— Через девять дней, — ответил Игорь, сухо откашливаясь.
— У тебя всё готово? Виза, документы?
Он кивнул.
— Послезавтра я лечу в Женеву. Так что мы уже не увидимся… В ближайшее время.
Игорь молча пожал плечами, отпил сока, снова закурил и закашлялся.
Только при этом освещении Георгий заметил, что у него нездоровый вид — лицо осунулось и потеряло краски, под глазами залегли тени.
— Игорь, я знаю, ты обижаешься. Но давай не будем это больше обсуждать. Пройдет время, и ты поймешь, что я не мог поступить иначе.
— Это я уже слышал, — перебил тот с внезапным раздражением. — Я сам о себе позабочусь, можешь не волноваться. Женись на ком хочешь. Мне всё равно.
— Мне не нравится твой настрой.
Он хмыкнул.
— Да ну? А что мне — плясать от радости?
Чтобы не продолжать бессмысленный спор, Георгий поднялся, снял пиджак, сунул в карман галстук. Прошелся по квартире, заглянул в спальню.
Здесь стихийный трудовой порыв Игоря, по-видимому, иссяк: на полу вокруг смятой постели в живописном беспорядке были разбросаны залитые кофе журналы, пустые банки из-под колы, скрученные носки и какие-то подозрительные мятые салфетки. На прикроватном столике рядом с полной окурков пепельницей Георгий обнаружил завернутые в бумагу белые пилюли.
— Что это? — спросил он.
— Снотворное, — ответил мальчик неохотно.
— Ты плохо спишь?
— Да, я плохо сплю, тебе какое дело? — снова огрызнулся он и опустился на кровать, откинулся на подушки, заложив руки за голову.
Георгий сел рядом, решив сменить тон на примирительный.
— Давай не будем драматизировать. Мы же договорились — это всего несколько месяцев. Потом всё может измениться… Никто не знает, что будет завтра.
Он протянул руку и коснулся лица мальчика, провел пальцами вдоль линии скулы. Тот не отстранился, только закрыл лицо локтем.
— Тебе же самому должно быть интересно. Перемены в жизни… А я постараюсь приехать, как только смогу.
Чувствуя сладкую дрожь от затылка вниз по позвоночнику, Георгий забрался рукой под его свитер, погладил горячий живот, начал расстегивать молнию джинсов. Им словно управляла какая-то чужая сила. Игорь не помогал ему, но и не препятствовал. Он позволил стащить с себя джинсы, раздвинуть бедра.
Всё дальнейшее происходило в молчании, Георгий Максимович только слышал свое учащенное сердцебиение. Игорь так и лежал, закрыв локтем лицо, и это было похоже на игру в изнасилование спящего, но чувство вины и стыда почему-то только сильнее распаляли в Георгии страсть. Оргазм наступил такой мощный и сладостный, что Георгий Максимович не смог удержать короткий животный рык.
Несколько минут они лежали, приходя в себя. Затем Игорь всё так же молча встал и ушел в ванную. Георгий тоже поднялся, начал одеваться.
— Эти твои таблетки отправляются в унитаз, — сказал он мальчику, когда тот вернулся.
— Да ради бога, — ответил тот.
Вынув из бумажника пару купюр, Георгий положил их на тумбочку.
— Это на дорогу и на первое время. Потом снимешь с кредитки.
Ничего не сказав, тот закурил новую сигарету.
— Ну, я поеду, — проговорил Георгий.
В глазах Игоря мелькнуло выражение, которого Георгий не видел у него раньше — так комсомольцы в советских фильмах смотрели на фашистских палачей. И по законам жанра он почувствовал именно то, что должен испытывать мучающий свою жертву гестаповец — возбуждение, бессильную злость и ощущение неправедности своего дела, которому он, тем не менее, призван служить.
Было странно оказаться в этой роли, ещё наслаждаясь телесной легкостью и ясностью, ещё ощущая на себе его запах. Но в этот момент они вместе словно перешагнули за невидимый экран, где уже не было двух горячих любовников, а были мучитель и жертва, и цветок, гибнущий под гусеницей танка, и Вагнер, и сумерки богов.
Стряхнув наваждение, Георгий вышел в прихожую, надел пальто.
— Иди сюда, — позвал он, и Игорь подошел, уже без геройства и презрения во взгляде, а какой-то взъерошенный и измученный, словно попавший в капкан и отупелый от страдания зверек. Георгий обнял его, потрепал по волосам.
— Давай-ка, бодрее. Всё не так плохо, заяц. А будет ещё лучше. Ну, поцелуй меня.
— Пока, — отстраняясь, ответил Игорь, и Георгий не стал настаивать — просто снова приобнял его и вышел на лестницу.
Уже на улице он почувствовал облегчение — было сделано то, что нужно было сделать, на это потребовалось не так много душевных затрат. Игорь капризничал в меру, а яркий оргазм словно ставил полновесную точку в этой истории, продолжение которой если и следовало, то уже совсем иным порядком.
Георгий Максимович сел в машину, включил музыку и тронулся с места.
Глава 1. ЛЕКАРСТВО ОТ ЛЮБВИ
Есть ли во всем мире профессия более необходимая и более заслуживающая признания, чем профессия сводни?
Маркиз де Сад
Он чувствовал щекой холодное и липкое, а голову словно пилили ножовкой. Ещё мучило это тонкое сипение, с присвистом, как из пробитого шланга. Сиплый свист всё усиливался и, наконец, расчленился на короткие звуки — хи-хи-хи…
Открыв глаза, Игорь обнаружил себя в незнакомой комнате. Он лежал в кровати, а на стуле перед ним сидел обрюзглый старик с лживо-добродушным лоснящимся лицом. Старик смеялся и покачивал ногой в красном носке.
— Ай-ай… Такой очаровательный цветочек, и уже такой поросенок! Шампанского? Холодненькое.
Приподнявшись, Игорь понял, что спал лицом в собственной рвоте. Он сбросил на пол испачканную подушку, вытерся краем простыни и недоверчиво взглянул на бокал шипучки, который протягивал ему незнакомец.
— Где я? — спросил он, тщетно пытаясь отыскать в памяти хоть какое-то объяснение происходящему.
— У друзей, мой ангел, у своих новых друзей, — ответил старик и положил руку Игорю на ляжку.
Игорь с отвращением сбросил его руку, сообразив вдруг, что лежит раздетый — в одних трусах.
— Где моя одежда?
— Твои вещи в стирке! — отозвался странный, словно птичий голос, и тут же в комнату влетело причудливое существо в атласном лиловом халате, в спадающих на плечи темных кудрях — как рисуют прекрасных демонов.
Это был парень, высокий и плечистый, но гладкая ткань обтягивала две выпуклости на его груди. Пропорции лица тоже были неправильными: слишком большие бархатные глаза, слишком короткий нос, слишком четко вырезанные губы. Игорь вспомнил изображения полуженщин-полуптиц на раме зеркала в приемной Дорошевского, но тут же сообразил, что все эти странности — просто результат косметических операций.
— Проснулся? Ну как ты, котинька? О, господи… срочно в отбеливатель!
Парень натянул на руки желтые хозяйственные перчатки, собрал испачканное белье. Принес и бросил на кровать чистую футболку и шорты.
— Одень пока это, красота. Твои шмотки я прополоскала и в машинку закинула, потому что ты вся изблевалась вчера… Я тебе потом из своего гардероба одолжу. Мы же с тобой одного роста? Или я повыше?
— Для начала малышу нужно выпить кофе, — деловито потребовал старик, не сводивший с Игоря глаз, цепких, как рыболовные крючки.
Старик тоже был какой-то неправдоподобный, фальшивый, словно переделанная в человека росомаха. Игорю показалось, что он уже где-то видел его раньше.
— А где мои вещи — ключи, телефон? — спросил Игорь настороженно.
Лиловый парень с обиженным видом принес пакет, выложил перед ним ключи, часы, бумажник.
— Что мы, по-твоему, какие-то воровки? Как будто мне это надо — тащить тебя, отмывать. Телефона у тебя не было, уж не знаю, где ты его посеял. Ты же никакущий в клуб заявился. Вот и делай людям добро!
Укор был справедливым, Игорь поспешил извиниться.
— Я не это имел в виду… Спасибо вам за помощь.
— Господи, солнце, о чем ты говоришь! — тут же забыл обиду лиловый. — Такие как мы должны держаться друг за друга. Для меня это закон.
От шампанского защипало в носу, но стало немного легче. Игорь смог натянуть майку и шорты. Старик хотел помочь ему встать, но он отстранился, даже не стараясь скрыть неприязни. Ему вдруг пришло в голову, что ночью незнакомые люди что-то делали с его безвольным телом, и от этого стало совсем не по себе.
Он вышел в коридор, дернул первую попавшуюся дверь, чувствуя приступ тошноты. Парень с сиськами поддержал его.
— Стой, стой! Не туда, сюда!..
Над унитазом Игоря вырвало шампанским и горькой слизью. Парень захлопотал вокруг.
— Ну как ты? Лучше? Бедненький!.. Вот здесь можно умыться, вот полотенце…
В ванной, увидав отражение своего бледного, зеленоватого лица среди сиреневых утят и флаконов с духами, Игорь вдруг вспомнил, как стоял у зеркала в клубном туалете. Постепенно всплывали смутные картины вчерашней ночи — огни над барной стойкой, танцпол, тени у стен… Словно это было в дурном сне, он вспомнил, как разбил о стол бутылку и, размахивая «розочкой», двинулся на битву с какими-то визжащими людьми.
