– То и значит! – махнула рукой Вендулка. – Он гостит у Йиржи Геллера каждое лето. Видный чешский писатель и общественный деятель.
– Видный, но неизвестный, – пробурчал Густав Шкрета. – Как это может быть?
– Еще один писатель? – удивилась Анита. – А за каким, извините, чертом я этого сюда привезла?!
Она указала пальцем на Питера Устинова, который по-прежнему сидел на полу, куда его сбросила Вендулка, и обнимал за ножку «перекати-бар».
– Да, – подтвердил Питер Устинов. – Нас тут, писателей, как собак нерезаных! Какая счастливая литературная страна! Кстати, а сам Йиржи Геллер еще не писатель?
– Сам Йиржи Геллер непонятно где! – выругалась Вендулка, пытаясь нащупать пульс у неизвестного автора. – Кабинет пуст! А из писателей остался только один, потому что этот уже не дышит!
– Если не дышит, не надо его трогать! – сказал Густав Шкрета и отошел от дивана подальше.
Остальные гости последовали его примеру, все, кроме Питера Устинова, который и так находился на почтительном расстоянии от дивана.
– Экая незадача! – посочувствовал Питер Устинов коллеге. – А что с ним случилось?
– Вам же говорят, – зашипел на писателя Густав Шкрета, – что неизвестный автор скончался!
– То есть умер? – уточнил Питер Устинов. – За это надо выпить! Если дело так и дальше пойдет, то скоро я останусь один и буду олицетворять собой чешскую литературу!
– Что-что вы с ней будете делать? – язвительно переспросила Вендулка.
Но Питеру Устинову попала вожжа под хвост и подхлестнула на радужные перспективы.
– Писатель умер! Да здравствует писатель! – заявил он, наполнил бокалы шампанским и поэтапно опорожнил все.
– Воду за двери, вино на стол! – крикнул Трималхион… Он взгромоздился на подушки, и, пока гомеристы произносили, по своему наглому обыкновению, греческие стихи, он нараспев читал латинский текст…
Вендулка и гости молча взирали, как Питер Устинов расправляется со спиртными напитками в лучших национальных традициях, то есть по всякому поводу и не поводу.
– Я тут подумала, – вдруг заявила Вендулка, – что мы не сможем никому объяснить смысла этой драмы. Потому что сами ничего не понимаем.
– Тогда давайте драму считать комедией! – воскликнул писатель. – Полиции понравится. Я утверждаю, что более благодарных зрителей, чем полицейские, в природе не существует!
– Вот-вот, – подтвердила Вендулка. – Поэтому я предлагаю оставить все как есть и смотаться в Прагу.
– Машина сломалась, – напомнила Анита.
– А то! – ухмыльнулся писатель. – Я же недаром бился об нее головой!
– Поедем на поезде, – пожала плечами Вендулка. – Главное, чтобы все вместе. В одном, так сказать, купе.
– Почему это главное? – спросил Густав Шкрета. – И мне ваш план откровенно не нравится. Вы предлагаете бросить неизвестного автора и скрыться от правосудия! Как будто мы сбили его машиной.
– Машина сломалась! – снова напомнила Анита.
– А то! – ухмыльнулся писатель. – Я же недаром…
– Да замолчите вы! – прикрикнул на них Густав Шкрета.
– Более того, – продолжала гнуть свою линию Вендулка, – я хочу сделать алиби Йиржи Геллеру. Ведь могут подумать, что Йиржи Геллер отравил неизвестного автора мышьяком. И теперь мы вдыхаем ядовитые газы.
– Извините, – вякнул Питер Устинов. – Я не нарочно несу перегаром, а только от переживаний!
– Тогда накройте неизвестное тело пледом! – попросила Анита. – А живой писатель будет дышать в окно!
– В поезде? – спросил Питер Устинов.
– Сейчас! – уточнила Анита и обратилась к Янке: – Ты-то о чем думаешь?!
– Да-да, – отвечала Янка.
Вендулка накинула плед на тело неизвестного автора, шикнула на Питера Устинова и повернулась к Густаву Шкрете, как будто ждала от него каких-нибудь указаний.
– И все равно мне непонятно, – заявил Густав Шкрета, – где Йиржи Геллер и почему ему нужно алиби?
– Мне странно другое, – сказала Анита. – Что никто не попытался помочь неизвестному автору, вызвать «скорую помощь», применить электрошок…
– Да с кем вы разговариваете?! – вставил писатель. – Они даже не смыли кетчуп с его лица! Накрыли попонкой, и концы в воду!
– «Скорая помощь» не выезжает к покойникам, – отрезала Вендулка. – Вдобавок я понятия не имею, как звали этого автора, откуда он родом и прочее, прочее, прочее… Об этом знал Йиржи Геллер, но его здесь нет и, по всей вероятности, долго не будет. Вот поэтому Йиржи Геллеру нужно алиби!
– Железно! – усмехнулся Густав Шкрета. – Но мне кажется, уважаемая Вендулка, что вы о чем-то умалчиваете. Или недоговариваете.
– Может быть, – отвечала Вендулка. – Может быть.
«Бойтесь писателя! – думает автор. – Его не так-то просто убить! Вернее, пристукнуть, конечно, можно, но тогда убиенный писатель будет являться вам каждую ночь и декламировать свои незаконченные и неизданные произведения до первых петухов. А вам это надо?!»
– Если Геллер в ближайшее время не объявится, – заявила Вендулка, – нам надо кем-то его заменить.
– Что значит «заменить»? – удивился Густав Шкрета. – И кому это «нам»?
– Ну, я не хочу остаться без благодетеля, – туманно пояснила Вендулка. – А вы?!
– Мне спонсор не нужен! – заявил Густав Шкрета. – Но Йиржи Геллер не расплатился со мной за альбом.
– А если его упекут в каталажку, то плакали ваши денежки, – подытожила Вендулка. – Короче, нам нужен бродяга, который побудет пока Йиржи Геллером! А как только объявится настоящий…
– У нас будет два Йиржи Геллера! – вставил писатель. – Или снова ни одного! – смутился он.
– Замечательно! – рассмеялся Густав Шкрета и, обращаясь к Вендулке, спросил: – Женское алиби имеет какие-нибудь специфические характеристики?
– Нет, – отвечала Вендулка.
– Тогда объясните, – предложил Густав Шкрета, – почему нам нужен бродяга, чтобы изображать Йиржи Геллера, а не какой-нибудь актеришка?
Вендулка несколько театрально всплеснула руками.
– Какой же вы глупый, Густав Шкрета! – воскликнула она. – Бродягу никто не будет искать, если он тоже исчезнет!
– Я вот еще о чем думаю, – озадачился Густав Шкрета. – У вас женская логика или просто извращенная?!
– Не думайте, – посоветовала ему Вендулка. – Ни к чему хорошему это не приведет!
– А почему вы уверены, что Йиржи Геллер причастен к смерти неизвестного автора? – спросила Анита.
Питеру Устинову показалось, что этот вопрос попахивает дешевым детективом, чем Питер Устинов, как истиный писатель, поспешил воспользоваться.
– Причастен к смерти! – торжественно повторил он и принялся ерничать: – Первое причастие Йиржи Геллера! Второе причастие Йиржи Геллера! Третье причастие Йиржи Геллера…
Однако литературные изыски Питера Устинова не произвели на гостей и Вендулку никакого впечатления.
– Я не уверена, что он причастен, – отвечала Вендулка. – Но Йиржи Геллер очень экстравагантен!
Автор припоминает рекламу туристической фирмы, размещенную возле кладбища: «ОТДОХНУТЬ МОЖНО И ЗДЕСЬ, НО ЛУЧШЕ ВСЕГО – В ТУРЦИИ!!!» «Это экстравагантно или случайно?!» – думает автор.
– Вы лучше меня ни во что не впутывайте! – заявила Анита. – И Янку тоже!
Она подскочила к подруге и взяла ее под руку.
– Вы сможете их уговорить? – спросила Вендулка у Густава Шкреты, имея в виду Аниту и Янку.
– Я попытаюсь, – кивнул Густав Шкрета.
– А я беру на себя живого писателя и бутылку шнапса! – решила Вендулка.
– Две бутылки! – возразил Питер Устинов. – Иначе я в ваших аферах отказываюсь участвовать! Мне после одной бутылки будет стыдно. Не за себя, а за литературу!
– И за каким только чертом Йиржи Геллер пригласил нас в гости?! – продолжала возмущаться Анита. – Если не собирался обедать…
– Зато он оставил вместо себя заместителя, – напомнил Питер Устинов. – В маске Тутанхамона. А заместитель снял маску и окочурился. Вот вам и весь сюжет!
– Ехать так ехать! – вдруг заявила Янка. – История эта темная, и я хочу от нее побыстрее избавиться…
И минут через тридцать четверо гостей и Вендулка затолкали Анитин «фольксваген» в кусты, от греха подальше, и отправились на автобусную остановку, чтобы добраться до города Брно, а там сесть на поезд в Прагу…
Краткий список трудов разных ученых мужей и просвещенных дам на тему античности, египтологии, Средневековья, византинизма, раннего христианства и позднего Возрождения из монастырской библиотеки с примечаниями попа-расторгуя и патриарха Фотия.[25]
1. Архиепископ Лоллий. Александрия и Египет.
2. Александрийский физиолог.
3. Бадж. Амулеты и суеверия.
Примеч. попа-расторгуя: «Афтар жот!»
4. Античная география.
Примеч. патриарха Фотия: «Разрешено к вывозу из CССР. Двенадцатый уполномоченный».
