Вся бухта спала, впадая в детство. Все рячились, задрочились, не впадая в детство. Между тем все храпело, не домогаясь отдыха. Между тем на огромной высоте нарастали и разбросаны были повсюду повсеместные и крючкообразные, и повсюду нацеленные твердопланы.
Это было налетевшее тучьё захваченных в гигантских ангарах муссолиниевских и фашистских взятых на пробу своих и чуждых. Огромнейшие во всю пору уже носили враждебные и несущие влекущие малораспространенные, а также готовые к огнедышащим огням и распространяемым по всем уровням вселенским дыханиям.
Между тем полудюженная эскадра речных линкоров уже готовилась к бою. Они распространились по всему параметру кораблей и раскружили стальные пушки, поднятые почти вертикально. По команде они должны были накачать огонь. Параллельно двигающиеся канонерские лодки готовились уже открыть огонь с неистребимой скорострельной отвагой. Сторожевики все еще болтались, и эти нехватки никак не могли хватиться разболтавшегося безделья.
Моторки и шлюп-боты военной полиции ныряли по всем ботикам и проливам, пытаясь во все силы поднять на ноги военных моряков. Увы, матросы подымали башки и тут же рушились на палубу, не будучи в силах не размазаться по размазанной палубе. Лишь кое-где американские матросы собирались вокруг зенитных орудий и путались скоординироваться для мишеней.
В далекой координации неопределенной трансфаккации между закорючинами цеппелинами еле заметными шмыгали маленькими точками крошечные межцеппелиновые опустошанты с нацеленными клювами.
Уж еле-еле было кое-как поспешно на разных уровнях неба с журчанием почти несуществующим поспешно-манящим разбросанные промеж дюн и почти в несуществующем разбросе латинских букв. Мы обнимались почти латинскими буквами, почти в объятиях. Она трепетала, почти трепеща почти живыми творениями. Она держала своими губами мой сосок и раздувала звонок незрячий. Давайте раздувать налево и направо великолепные раздуваемые пряди. Давайте пусть ползет по ней, будто ползун незрячий.
По сути дела, я и не ведал ничего, что совершалось со мною. Вдали таращился со мною нечто, что раздувается со мною ошеломительной взрывчаткой.
Готово уже, созрело уже и трахнулось повсеместно распухшими нацеленными шарами, раскаленными нацеленными зарядами повсесменно нацеленными и раскаленными муссолиниевскими пыжами. И тут я вскочил и тряс башкою. И все эти бомбы, взрываемые в глубинах свистопляса, с разной мощью, озаряемой свистоплясом, низвергались вниз и сотрясаемой утюжным свистом, с торчащими рожами, свисающими с крыльев, с отделяемыми взрывопакетами, с зависающими враскачку, с летящими в разные стороны, летящими отдельными чемпионо-членами ног – все это было оффериорно!
Она, моя девочка, отскочила от весла и потеряла сознание чувства-самочувствие. Мы несли ее вместе с Садовским за руки и за ноги, влекли ее болтающиеся руки. Ратгер и Одудовский, стоя по пузо в кровавой воде, забрасывали на палубу «Коммон Деноминэйтора» опустошенных и почти бестолковых женских персоналов, и в частности Оксанки, и Эски, и Элиаски, а рядом, между бортами сторожевиков, вращались раздутые, как будто бы надутые, рухнувшие с неба, с подкрашенными усиками, с раздутыми, то есть пробитыми черт знает чем, набитыми черт знает чем из муссолиниевщины – и вот окончательная битва разверзлась над нами на всех враскачку, на всех пространствах хакси-вахси.
Всех наших девчонок из самодеятельности мы загнали под палубу, и они там диковато ныли «Коимбра – город студентов!» А мы тем временем снаряжали аббревиатуру и готовили удар по военно-воздушным силам. Мы брали с собой и разгоняли вместе с собою разгон всем прихваченным с собой лихим ребятам. Ребятам, что неслись вместе с нами, отдавались приказы по подъему флагманского стяга, флага адмирала Миронова, готового для свежего горна.
Тяжелые крылья цеппелиновой авиации вливались через западные ворота порта. Увы, у западных ворот громоздились, призывая высокие великолепные лозунги: Ля иллах иль аллах! – и вместе с ним шел град революций и хаотическая вакханалия всесильной тревоги, и вслед за ним шли, разъединяясь, вакханалии бесконечной одержимости.
Лишь только раз мы увидели на флагманском корабле шагающего паренька из нашего класса, который трещал по радио и ограничивал приказы по классу. Он хлестал себя по высоким сапогам длинной плеткой и отдавал приказы первой флагманской кильватерной колонне главных кораблей. Три крупных канонира, засовывая в стальные башни свои тела, уже продолжали раскручивать вокруг своих тел стальные обороты своих орудий, а башни, поднимая свои стволы, готовились к залпам, и вот залпы звучали, и грохот гремел вокруг юнца мини-Миронова, и после залпов с верхнего яруса неба рушились на грязные ярусы и расплывались повсеместно разнузданные и неумелые ответы.
Мощно и сильно шли по периферии бухт шмыгающие канонерки. Только две или три из них получили попадания и шли теперь, полыхая пламенем и грохоча тревогой удара:
Там, где пехотой не пройдешь,
Где бронепоезд не промчится,
Тяжелый танк не проползет,
Там пролетит стальная птица.
И так шла юношеская отвага, держась за шканцы и зависая огромными стягами, идущими вперед. Охотники, изо всех сил отбиваясь и гремя всей мощью своих скорострельных орудий, описывали круги вокруг своих правомочных судов.
Планеркой кружили вниз на американские огромные годзиллы, пытаясь нежданным стальным ударом озарить небо, откуда повалятся пропаханные части всяческих лиц, летя и снижаясь с оглушительным свистом.
Не так легко было примирить Южное крыло ленд-лиза и обнаженную непримиримость висящих над пустынями аулов. Там накапливались верхом на лошадях крупные отряды наблюдателей-магометан. У многих на бешметках висели значки ZZ-Waffen. Многие сидели в седлах наподобие индейских всадников, почти не общаясь на человеческий манер. В тот миг, когда появлялись на излучине реки или вдоль каботажного морского направления караваны судов «блу карго», да еще и в сопровождении вооруженных охотников, один из главенствующих вождей поднимал огромный и длинный палец и указывал вниз. После этого патрульная служба начинала утекать все ниже и ниже и пропадала.
В тот час, когда караван останавливался на якорях или на причалах в захудалых поселках, из множества ущелий вырывались все более дерзновенные улюлюкающие удальцы. Все было похоже прямым путем на нападение на «шелковые караваны». Всадники бросались прямо в седлах и перепрыгивали с седел прямо на палубы. Страшные твари с шашками, с двумя кинжалами, с набором гранат, с пистолетом и с помповым ружьем управлялись как надо на палубах и на трапах. Между тем натренированные лошади поворачивали на луговые поля и начинали задумчиво пастись под многочисленными лозунгами сельскохозяйственного животноводства: «Коневоды абазов, лезгин, кавалеры черкесов и балкарцев, возьмите коня за свое социалистическое животноводство!»
Между тем на Покровке в Москве одно из морских руководящих зданий занялось пожаром. Подводный флот задымил на несколько кварталов. Огромный сводный оркестр по двадцать раз в день обходил кварталы и обмороженными губами дудел-гудел: «До свиданья, мама, не забудь, не грусти, пожелай нам доброго пути!» И только лишь флигель речного и морского флота уцелел.
В этом флигеле нетронутым стоит аппарат Волжско-Каспийской военной флотилии. Этот аппарат рассылает отряды своих кораблей в различные центры автономных республик, особенно в Чувашию, в Мари, в Татарию и далее по приказам идущих вниз по Волге ленд-лизовских караванов, все глубже и глубже, к Астрахани, в Дербент, в Махач-Кала, в Баку, в Красноводск, в Энзели и дальнейшие персидские порты.
Движение американских и британских караванов сопряжено с движением ВКФ. Во флотилии, увы, не хватает личного состава. Мы берем во время волжской навигации пятнадцатилетних ребят и девчат. Отпетые парни и девчата из больших университетских городов выдвигаются вперед в поисках партизанских отрядов из отпетых магометанских кланов.
В горных кланах возникают строительные ангары, битком наполненные колоссальным количеством муссолиниевских цеппелинов, готовых к периодической разгрузке взрывпакетов. (Бульдожистое личико Дуче готовилось к наводнению всех все немыслимых squdrras adzurras для влечения всех этих неповторимых всеевропейских подвесок для будущих ужинов – и баста!) Все прикрылось за счет возникновения неокавказских партизан. Они готовы к пресечению ленд-лизов. У всех этих бывших советских партизан возникает желание рассечения доставок на Юг, где формируются новые пункты формулировки движения нефти.
Москва, еще вчера центр ленд-лиза, уже сегодня поднимает вопросы о прекращении огня. Крупнейшие персоналии бизнеса продолжают еще говорить о распределении разгрузок, однако они, с американской стороны, говорят о том, что мы продолжаем двигаться вперед и формируем построенные в каре полки, готовые к продвижению на Тегеран.
