— А по-моему, наоборот: руки, которые столько работают, достойны самых дорогих украшений, — возразил Мандо.
— Достойны прежде всего хороших денег, — добавил от себя Пастор.
Они уговорили Пури хранить это кольцо как память о своем двоюродном брате, независимо от того, жив он или пропал без вести.
Пастора не покидала тревога о племяннике, и он уже не раз задавал Мандо один и тот же вопрос:
— Что могло с ним случиться? Неужели вам никогда не приходилось о нем что-нибудь слышать после той встречи?
— Мне почему-то кажется, что Энди жив, — уверенно ответил Мандо, стараясь заразить своим оптимизмом и старика, — хотя с тех пор мы больше не встречались, и никаких известий о нем я не получал. Может, он вступил в американскую армию после освобождения… Я бы не удивился, если бы узнал, что его, как и многих других партизан, послали после войны в Америку на выучку.
— Надо уповать на господа, пусть будет он милостив к нашему мальчику.
Разговор незаметно перешел на другую тему, и Мандо, улучив момент, сообщил старику и его дочери, что в самом скором времени, может быть, даже на будущей неделе, едет за границу по делам газеты.
— И надолго? — осведомился Пастор.
— Да, наверное, года на два-на три. Но я буду пристально наблюдать за всем, что происходит здесь, в частности и на вашей асьенде, — заверил он Пастора. — При теперешних средствах связи это не так сложно.
— Здесь дела идут из рук вон плохо, — начал тут же Пастор. — Я-то, по-видимому, не останусь дольше в управляющих. Тут, на другом конце нашего баррио[51], продается небольшой клочок земли. Я собираюсь его купить, теперь и деньги вот есть, спасибо Андою. Тогда туда и переедем с Пури…
— Это вы хорошо придумали, — согласился Мандо. — Но вы ведь слышали, что говорил доктор Сабио. Университетская корпорация намерена купить асьенду и устроить здесь нечто вроде лаборатории по изучению и улучшению крестьянской жизни, повышению урожайности на здешней земле и тому подобное.
— Да-да, я помню, он рассказывал об этом в прошлый раз.
— Если им удастся купить асьенду Монтеро, то сельское хозяйство здесь будет вестись на наилучшей основе, под руководством ученых Университета. Специалисты — агрономы и агрохимики — будут изучать местные условия. И на основе полученных научных данных будут давать рекомендации крестьянам. Ведь только владеть землей еще недостаточно, нужно уметь с ней обращаться. А то и на собственной земле можно бедствовать. Разве не так?
— Это каждому хорошо известно, — поддакнул Пастор. — Некоторые из арендаторов дона Сегундо решили податься из родных мест на Минданао — там, говорят, легко получить земельные наделы — и даже на Гавайские острова, а то и в Калифорнию работать на плантациях. Говорят, где можно прокормиться, там и родина.
— На Минданао теперь полным-полно таких же крупных земельных собственников, как и здесь, только там землевладельцами в большинстве своем являются видные правительственные чиновники, — разъяснил Мандо, потому что хорошо знал о положении на Минданао. — За последние пятьдесят лет туда в поисках земли отправилось множество крестьян. Пядь за пядью они отвоевывали землю у леса, обильно поливая ее кровью и потом, многие не выдерживали кошмарных условий существования и гибли в джунглях Минданао. А в конце концов выяснилось, что земля, ради которой они не щадили жизни и которую считали своей собственностью, была записана совсем на другие фамилии, фамилии тех самых правительственных чиновников. Много крестьян еще погибло в борьбе или попало за решетку, поскольку они не согласились добровольно уйти с земли и уступить ее новоявленным хозяевам.
— И как господь бог допускает такую вопиющую несправедливость?
— Что же касается плантаций на Гаваях и в Калифорнии, — продолжал Мандо, — то там сейчас не очень-то нужны рабочие руки. Кроме того, в США имеется пятнадцатимиллионная армия негров, не считая китайцев, японцев, кубинцев, пуэрториканцев и прочих второсортных граждан Америки. Филиппинцев же милостиво допускают туда только потому, что они соглашаются на самую нищенскую плату даже по сравнению с прочими иностранными рабочими. Конечно, с другой стороны, это все же лучше, чем прозябать в сельских местностях Филиппин. Мне кажется, что филиппинскому крестьянину вообще не стоит никуда ехать, потому что на чужбине он немедленно попадет в еще более страшную кабалу. Наверное, лучше всего оставаться там, где ты родился и вырос, и бороться за свои права.
— Да, наш крестьянин от природы тих и послушен, — поддержал его Пастор. — Он всегда старается избежать каких бы то ни было столкновений и неприятностей. Но он не трус. Как известно, в каждом доме есть мачете, которым обычно рубят дрова. Но тот же самый мачете может обрушиться на голову врага, когда это нужно.
— Вы пообедаете с нами? — с улыбкой обратилась Пури к Мандо, но тот поблагодарил ее и отказался, сославшись на неотложные дела в Маниле.
— Это мы должны благодарить вас за то, что вы для нас сделали.
— Я всего лишь выполнил свой долг. Да к тому же сюда стоило приехать только для того, чтобы подышать чистым воздухом.
В это время на пороге появился один из арендаторов, который зашел о чем-то посоветоваться с Пастором.
Пури украдкой наблюдала за отцом и его посетителем, стоявшими у дверей. Они были заняты беседой и не обращали никакого внимания на сидевших за столом молодых людей.
— Я буду писать вам отовсюду, где мне доведется быть, — вызвался Мандо, — если, конечно, вас не обременит чтение писем.
— Я опасаюсь, что это для вас будет обременительно писать какой-то деревенской знакомой, — возразила Пури.
— Если бы у меня не было случая убедиться, какая у вас нежная и благородная душа, я бы, наверное, обиделся, — ответил Мандо. — Раз уж я помнил столько времени о поручении вашего двоюродного брата, то как же я могу теперь позабыть вас. И тем более вдали от родных мест, среди чужих людей. В общем, обещаю писать.
— Но там, наверное, много всяких развлечений и соблазнов, — не сдавалась девушка. — И много интересных мест и красивых женщин.
— Я еду туда, Пури, вовсе не развлекаться, — серьезно сказал Мандо. — Что же касается красивых женщин, то я сомневаюсь, чтобы какая-нибудь из тамошних женщин могла сравниться в красоте с вами.
Пури стремительно встала из-за стола, намереваясь уйти, но Мандо успел удержать ее за руку. Ей ничего не оставалось, как снова сесть.
— Прошу вас, Пури, пообещайте до моего возвращения оставаться такой же, какая вы сейчас.
— А почему я должна вам это обещать? — искренне удивилась девушка.
— Потому что… — Мандо пришлось остановиться на полуслове, так как в этот момент его окликнул Пастор. Проводив гостя, он вернулся к прерванной беседе с Мандо. Однако Мандо снова повторил, что ему пора ехать.
— Я непременно напишу вам, — пообещал Мандо, и Пури поняла, что эти слова обращены к ней.
— Да хранит вас господь в этом долгом путешествии, — проговорил Пастор торжественно, словно читая молитву. — И сообщите нам, ради бога, если вам доведется случайно где-нибудь встретить моего племянника.
— Разумеется, сообщу непременно, — крикнул Мандо уже из кабины джипа и, выезжая со двора, помахал рукой Пастору и Пури.
События разворачивались таким образом, что Мандо Плариделю пришлось ускорить отъезд за границу. Провожали его на аэродроме только два человека: Магат и Андрес. Доктор Сабио дал Мандо несколько рекомендательных писем к ученым-коллегам — профессор долго жил в Европе и Америке до войны. Устроившись на своем месте в самолете, — Мандо прильнул к иллюминатору, оглядывая в последний раз родную землю, помахал рукой Магату и Андресу, стоявшим поодаль, но они ничего не увидели. Несколько часов полета — и самолет совершит посадку в Мадриде, откуда Мандо начнет свое путешествие по Европе.
Мандо оставил дома в надежных руках Тата Матьяса лишь незначительную часть сокровищ Симоуна, большую же часть он захватил с собой. Для провоза драгоценностей через таможни он заказал специальные чемоданы с потайными отделениями, которые трудно было обнаружить даже при самом тщательном досмотре. Ему многое предстояло сделать в будущем. А для этого нужно было основательно пополнить свои знания. Первым делом ему хотелось досконально изучить организацию большой современной газеты, постичь все до мелочей, начиная с набора и верстки и кончая продажей. По возвращении на Филиппины он предполагал приступить к изданию интересного и вместе с тем общедоступного по цене журнала или многостраничной газеты с миллионным тиражом, через которую можно было бы оказывать давление не только на правительство, но и на весь ход политических событий в стране.
