— Дэвид рассказал, как вы познакомились.
И я ощутила, сколь огромная пропасть отделяет меня от этого мира. Значит, Дэвид поведал им, кто я и что я. И все же я цеплялась за остатки самоуважения.
— Мне нравится моя работа. Каждый день знакомлюсь с интересными людьми.
Разумеется, я лгала. Труд официантки по большей части тяжел и монотонен. После каждой смены ноги отваливаются, голова отказывается соображать, а платят сущие гроши.
— С такими интересными, как Дэвид? — уточнил Джонатан, беря меня под руку.
Мы начали спускаться к озеру — шелковой глади мерцающего индиго. Я все оглядывалась, надеясь увидеть Дэвида. Над деревьями, в светлом еще небе, стояла прозрачная луна.
— Да, как Дэвид, — подтвердила я. — Мы стали друзьями. Просто друзьями.
Как будто эти слова способны были описать странные отношения, сложившиеся между нами.
— Мэри, — Джонатан остановился и повернулся, чтобы посмотреть мне в лицо, — ты свела его с ума. Дэвид в тебя влюблен.
Дыхание Джонатана коснулось моей щеки, легкое, точно свежий бриз. Слова улетели, как ненужный сор, но я хотела вернуть их, хотела услышать еще тысячу раз. И в то же время я отчетливо понимала, что это начало конца.
Происходило то, чего я отчаянно желала избежать. Дэвид поддался чувству, а значит, дружба наша вскоре рассыплется. Я не могла допустить, чтобы отношения перешли на другой уровень, каким бы соблазнительным это ни казалось, как бы я сама ни хотела того. Каждый божий день я напоминала себе, что намного старше Дэвида и он нужен мне совсем не для этого. Нас разделяли не только годы, мы были из разных миров, которым никогда не объединиться.
— Это он тебе сказал? — спросила я.
Ответить Джонатан не успел, потому что вдали показалась фигура Дэвида, он бежал в нашу сторону. Сердце мое забилось. Джонатану хватило здравого смысла не останавливаться, чтобы Дэвид не подумал, будто мы секретничаем. Непринужденно приобняв, он повел меня к маленькой деревянной пристани.
— Эй, я тут кое-что прихватил! — прокричал Дэвид.
В руках он держал бокалы, из-под мышки выглядывала очередная бутылка шампанского. Он спрыгнул на причал, веселый, запыхавшийся. Волосы упали ему на лицо, но руки были заняты, и он не мог их убрать.
— Видит бог, после общения с мамочкой мне это не повредит.
Похоже, Дэвида вовсе не задело, что я прогуливаюсь наедине с его другом. Он плюхнулся на мостки, и привязанная к причалу лодка закачалась на волнах.
— А ты меня ей так и не представил, — сказала я, забирая у него бокалы.
— И не надо. Она ведь у нас настоящая Снежная королева.
Дэвид принялся откупоривать шампанское, снял фольгу, распутал проволочку, пробка взлетела в вечерний воздух. Я протянула бокалы. Разливая вино, Дэвид пристально смотрел на меня. В его темных глазах ничего невозможно было прочесть. Подождав, пока в бокалах осядет пена, он наполнил их до краев, не пролив ни капли.
— За друзей и возлюбленных, — провозгласил он.
Глаза его по-прежнему были устремлены на меня, и я поверила, что Джонатан сказал правду. Пузырьки в моем бокале плясали, поднимались на поверхность, ветер доносил обрывки музыки и смеха. Я подняла бокал.
— За друзей, — сказала я.
Мы выпили, улыбаясь друг другу. Похоже, все согласились с тем, что мы пьем за дружбу. Не помню, кто это предложил, чей голос изменил мою жизнь.
— Давайте покатаемся на лодке.
Флора, — показываю я, — ты понимаешь?
Мы чертим слова, словно ничего не произошло. Я расспрашиваю малышку про дом, про Мило, про ферму, рассказываю о том, в чем так и не сумела никому признаться. Флора молчит, и от этого мне легко и просто. Она смотрит на меня большими глазами, вглядывается в мои старые руки, ткущие повесть жизни. Понимающе кивает.
Пальцы скручены артритом и крестьянской работой, но все еще сохранили изящество.
Никому не рассказывай, Флора. Это секрет. Обещаешь, что не расскажешь?
Она энергично кивает, и я верю, что внучка сохранит тайну. Флора уже весело повествует о всяких мелочах, из которых состоит ее мир.
Ну вот, хоть кто-то теперь знает правду, думаю я. Теперь я не одна. Прижимаю к себе Флору. Сегодня ее волосы пахнут марципаном.
Перевожу взгляд на окно. За просторным газоном блестит крошечное озерцо. Солнце играет на воде, но вот оно прячется за набежавшим облаком, и мир мрачнеет, подернутый серостью. На поднявшихся волнах покачивается лодка. В ней сидит человек.
Бабушка, ты сказала, что не любишь озеро. Почему же ты на него смотришь?
Я обнимаю хрупкое тельце, утыкаюсь лицом в кудряшки.
Потому что иногда, моя дорогая, самые страшные вещи притягивают сильнее всего.
Школьными коридорами иду к своему классу, отчетливо читая во взглядах коллег жалость пополам с подозрением. Замещавший меня учитель сидит за моим столом. На мое появление он реагирует так, будто я самозванка. Похоже, мне следовало специально предупредить его о своем возвращении.
— А-а, — выразительно тянет он. — Миссис Маршалл. Вы вернулись.
— Вам не сказали, что я сегодня приду?
Он качает головой, и мы начинаем молчаливую битву за письменный стол. Я кладу на стол сумку и вешаю пальто на крючок за дверью. Мой заместитель не двигается с места.
— Здрасьте, миссис Маршалл! — приветствует меня кто-то из ребятишек, точно я никуда и не исчезала на пару недель. Остальные не осмеливаются подать голос. Я связана с Грейс, и они не хотят, чтобы с ними случилось то же, что и с ней.
— Итак, — говорю я, опираясь на стол, — похоже, у вас все в порядке.
На самом деле все не в порядке. Стол мой девственно чист, если не считать стопку уже проверенных контрольных. Зато сама комната удручающе грязна, словно все то время, пока меня не было, никто тут не убирался.
— У вас прилежные и способные ученики.
Я думаю о Грейс. Она в больнице, но и здесь тоже. Я вижу ее живое, умное лицо, вспоминаю, как она тянет вверх руку.
— Думаю, нам с вами стоит сходить к директору, — говорю я своему заместителю.
Он поднимается с такой величавостью, будто я его пригласила предстать перед судьей.
— Прочитайте второй акт пьесы, — обращается он к ученикам. — Потом будет контрольная.
Я мысленно помечаю: никаких контрольных.
Патрисия, директор школы, удивилась мне не меньше остальных.
— Боже милостивый, Джулия! Ты вернулась? — Возможно, за непосредственность ее и назначили директрисой.
— Я же звонила. Знаю, знаю, в последнее время у меня семь пятниц на неделе, и хочу извиниться за это. Я была…
— Никаких извинений. Мы все до сих пор в шоке. И ты, должно быть, тоже. — Слова летят как пули.
— Да, и я…
— Мистер Харгрэйвс, спасибо за помощь. Не спасете еще раз? Похоже, семиклассники сегодня остались без учителя. Проклятый вирус. Вы ведь не возражаете?
Возразить он не успевает, потому что мы с Патрисией выскакиваем из ее кабинета, точно проказливые школьницы.
— Спасибо, что постерегла мое место, — благодарю я.
Вернувшись в класс, быстренько начинаю перекличку, незаметно пропустив одну фамилию.
Урок подходит к концу, и никто не упоминает о Грейс. Опустевший стол точно горит неоном. Мне почему-то кажется, что он занимает больше места, чем другие столы. Взгляд то и дело натыкается на него, и тут же вспоминается обнаженная, вся в грязи, Грейс. Девушка, которая сейчас в коме. Я раздаю ученикам давние уже сочинения.
— А что получила Грейс? — Джош всегда был довольно бесцеремонным.
— Давай не будем обсуждать оценки других учеников, Джош.
— Как она выглядела, когда вы ее нашли? Много крови было?
— Джош Эллис, твое упорство неуместно. Если не успокоишься и не займешься заданием на доске, отправишься к завучу.
— Или меня убьют.
Надо было выставить его за дверь, заодно с теми, кто хихикает. Но я знаю: Грейс была бы против. Она очень терпимая девочка, и я всегда выделяла ее среди учеников. Грейс выглядит гораздо взрослее остальных, да и ведет себя соответственно. Возможно, именно этим она и привлекла Дэвида… Нет, я не имею права так думать!
Раздается звонок.
— Итак, к понедельнику не забудьте подготовить ответы на список вопросов. Если мистер Харгрэйвс давал вам какие-то задания, прошу сдать мне. — Я с трудом перекрикиваю скрип стульев и радостный гомон учеников, которые спешат улизнуть на большую перемену. На моем столе вырастает горка листков.
Класс пустеет. Задерживается лишь застенчивая Эми. Она лихорадочно листает тетрадь.
— Я сделала домашнее задание, честное слово, сделала.
Я подхожу к ней, и щеки девочки розовеют.
— Может, твоя собака сжевала? — шучу я.
Она смеется, не поднимая на меня взгляда.
