— Эрб, я, знаешь, о чем хотел тебя спросить, — начал Уолли. — Если девушка забеременела, что надо делать? — И прибавил с простодушным лукавством: — Я ведь знаю, как ты дорожишь свободой.
Эти слова сразу отбили у Эрба охоту шутить, наверное, он даже мысленно перекрестился; рука замерла на взлете, пакетик отправился обратно в карман.
— Кого это ты трахнул? — спросил Эрб.
— Я не говорю, что кого-то трахнул, — поправил его Уолли. — Я просто спросил, что надо делать. На всякий случай.
Эрб Фаулер разочаровал Уолли. Он поведал ему все о той же таинственной автостоянке, коновале и пятистах долларах.
— Может, Злюка Хайд знает что-то еще, — прибавил Эрб. — И поделится с тобой, что он в таких случаях делает, — ухмыльнулся Эрб Фаулер. Хорошим манерам его в детстве явно не обучали.
Но Уолли не обиделся, улыбнулся в ответ и пошел искать Злюку.
Злюка Хайд был, напротив, душа человек. У его родителей было полдюжины мальчишек. Злюка был самый младший. Братья дразнили его, били. И прозвали Злюкой, скорее всего, из зловредности. А Злюка вырос добрейшим существом, под стать ему была и жена его Флоренс. Она тоже работала на упаковке яблок, а в сезон стояла за прилавком. У них было столько детей, что Уолли не мог запомнить, как кого зовут, и вечно их путал. Потому-то он и решил, что Злюка Хайд ничего про аборты не знает.
— У Злюки ушки на макушке, — продолжал ерничать Эрб. — Понаблюдай за ним. Молчит и мотает себе на ус.
И Уолли отправился на поиски Злюки Хайда. Злюка вощил деревянные части пресса: сидровый аппарат был под его началом. Благодаря его миролюбию ему обычно доверяли все производство сидра, включая отношения с сезонниками, жившими в бараке, одно крыло которого занимал сидровый пресс. Барак называли здесь «домом сидра». Олив старалась близко не подпускать к сезонникам задиру Эрба.
Уолли немного посмотрел, как работает Злюка Хайд. Крепкий, острый запах перебродившего сидра и прошлогодних яблок чувствовался в сырую погоду особенно сильно. Но Злюке, по-видимому, он нравился, да и Уолли было приятно его вдыхать.
— Привет, Злюка, — сказал наконец Уолли.
— А я уж подумал, ты запамятовал, как меня звать, — приветливо откликнулся Злюка Хайд.
— Ты что-нибудь знаешь про аборты?
— Знаю, что это грех. И еще знаю, что Грейс Линч сделала аборт. Но ей я сочувствую, как ты понимаешь.
Грейс Линч была женой Вернона Линча. Уолли, как, впрочем и все, знал, что Вернон избивает ее. Детей у них не было; говорили, что он отбил ей детородные органы. В сезон Грейс пекла с другими женщинами яблочные пироги. Интересно, подумал Уолли, где она сегодня работает?
В пригожий весенний день в садах работы хоть отбавляй, но в дождь ничего не остается, как мыть и красить, скоблить и вощить{23}, готовить сидровый пресс, его механизмы и весь барак к новому урожаю.
Загодя вощить пресс — в этом был весь Злюка. Вполне возможно, что придется вощить еще раз, перед тем как пресс поглотит первую порцию яблок. Злюка терпеть не мог мыть и красить и в дождь все свое время отдавал обожаемому прессу.
— А кому нужен аборт? — спросил Злюка Хайд.
— Подружке приятеля, — ответил Уолли. Ответь он так Эрбу, тот немедля полез бы в карман за известным пакетиком. Но Хайд был добряк и никогда не радовался чужим бедам.
— Это плохо, Уолли, — сказал он. — Ты поговори с Грейс. Но не подходи к ней, если Вернон поблизости.
Об этом можно было не предупреждать. Уолли часто видел на руках Грейс синяки — следы ручищ Вернона. А недавно он с такой силой рванул ее к себе, нагнув при этом голову, что вышиб лбом все ее зубы. Уолли об этом знал, потому что зубному врачу заплатил Сениор — Грейс сказала ему и Олив, что упала со стремянки. Несколько лет назад Вернон избил негра, сезонного работника. Сборщики яблок рассказывали сальные анекдоты, негр рассказал свой, и Вернону не понравилось, что черный посмел смеяться над такими вещами. «Неграм надо запретить заниматься сексом, — сказал он Уолли. — И так сколько их расплодилось».
Произошло это в Старом саду. Вернон сшиб негра с лестницы, а когда тот поднялся на ноги, стал бить его кулаком по лицу. Он избивал его, пока управляющий Эверет Тафт с пчеловодом Айрой Титкомом не оттащили его от работника. Негру наложили на губы, подбородок и даже язык больше двадцати швов. И конечно, все понимали: ни с какой лестницы Грейс не падала.
«Злюкой», а может, еще как похуже надо было звать не Хайда, а Вернона.
— Уолли! — крикнул вдогонку Злюка Хайд. — Только, пожалуйста, не говори, что это я послал тебя к ней.
И Уолли отправился искать Грейс. Он ехал по раскисшей колее, отделявшей сад Жаровню (он находился в низине, и летом в нем было жарко, как в пекле) от сада Дорис, получившего название по имени чьей-то жены. Подъехал к амбару номер два (садовые машины и аппараты размещались в двух амбарах; в дальнем — амбаре номер два — стояли вонючие опрыскиватели). Там сейчас работал Вернон Линч; держа в руках распылитель с длинным, как игла, дулом, он красил в пунцовый цвет пятисотгаллонный опрыскиватель «Харди». На Верноне был респиратор, защищающий от ядовитых паров краски (в таких масках опрыскивают деревья), куртка-штормовка и штаны из брезента. Уолли сразу узнал его, несмотря на скрывавшую лицо маску: Вернон направлял струю краски характерным движением, точно держал огнемет. Уолли поехал дальше, разумеется не спросив у него, где сейчас работает Грейс. Его передернуло, когда он представил себе, какая грязная ругань сорвалась бы в ответ с губ Вернона.
В безжизненном яблочном павильоне с пустыми полками женщины-работницы дымили сигаретами и болтали. Работы весной мало, и, увидев хозяйского сына, они не побросали стаканчики с кофе, не погасили сигарет и не разбежались по рабочим местам. Просто отодвинулись друг от друга и неловко заулыбались.
Флоренс Хайд, жена Злюки, даже не притворилась, что чем-то занята, затянулась и выдохнула дым.
— Привет, красавчик! — окликнула она Уолли.
— Привет, Флоренс, — улыбнулся в ответ Уолли.
Толстуха Дот Тафт, которая каким-то чудом пробежала целую милю, спасаясь от пчел Айры, когда Сениор перевернул прицеп с сучьями, вынула сигарету изо рта, подняла с пола пустой ящик, опять поставила, вспоминая, куда дела метлу.
— Привет, золотко! — весело приветствовала она Уолли.
— Что новенького? — осведомился Уолли.
— Пока ничего, — сказала Айрин Титком. Засмеялась и отвернула лицо. Она всегда смеялась и всегда отворачивалась, чтобы скрыть шрам от ожога, точно видела вас впервые и не хотела, чтобы вы заметили ее шрам.
Как-то Айра Титком сидел ночью у своих ульев с ружьем в одной руке и керосиновой лампой в другой: кто-то повадился разорять пасеку — медведь или енот. Айрин знала об этом и все-таки удивилась, когда донесшийся со двора голос мужа разбудил ее. Он стоял на лужайке перед домом и водил лампой. Она видела в темноте только ее огонек. Айра попросил поджарить яичницу с беконом, если не трудно: очень ему надоело караулить злоумышленника, даже есть захотелось.
Мурлыча под нос песенку, Айрин жарила яичницу, в это время Аира подошел к кухонному окну и постучал, хотел узнать, не готова ли еда. Айрин никак не ожидала увидеть мужа в облачении пчеловода. Конечно, она сто раз видела в нем мужа, но ей в голову не пришло, что он в нем пойдет караулить медведя. К тому же она не знала, как выглядит костюм ночью, при свете керосиновой лампы.
А Айра надел костюм на тот случай, если пуля нечаянно угодит в улей. Он вовсе не хотел напугать жену, но бедная Айрин, выглянув в окно, вдруг увидела белое, озаренное дрожащим языком пламени привидение. Так вот кто разоряет улья! Дух пчеловода, который жил здесь сто лет назад! Он, наверное, убил несчастного Аиру и теперь подбирается к ней! Сковородка подпрыгнула у нее в руках, и горячий свиной жир выплеснулся в лицо. Айрин еще повезло, что уцелели глаза. Ох уж эти домашние несчастные случаи! Подстерегают человека на каждом шагу.
— А ты зачем к нам зашел, Большой Брат? — спросила Уолли толстуха Дот Тафт.
Женщины, работающие в яблочном павильоне, постоянно поддразнивали его. Великолепный Уолли позволял шутить с собой. А эта троица к тому же знала его с пеленок.
— Он хочет нас покатать на машине! — смеялась Айрин Титком, отвернув лицо.
— Пригласил бы нас в кино, а, Уолли? — шутила Флоренс Хайд.
— Пригласишь, все что угодно для тебя сделаю! — вторила ей Толстуха Дот.
— Ну уважь нас! — взвизгнула Флоренс.
— А может, у Уолли на уме другое. Может, он хочет рассчитать нас! — хохотнула Айрин, и все трое так и покатились. Толстуха Дот разразилась гомерическим хохотом, Флоренс Хайд поперхнулась дымом, и Дот буквально зашлась от смеха.
— А что, Грейс сегодня не работает? — как бы случайно спросил Уолли, дождавшись, пока женщины успокоятся.
