В трубке долго стонали длинные гудки, наконец они оборвались и старческий голос сказал:
— Алю!
— Кончилась там ваша хитрая конференция? — спросил Сергей.
— Какая такая конференция? — прошамкала трубка. — Сегодня воскресенье.
— Это институт? — крикнул Сергей.
— Ну, институт…
Сергей вышел из будки. Воздух струился, будто плавился от жары. По аллее шел толстый распаренный человек в шелковой «бобочке» с широкими рукавами. Он устало отмахивался от мух. Мухи упорно летели за ним, кружили над его головой, он им, видимо, нравился.
«Та-ак», — подумал Сергей, и у него вдруг чуть не подогнулись ноги от неожиданного, как толчок в спину, страха. Он побежал было из парка, но вспомнил об Ольге. Она сидела в тени на скамеечке и водила рака.
— «Даже раки, даже раки, уж такие забияки, тоже пятятся назад и усами шевелят», — приговаривала она.
«Способная девочка, — подумал Сергей. — В мамочку».
Он схватил ее за руку и потащил. Она верещала и показывала ему рака.
— Папа, он такой умный, он почти стал как живой!
Сергей остановился, вырвал у нее рака, переломил его пополам и выбросил в кусты.
— Раками не играют, — сказал он, — их едят. Они идут под пиво.
Девочка сразу заплакала в три ручья и отказалась идти. Он подхватил ее на руки и побежал.
Выскочил из парка. Сразу подвернулось такси. В горячей безвоздушной тишине промелькнула внизу Москва- река, похожая на широкую полосу серебряной фольги, открылась впереди другая река, асфальтовая, река под названием Садовое кольцо, по которому ему лететь, торопиться, догонять свое несчастье. Девочка сидела у него на руках. Она перестала плакать и улыбалась. Ее захватила скорость. В лицо ей летели буквы с афиш, вывесок, плакатов, реклам. Все буквы, которые она выучила, и десятки тысяч других, красных, синих, зеленых, летели ей навстречу, все буквы одиннадцати планет солнечной системы.
— Пэ, жэ, о, рэ, мягкий знак, жэ, лэ, рэ, жэ, у, е, жэ… Папа, сложи!
«ПЖОРЬЖЛРЖУЕЖ, — пронеслось в голове у Сергея. — Почему так много „ж“? Жажда, жестокость, жара, женщина, жираф, желоб, жуть, жир, жизнь, желток, желоб… „Папа, сложи!“ Попробуй-ка тут сложи на такой скорости».
— У тебя задний мост стучит, — сказал он шоферу и оставил ему сверх счетчика тридцать копеек.
Он вбежал в свой дом, через три ступеньки запрыгал по лестнице, открыл дверь и ворвался в свою квартиру. Пусто. Жарко. Чисто. Сергей оглянулся, закурил, и эта его собственная двухкомнатная квартира показалась ему чужой, настолько чужой, что вот сейчас из другой комнаты может выйти совершенно незнакомый человек, не имеющий отношения ни к кому на свете. Ему стало не по себе, и он тряхнул головой.
«Может, путаница какая-нибудь?» — подумал он с облегчением и включил телевизор, чтобы узнать, начался ли матч.
Телевизор тихо загудел, потом послышалось гудение трибун, и по характеру этого гудения он сразу понял, что идет разминка.
«Она может быть у Тамарки или у Галины», — подумал он.
Спускаясь по лестнице, он убеждал себя, что у Тамарки или у Галины, и уговаривал себя не звонить. Все же он подошел к автомату и позвонил. Ни у Тамарки, ни у Галины ее не было. Он вышел из автомата. Солнце жгло плечи. Ольга прямо на солнцепеке прыгала в разножку по «классикам». Возле гастронома стояли два «ханурика» из дома N16, молчаливые и спокойные. Они заложили руки за борта пиджаков и перебирали высунутыми наружу двумя пальцами. Искали, стало быть, третьего в свою капеллу.
Девочка подошла и взяла его за руку.
— Папа, куда мы пойдем теперь?
— Куда хочешь, — ответил он, — пошли куда-нибудь.
Они медленно пошли по солнечной стороне, потом он догадался перейти на другую сторону.
— Почему ты растерзал рака? — строго спросила Оля.
— Хочешь мороженого? — спросил он.
— А ты?
— Я хочу.
Переулками они вышли на Арбат прямо к кафе.
В кафе было прохладно и полутемно. Над столиками во всю стену тянулось зеркало. Сергей смотрел в зеркало, как он идет по кафе, и какое у него красное лицо, и какие уже большие залысины. Ольги в зеркале видно не было, не доросла еще.
— А вам, гражданин, уже хватит, — сказала официантка, проходя мимо их столика.
— Мороженого дайте! — крикнул он ей вслед.
Она подошла и увидела, что мужчина вовсе не пьян, просто у него лицо красное, а глаза блуждают не от водки, а от каких-то других причин.
Оля ела мороженое и болтала ножками. Сергей тоже ел, не замечая вкуса, чувствуя только холод во рту.
Рядом сидела парочка. Молодой человек с шевелюрой, похожей на папаху, в чем-то убеждал девушку, уговаривал ее.
— Не ликвидация, а реорганизация, — говорил он.
Девушка смотрела на него круглыми глазами.
— Перепрофилирование, — с мольбой произнес он.
Она потупилась, а он придвинулся ближе и забубнил. Видно было, как коснулись их колени.
— Бу-бу-бу, — бубнил он, — перспектива роста, бу- бубу, зато перспектива, бу-бу-бу, ты понимаешь?
Она кивнула, они встали и ушли, чуть пошатываясь.
— Хочешь черепаху, дочка? — спросил Сергей.
Оля вздрогнула и даже вытянула шейку.
— Как это — черепаху? — осторожно спросила она.
— Элементарную живую черепаху. Здесь недалеко зоомагазин. Сейчас пойдем и выберем тебе первоклассную черепаху.
— Пойдем быстрей, а?
Они встали и пошли к выходу. В гардеробе приглушенно верещал радиокомментатор и слышался далекий, как море, рев стадиона. Сергей хотел было пройти мимо, но не удержался и спросил гардеробщика, как дела.
Заканчивался первый тайм. Команда проигрывала.
Они вышли на Арбат. Прохожих было мало, и машин тоже немного. Все в такие дни за городом. Через улицу шел удивительно высокий школьник. В расстегнутом сером кителе, узкоплечий и весь очень тонкий, красивый и веселый, он обещал вырасти в атлета, в центра сборной баскетбольной команды страны. Сергей долго провожал его глазами, ему было приятно смотреть, как вышагивает эта верста, как плывет высоко над толпой красивая, модно постриженная голова.
В зоомагазине Оля поначалу растерялась. Здесь были птицы, голуби и зеленые попугаи, чижи, канарейки. Здесь были аквариумы, в которых словно металлическая пыль серебрились мельчайшие рыбки. И наконец, здесь был застекленный грот, в котором находились черепахи. Грот был ноздреватый, сделанный из гипса и покрашенный серой краской. На дне его, устланном травой, лежало множество маленьких черепах. Они лежали вплотную друг к другу и не шевелились даже, они были похожи на булыжную мостовую. Они хранили молчание и терпеливо ждали своей участи. Может быть, они лежали скованные страхом, утратив веру в свои панцири, не ведая того, что здесь не едят, что они не идут под пиво, что здесь их постепенно всех разберут веселые маленькие дети и у них начнется довольно сносная, хотя и одинокая жизнь. Наконец, одна из них высунула из-под панциря головку, забралась на свою соседку и поплелась по спинам своих неподвижных сестер. Куда она ползла и зачем, она, наверное, и сама этого не знала, но она все ползла и ползла и этим по
Папа действительно купил эту черепаху, и ее вытащили их грота, положили в картонную коробку с дырочками, напихали туда травы.
— Что она ест? — спросил папа у продавщицы.
— Траву, — сказала продавщица.
— А зимой чем ее кормить? — поинтересовался папа.
— Сеном, — ответила продавщица.
— Значит, на сенокос надо ехать, — пошутил папа.
— Что? — спросила продавщица.
— Значит, надо, говорю, ехать на сенокос, — повторил свою шутку папа.
Продавщица почему-то обиделась и отвернулась.
Когда они вышли на улицу, начался второй тайм. Почти из всех окон были слышны крики, шел репортаж. Оля несла коробку с черепахой и заглядывала в дырочки. Там было темно, слышалось слабое шуршание.
— Она долго будет живой? — спросила Оля.
— Говорят, они живут триста лет, — сказал Сергей.
— А нашей сколько лет, папа?
Сергей заглянул в коробку.
— Наша еще молодая. Ей восемьдесят лет. Совсем девочка.
Рев из ближайшего окна возвестил о том, что команда сравняла счет.
— А мы сколько живем? — спросила девочка.
— Кто — мы?
— Ну, мы, люди…
— Мы меньше, — усмехнулся Сергей, — семьдесят лет или сто.
Ох, какая там, видно, шла драка! Комментатор кричал так, словно разваливался на сто кусков.
— А что потом? — спросила Оля.
Сергей остановился и посмотрел на нее. Она своими синими глазами смотрела на него пытливо, как Алка. Он купил в киоске сигареты и ответил ей:
— Потом суп с котом.
Оля засмеялась.
— С котом! Суп с котом! Папа, а сейчас мы куда поедем?
— Давай поедем на Ленинские горы, — предложил он.
— Идет!
Солнце спряталось за университет и кое-где пробивало его своими лучами насквозь. Сергей поднял дочку и посадил ее на парапет.
