нет. Если уж пользоваться метафорами – хх-а! – то жить с тобой – все равно что прикрепить электроды – хх-а! – к гениталиям.
– Сколько ты отдал за эту штуку?
– Какая разница?
– Сколько?
– Я – хх-а! – купил ее на свои деньги.
– Ну скажи сколько.
– Пят… – хх-а! – …надцать фунтов сорок девять пенсов.
– Покажи чек.
– Я его выбросил. Хх-а!
– Где покупал?
– Уже не помню.
– Врешь. Где покупал?
Стимулятор мышц издал серию писклявых сигналов, сообщая, что закончил месить мой пресс. Я начал отцеплять электроды.
– Конец тренировки.
– Оно еще и попискивает – ух ты!
– То есть на сегодня зарядка закончена. Но чтобы добиться желаемого эффекта, процедуру надо повторять каждый день в течение полутора месяцев.
– Неужели? – Урсула с деланным восхищением указала на мой живот: – Значит, будет еще лучше?
Я натянул рубашку.
– Потребуется время, а ты как хотела? Чудес не бывает. Ну да ладно. Кто поедет к няне за детьми, ты или я?
– Ловко придумал отвлечь меня, но я не забыла – где купил?
– Разве я не ответил?
– Нет.
– Я ответил – не помню.
– Послушай, ты, конечно, имеешь полное право отвечать подобным образом, но нельзя же всерьез рассчитывать, что этот номер пройдет.
– Честное слово, не помню. Я купил его… в Интернете!
«В Интернете» прозвучало почти как «что, съела!», я чуток перегнул палку. Дабы исправить оплошность, я потер живот, прикидываясь, будто почувствовал фантомные судороги, и повторил более непринужденным тоном:
– В Интернете.
– В Интернете?
– Именно.
– Где в Интернете?
– В том-то и дело, что не помню. Там столько похожих адресов, что их просто невозможно запомнить.
– Хор-р-рошо. Проверю список покупок по кредитной карточке.
– Я наличными платил. У них не было онлайновой службы заказов, я послал перевод.
– Ты послал перевод по адресу, который нашел в Интернете?
– Да.
– По адресу компании, название которой не можешь вспомнить?
– Правильно. Так мне ехать за детьми?
– Если это вранье, ты, конечно, представляешь, что тебя ждет?
– Зачем мне врать? (Урсула не ответила, лишь посмотрела на меня.) Ладно. Поехал за детьми.
Няня жила в паре минут езды на машине. Днем она забирала Питера из яслей (куда мы сдавали его на несколько часов), после школы – Джонатана и сидела с ними, пока мы не возвращались с работы. Забрав детей, я не без борьбы пристегнул их к сиденьям. Каждое утро они покидали дом с чистыми мордашками и в приличной одежке, но к ужину неизменно являлись растрепанными, липкими и замызганными. Я уже давно махнул на это рукой, поскольку твердо убежден, что пытаться контролировать поведение детей просто опасно. Попытки – замечу, чисто эгоистические – заставить их вести себя подобающим образом дурно сказываются на психике родителей. Нет уж, куда лучше, если припрут к стенке, сказать, что дети не твои и что тебя всего лишь попросили понянчиться с ними до вечера.
Я втерся в поток машин, Джонатан и Питер трещали о чем-то своем на заднем сиденье.
– Чем вы сегодня занимались в школе, Джонатан?
– Ничем.
– Да неужто? Опять? Вы что, тему такую проходите – ничегонеделание? А ты чем занимался, Питер?
– Какал.
– Вот как? Впечатляет.
– Мы скоро переедем в новый дом? – спросил Джонатан.
– Да, скоро. Ждем, пока юристы закончат работу, чтобы можно было переехать.
– А что юристы делают?
– В основном ничего не делают. Но за это им приходится платить большие деньги. Наверное, в школе вас учат, как стать юристом.
– Не хочу быть юристом. Хочу быть джедаем.
– Совмещать эти две профессии точно не получится.
– Пап, держи…
Питер достиг возраста, когда дети любят дарить подарки. Порой он влетал в комнату с криком: «Это тебе», а мне полагалось отвечать: «Прищепка? Ух ты, классно!»
– Что? – Я протянул руку, держа другую на руле и не отрывая взгляда от дороги.
Будь за рулем Урсула, она бы уставилась на Питера в зеркало заднего вида, а то и обернулась всем телом. Не исключено даже, что она подперла бы педаль газа палкой и перелезла на заднее сиденье посмотреть, что там ей предлагал Питер.
– Вот. – Питер положил в мою ладонь некую субстанцию.
Я плавно переместил руку назад, чтобы взглянуть на «подарок».
– Фу! Ты где взял эту гадость?
– В носу.
Я долго стряхивал козявки с ладони на дорогу. Водитель двигавшейся следом машины, видимо, подумал, что я пытаюсь подать ему знак остановиться, и принялся яростно жестикулировать.
– Включи радио, – попросил Джонатан.
Я нажал на кнопку. Какая-то Дебби из Мэнсфилда жаловалась, что мусор не вывозят вовремя.
– Только не разговоры. Разговоры надоели. Найди музыку.
Еще один тычок пальцем – и я напарываюсь на канал, передающий классический рок в осовремененном виде. Об этих переделках с придыханием распространяется некий субъект, более всего жаждущий донести до слушателя, как он хорош в постели.
– Скоро поедем в Германию, Джонатан. На лыжах покатаемся. А ты, Питер, на санках.
– Я тоже хочу на лыжах.
– Ты еще мал, Питер.
– Не мал.
– Нет, мал, – подхватил Джонатан. – Ты не умеешь на лыжах. Я умею, а ты нет.
– И я умею.
– Нет, не умеешь. Я умею, мама умеет, папа немного умеет, а ты не умеешь.
– Что значит «немного умеет»?
– Ну, ты же не очень хорошо катаешься, правда?
– Неправда. Я хорошо катаюсь.
– Не так хорошо, как мама.
– У мамы больше опыта. Она выросла в Германии, на лыжах с детства стоит. Когда я был маленький, мне негде было кататься на лыжах.
– А что ты делал вместо лыж, когда был маленький?
– На велике гонял, наверное.
– Мама и на велике умеет.
– Нет, я на велике езжу лучше мамы.
– Почему же ты сейчас никогда не ездишь?
– Времени не хватает.
– Я тоже умею на велике, – заявил Питер.
– Не умеешь, – парировал Джонатан.
– Нет, умею.
– Только на четырех колесах, это не считается. Ой, слушай, Бритни Спирс поет. Пап, тебе нравится Бритни Спирс?
– Нет, Джонатан, я презираю и ее саму, и всю ее систему ценностей. Питер, ты действительно умеешь ездить на велосипеде. Скоро мы снимем боковые колеса.
– Если бы мама ехала на лыжах, а ты – на велосипеде, кто бы победил?
