– Ну, он же мой друг, – заявляет Петя и смеется.
– И что?!
– Как «что»? Что я, мужика буду подставлять? Нормальная солидарность? Доходит до маразма!
Тут, видно, от того, что я сегодня очень долго и дисциплинированно отдавала свою энергию – в ресторане мирно беседовала с управляющей, об игроках заботилась, с дизайнером «заблеванным» отношения выстраивала, Юлю терпеливо слушала, – от всего этого мое эго, видимо, решило, что достаточно я уже добра людям принесла, и решило свое наверстать. Я тут же стала ныть, обливаться слезами и устраивать истерику, направленную на всех мужиков – сволочей и негодяев, трусов, боящихся принимать решения и все такое. Понятное дело, что имела я в виду не всех мужиков, нет мне дела до них, а имела я в виду конк ретного человека, из-за которого происходит вся моя морока, но все же адресную истерику я устроить остереглась. Поэтому досталось всем, особенно Стасу, ибо он сам дал мне сегодня прекрасный повод. Рядом его не было, и сдачи сдать он не мог. Как ни странно, все это сработало мне на пользу.
Юра сначала оторопел, потом предпринял попытки меня успокоить, потом начал мне возражать, потом, когда понял, что к адекватному диалогу я неспособна, удивленно поднял брови, подождал, пока мой фонтан красноречия иссякнет, взял меня на руки и унес к себе в спальню, приговаривая:
– Негде девочке спать, вот и нервничает, бедная.
– Отпусти меня, сволочь! – орала я громко и, как ни странно, искренне, но безуспешно.
Я и правда разозлилась в конце концов. Какого хрена! Что, можно меня в спальню уносить, когда в голову взбредет, а мои желания в расчет никак не принимаются, да? В общем, я уже собралась применить силу, но тут Юра положил меня на кровать, слегка прижал коленкой и заявил:
– Не ори на весь дом, никто тебя насиловать не собирается. Просто позаботиться о тебе хотел.
– Как?
– Спать тебя положить. Твоя кровать, насколько я понял, занята? Или ты лесбиянка и тебе все равно?
– Я не лесбиянка никакая. При чем тут кровать? У меня была подруга лесбиянка, так я с ней спала вместе. Заворачивалась в одеяло и предупреждала: «Меня не трогать!» «Не волнуйся, – отвечала она мне, – я в тебя ну никак не влюблена. Ты вообще не в моем вкусе».
– Психи. Вы все психи.
– Кто?
– Ты, Юля твоя, подруга-лесбиянка, дизайнер твой обожаемый заблеванный, компания твоя тренинговая оптом, повар сербский, швейцар, бухгалтер, посудомойка, официантки, которые помогают салаты делать, игроки твои, Леша с Миланой, все… Один Стас нормальный, как я вижу.
– Ты пока что его плохо знаешь. А мы нормальные. Мышление у нас не коридорное просто. Это ты тухлый, не понимаешь кайфа. «Тухляков надо убивать», – говорил герой одного фильма. Сейчас я тебе расскажу. Он маньяк был, убивал типа людей. Но теория у него была шикарная.
«Я, – говорил он, – убиваю только тухляков. Людей не трогаю. Человека убьешь, потом шуму не оберешься, его же искать будут, он нужен всем. А тухляков никто не хватится, поэтому их можно смело мочить, кому они нужны, тухляки эти. Мочить – и все».
«Как же ты их отличаешь!» – спрашивали его.
«Да их же сразу видно. У тухляков глаза мутные, сонные, а у людей горят, светятся огнем. Тут ошибки быть не может». Понял?
– То есть ты намекаешь, что я – тухляк?
– Ну ладно, ты не тухляк, конечно. Ты наш главный инвестор, а инвесторов нельзя тухляками обзывать, а то они денег давать не будут.
– Вот ведь ехидна, а!
– Ну, почему я ехидна? Я просто честная.
– То есть ты всерьез считаешь меня тухляком? – Юра рывком сел на кровати, и я вдруг увидела, что ему совсем уже не смешно. Что он очень-очень расстроен и рассержен.
– Да нет, конечно, Господи! – я тут же с перепугу включила задний ход. – Тухляки такие безумные дела не затевают, журналы дикие не открывают и на первой встречной не женятся. У тебя глаза горят. Но не всегда, имей в виду! Ты иногда такой зануда, ужас! Так что предрасположенность к тухлячеству есть – кто предупрежден, тот вооружен. Присоединяйся к работе поактивней, что ли. У нас весело.
Я вдруг поняла, что Юра, несмотря на дикую выходку с журналом и женитьбой, страшный формалюга. Одет всегда с иголочки, все у него на местах, дома порядок, бензина полный бак, телефон оплачен раньше, чем отключен, и все такое. Надо его растянуть в другую сторону, что ли?
– Давай мы тебе растяжку придумаем, а?
– Игрокам своим придумывай.
Вот так. Закрыт к тренировке, упертый баран. Мужик.
– Юрик, – я вдруг поняла, что мы сейчас меряемся, у кого длиннее, и решила сдаться. Все равно ведь у него.
– Да.
– Ну, чего мы воюем все время? Давай не будем, пожалуйста. Я сдаюсь заранее.
– Я с тобой не воюю.
– Хорошо. Значит, это я пыталась. Больше не буду. Прости засранку. Просто я, наверное, обиделась на тебя и подсознательно хочу сделать больно, унизить.
– На что это ты обиделась? Мне помнится, что это я должен был обидеться, ибо был отправлен в игнор в грубой форме.
– Ну… – Мне ужасно хотелось высказать все, что у меня накипело, но я подумала, – чего это я? Ведь правда, с его стороны это выглядит именно так. Я ему отказала ради работы. А у него эго, понимаш! А эго хочет быть на первой позиции, а не на любой другой. Это у мужика на первом месте работа, а у женщины обязан быть мужчина. В общем, я промолчала, представьте себе. И язык даже слегка прикусила.
Это возымело свой эффект. Он еще немножко побухтел, а потом мы начали целоваться, конечно. Я сразу стала мягкая-мягкая, потеряла волю и разум и покрылась мурашками вдобавок.
– Открой глаза – попросил Юра.
Я открыла один, но он у меня упорно норовил закрыться. Ну не могу я с открытыми глазами целоваться.
– У тебя глаза становятся мутными, когда я тебя целую, ты знаешь? – спросил Юра, оторвавшись от меня и пристально уставившись в лицо.
– Когда ты разглядел?
– Когда ты их после поцелуя открыла.
– Да? Правда? Надо же.
Чуть не сказала «знаю». Подумаешь, он не первый в моей жизни говорит это. Но я ему не скажу, пусть чувствует себя исследователем и первооткрывателем, в конце концов. Конечно, мы занялись сексом, вы же не думаете, что мы поцеловались на ночь и пошли спать в разные комнаты.
– Мурзик, – промурлыкала я после секса, прижимаясь к нему, – я так по тебе соскучилась.
– Мы же видимся почти каждый день.
– Тупица.
– А, ну да, прости, я буквально воспринял твои слова. Он довольно засмеялся.
– Ты отвернешься от меня? – поинтересовалась я.
– Нет, – он снова засмеялся, – я уже достаточно продвинут в отношениях «М» и «Ж», чтобы не отворачиваться после секса и не засыпать в первые же пятнадцать минут.
– Прекрасно, тогда давай разговаривать.
И мы стали разговаривать. О других планетах почему-то. Потом о войне, о детях, о политике даже. А потом он все-таки уснул, сука. А я долго лежала тихо, как мышка, и любовалась им. Красив. Люблю красивых мужчин, ничего не могу поделать. И не хочу ничего с этим делать. Может, у меня вообще повышенное чувство прекрасного? И отстаньте со своими нравоучениями по поводу того, что красота – не главное и с лица воды не пить! Это, может, вам не пить, а мне, может, пить как раз!
Утром мы с Юрой еще раз позанимались сексом и с интервалом в две минуты в халатах выползли на кухню. А на кухне оказалась Юля, пьющая чай. Она все поняла с полувзгляда.
– Все в мире в равновесии, – грустно произнесла она, – в одном месте уходит, в другом приходит.
И мы от избытка секса и нежности тут же Юльку пожалели и начали наперебой о ней заботиться. Мы были щедрыми-щедрыми! У нас было много, и нам очень хотелось поделиться хоть кусочком своей радости.
День был необыкновенно полярным – ликование от нашего общения с Юрой, от его эсэмэсок сменялось грустью от того, что происходит у Юли.
Сказать, что мы с ней в этот день много разговаривали по телефону, – не сказать ничего. Вернее, Юлька говорила, а я слушала. Мне кажется, если бы она не говорила столько о своей боли и обиде, то эти боль и обида разорвали бы ее на много маленьких кусочков. Женщине в таких обстоятельствах молчать опасно для жизни и здоровья.
Все это и правда больно. Маленькая Юлька.
Ведь они так давно вместе, боже мой! Со школы почти, которая была в маленьком городке в соседней с Москвой области.
Юлька всегда была звездой. Лучшей, всегда и везде. И в совете школьной дружины, и в дворовой хулиганской шайке она была в первых рядах, заводилой, зажигалкой, яркой, красивой.
Стас был скромным и молчаливым деревенским парнем. Ничем особенным не выделялся. Вокруг Юли вились мальчики. Стаса девочки вообще не замечали. Впрочем, ему на это было наплевать. Его интересовала Юля, а не какие-то гипотетические девочки. И вдруг оказалось, что этот скромный молчаливый парень необыкновенно спокоен и уверен в себе. И что никаких метаний в его голове не происходит. Он просто знал, что Юля – его девушка. Правда, дилемма была в том, что Юле на это было наплевать. У нее были другие планы.
