Ознакомительная версия.
А теперь я ухожу.
Дом промерз насквозь.
Зачем ты запер дверь? Надо было оставить ее открытой, чтобы соседские детишки могли заходить и играть здесь. Нигде нет ни намека на тепло. Дом превратился в глыбу льда. Никто не убирал снег, хотя снегопады постоянно заваливали округу. Двор напоминает ослепительно-чистый лист бумаги. Отовсюду свисают сосульки. Когда наши дети росли, им нравилось сбивать сосульки и устраивать поединки на шпагах. Думаю, никто не заглядывает в этот дом, потому что меня здесь больше нет. Много времени прошло с тех пор, как сюда кто-то заходил. Твой мотоцикл стоит в сарае. И тоже промерз насквозь. Мне хотелось бы, чтобы ты перестал ездить на этом мотоцикле. Кто ездит на мотоцикле в таком возрасте? Или ты думаешь, что по-прежнему молод? Ну вот, я снова по привычке начинаю ворчать. Но, с другой стороны, ты выглядишь таким рослым и привлекательным на этом мотоцикле и совсем не похож на человека из деревни. Когда ты в молодости ездил в городок на мотоцикле в кожаной куртке, с напомаженными волосами, все вокруг оборачивались, чтобы посмотреть на тебя. Думаю, где-то сохранилась фотография с тех времен… кажется, в рамке над дверью спальни… А, вот и она. Эта фотография сделана, когда тебе еще и тридцати не исполнилось. Твое лицо дышит страстью. Теперь уже все по-другому.
Я хорошо помню наш первый дом. Я очень любила тот дом. Хотя сейчас я произношу слово «любовь», думаю, дело было не только в одной любви. Мы сорок лет прожили в этом доме, которого больше не существует. Я всегда была в том доме. Всегда. А ты возвращался и снова уходил. Я не получала от тебя никаких вестей, словно ты не собираешься больше возвращаться, а потом ты вдруг появлялся. Возможно, поэтому мне кажется, что передо мной старый дом, я вижу его так ясно, словно он освещен изнутри. Я помню все. Все события, которые происходили в этом доме. Все, что происходило в те годы, когда родились дети, как я ждала тебя и забывала о тебе, и ненавидела тебя, и снова ждала. А теперь этот дом опустел. Здесь больше никого нет, и лишь белый снег охраняет двор.
Дом — это такая странная штука. Все вещи быстро изнашиваются, когда ими пользуются люди, и порой можно даже почувствовать злую ауру человека, если подойти поближе, но с домом ничего подобного не происходит. Даже добротный и прочный дом начинает разрушаться, когда в него не заходят люди. Дом жив, лишь когда в нем есть люди. Только взгляните на это — крыша начала проседать под тяжестью снега. Весной тебе обязательно надо позвать кого-нибудь починить крышу. В гостиной, в шкафу с телевизором, лежит листок с именами и номерами телефонов мастеров, которые чинят крыши, только не знаю, известно ли тебе об этом. Если ты позвонишь, они придут и обо всем позаботятся. Нельзя зимой оставлять дом без присмотра. Даже если здесь никто не живет, тебе надо приходить время от времени и включать отопление.
Ты уехал в Сеул? Ты ищешь меня там?
В комнате, где я сложила книги Чи Хон, которые она прислала перед отъездом в Японию, тоже очень холодно. И книги кажутся промерзшими насквозь. После того как она прислала сюда книги, эта комната стала моим любимым местом в доме. Когда я чувствовала приближение головной боли, то приходила сюда и ложилась. Поначалу казалось, что мне становится лучше. Я не хотела рассказывать тебе, что страдаю от сильных болей. Но когда я открывала глаза, боль возвращалась, набрасываясь на меня с удвоенной силой, и я не могла даже готовить для тебя, но я не хотела, чтобы ты видел меня немощной. И от этого очень часто чувствовала себя одинокой. Я заходила в комнату с книгами и ложилась на пол. Однажды, сжимая пульсирующую от боли голову, я пообещала себе, что прочитаю хотя бы одну книгу, которую написала Чи Хон, прежде чем она вернется из Японии. И я начала учиться читать, по-прежнему держась за голову. Но я не смогла закончить обучение. Как только я начала учиться, мое состояние резко ухудшилось. Я чувствовала себя ужасно одинокой, потому что не могла рассказать тебе, что пытаюсь научиться читать. Это задело бы мою гордость. Я пыталась научиться читать, чтобы не только самостоятельно прочитать книгу дочери, но и написать прощальное письмо каждому члену нашей семьи, пока еще в состоянии ясно мыслить.
Ветер, какой сильный ветер. Во дворе разыгралась настоящая снежная буря.
Летние вечера, когда мы вытаскивали жаровню и готовили маньтоу[6], были самым замечательным времяпрепровождением в этом дворе. Хун Чол собирал компост и разводил огонь, чтобы защитить нас от комаров, а младшие дети заваливались на лежак и ждали, когда я закончу готовить маньтоу в котелке на жаровне. Приготовив целый котелок булочек, я выкладывала их на плетеный поднос, и множество рук в один момент расхватывали их. Дети съедали булочки гораздо быстрее, чем я их готовила. Подкинув дров в огонь, я наблюдала, как дети все вместе располагались на лежаке в ожидании новой порции булочек, и мне делалось немного страшно. И как они могут столько есть! И хотя горел костер, комары постоянно впивались в мои ноги и руки и сосали кровь, а когда стемнело, дети съели все булочки, но не насытились и ждали, когда я приготовлю еще. В иные вечера, дожидаясь булочек, дети по очереди засыпали, сбившись в кучу на лежаке. Пока они спали, я складывала готовые булочки в корзину, накрывала ее и оставляла рядом с лежаком, а сама шла спать. На рассвете маньтоу слегка черствели, пропитавшись утренней росой. Проснувшись, дети открывали корзину и с аппетитом уплетали булочки. Поэтому мои дети до сих пор любят холодные, слегка затвердевшие маньтоу. Бывали когда-то такие летние ночи. Удивительные летние ночи, когда звезды ярким дождем проливались с небес.
Бродя по улицам, я ничего не могла вспомнить, и в голове стоял сплошной туман, но я очень скучала по этому месту. Ты не представляешь, как сильно я скучала по этому двору, крыльцу, цветнику, колодцу. Побродив немного, я садилась на землю и рисовала в пыли образы, возникающие в голове. И это был мой дом. Я рисовала ворота, цветник, полку с глиняными горшками, крыльцо. Я не могла вспомнить ничего, кроме того дома, что был здесь прежде и который давно исчез, с традиционной кухонькой и задним двориком, затененным широкими листьями подбела, и сарай рядом со свинарником. Голубые оцинкованные ворота с двумя дверьми, на которых облупилась краска. Ворота того дома, с маленькой дверцей, вставленной в левую половину, и с почтовым ящиком на правой двери. Я помню всего несколько случаев, когда обе двери в воротах открывали одновременно, но маленькая дверца с деревянной ручкой всегда была распахнута. Мы никогда не запирали ее. Даже если нас не было дома, соседские дети входили во двор через маленькую дверку в голубых воротах и играли там до заката. В оживленный сельскохозяйственный сезон моя маленькая дочь приходила из школы, забиралась на велосипед, стоявший в пустынном дворе под хурмой, и крутила педали. Возвращаясь домой, я находила ее сидящей на крыльце, и она с радостным криком бросалась ко мне в объятия. Когда мой второй сын сбежал из дому, я оставляла для него еду в самом теплом углу комнаты и не закрывала обе двери в воротах. Когда кто-то споткнулся о миску с рисом и опрокинул ее, я снова поставила ее на прежнее место. Просыпаясь посреди ночи от сильного ветра, я тут же выходила к воротам и подпирала двери тяжелыми камнями, чтобы они не захлопнулись. Я чутко прислушивалась к малейшему шуму, который издавали ворота.
И шкаф тоже совсем замерз.
Двери его даже не открываются. Но он, скорее всего, пуст. Когда у меня начались невыносимые головные боли, я хотела пойти к тому человеку, которого уже очень давно не видела. Я думала, что, возможно, мне станет лучше. Но я не пошла. Подавила желание увидеть его и продолжила заниматься привычными делами. Я чувствовала, что приближается тот день, когда я уже ничего и никого не смогу узнать, мое сознание окончательно оцепенеет, и вот тогда я стану абсолютно беспомощной. Я хотела привести в порядок все свои вещи, пока была еще в состоянии узнавать их. Одежду, которую я уже давно не носила, но все никак не могла выбросить, я завернула в кусок ткани и сожгла в поле. То самое нижнее белье, купленное Хун Чолом на первую зарплату, десятки лет лежало в шкафу, даже бирки сохранились. Когда я сжигала эти вещи, моя голова болела настолько сильно, что, казалось, вот-вот расколется надвое. Я сожгла все, кроме подушек и одеял, которые могли понадобиться детям, когда они приедут домой на праздники. Я сожгла хлопковые одеяла, которые соткала для меня мама, когда я вышла замуж. Я достала вещи, которые принадлежали мне долгое время, и снова внимательно осмотрела их. Вещи, которые я берегла, и посуда, которую хранила, чтобы подарить старшей дочери, когда она выйдет замуж. Если бы я знала, что она не собирается замуж, то отдала бы эти вещи младшей дочери, у которой уже есть муж и трое детей. Но я наивно полагала, что должна подарить посуду именно Чи Хон, потому что уже давно решила это сделать. Я помедлила, а затем вынесла посуду во двор и разбила вдребезги. Я знала, что настанет день, когда я уже ничего не смогу вспомнить. И прежде чем этот день настанет, хотела самостоятельно решить судьбу всех своих вещей. Я ничего не хотела оставлять после себя. На дне буфета тоже ничего не осталось. Я разбила все, что было возможно, и закопала осколки.
Ознакомительная версия.
