– Расскажите мне, что вы видите. Начинайте же, Ло!
Ло? Нет, не так. Какое-то странное, иноземное имя… Родители же зовут его совсем иначе: Антоха, Антошка. И друзья тоже. И учителя. И даже она – Светка, Светлана…
Раннее весеннее утро, яркий солнечный свет. Но тепла пока нет: снег только начал таять, на улице холодно, и солнечные лучи обманчивы. Середина марта. Тихая московская улочка, старая школа – знаменитая, английская…
– Таких тогда было много, – сонным, счастливым голосом заговорил Ло, даже не замечая, что думает вслух. – Мне нравилось гонять по школьному двору, нравилось играть с друзьями. А вот и весь наш девятый «Б», мы собрались рядом со школой и играем в снежки; мы знаем, что скоро от снега не останется и следа. Сегодня суббота, обычно по субботам мы не учимся, но на этот день был объявлен сбор макулатуры…
Сначала Антон, почти не замечая того, подробно и буднично описывал психологу картинку, возникающую в памяти, но потом, захваченный бурным потоком воспоминаний, замолчал. Он наблюдал свою жизнь точно в волшебный калейдоскоп – мельчайшие мозаичные кусочки вдруг сложились в яркие узоры, и ему казалось, что он наблюдает за событиями прошлого со стороны, будто смотрит увлекательное кино.
В то субботнее, ничем не примечательное утро невыспавшиеся и недовольные девятиклассники дожидались в школьном дворе классного руководителя. Ребятам предстояло ходить по обшарпанным подъездам, звонить в квартиры к незнакомым людям, разговаривать с бабушками и дедушками, дядьками и тетками. Антон, как и все ребята в их классе, отлично знал, что те взрослые, у которых есть или недавно были в семье школьники, охотно вынесут им пачки запыленных старых газет, радуясь возможности помочь детям, а заодно и избавиться от мусора. Зато другие, не открывая двери, могут злобно накричать, прогнать. А третьи, с подозрением рассматривая непрошеных гостей, нехотя, как милостыню, подадут несколько старых журналов и потом непременно будут ждать благодарности…
Ребята знали все наперед, и весь класс вышел на обязательное мероприятие с весьма небольшой охотой. Единственное, что их радовало, так это возможность пообщаться, пококетничать и поболтать друг с другом, спокойно обсудить какие-то проблемы. Они рассеялись по школьному двору, облепили не крашенные еще после зимы лавочки; несколько мальчишек пытались что-то изобразить на турнике и громко смеялись, привлекая к себе всеобщее внимание, а девочки бурно обсуждали новую старшую пионервожатую.
Увереннее других говорила изящная стройная девочка; ее голос звенел на весь двор, и глаза Антона – в какой бы точке школьного двора он ни находился в этот момент – как магнитом притягивались к ее милому и такому знакомому лицу.
– Отлично, наверное, сейчас малышне с такой вожатой, как она, – с апломбом, самоуверенно говорила девушка. – И мне было бы с ней интересно! Красивая, молодая… А вы помните нашу выдру? Ей всего год до пенсии оставался.
– Ну, ты не права, Светик! Мы с ней и в походы ходили, и песни у костра пели, и праздники устраивали. Здорово было!
– Ну конечно, – с презрением протянула Светлана. – Здорово, как бы не так! Вы что, не помните, как она на дискотеке даже медленные танцы запрещала? Вот уж дура была! – И Света резко обрубила разговор, повернувшись к однокласснице спиной и махнув копной светлых длинных волос. Она не привыкла к возражениям подруг. Она привыкла всегда и во всем быть правой.
Кругом расхохотались. Ребятам нравилось поведение Светы – ее уверенность в себе, ее напористость. Она, бесспорно, была заводилой у них в классе. Хотя некоторые, особо осторожные девочки не очень-то с ней дружили, предпочитали держаться от нее подальше. Они и сами вряд ли смогли бы объяснить причины своей настороженности и даже не догадывались, что глубокими корнями она уходит в те давние времена, в тот самый пятый класс, когда Света только пришла в их престижную школу.
С самого начала она была не такой, как все, – не так одевалась, не так выглядела, не так вела себя. Ее растила одна мать, отца не было. «Он их бросил», – шушукались о Свете девчонки из благополучных семей, даже не подозревая, что именно эти жизненные обстоятельства и придали характеру их одноклассницы поразительную волю к выживанию, жизнеспособность, хваткость, стремление приобрести жизненные блага любой ценой – все то, что было в дефиците в характере ее сверстниц и за что в конечном итоге отвергнет Светлану семья Пономаревых и, не разобравшись, полюбит Антон Житкевич.
Картина весеннего дня, сбора макулатуры в московской школе, проявлялась в памяти Антона медленно и верно, как будто на фотобумаге. Четче других он представил отчего-то именно эту девочку, Свету Журавину: ее стройную фигурку, вечно задранный нос, всегдашнюю готовность к обиде. Эта девчонка почему-то всегда была на взводе – готовая как к слезам, так и к беспричинному смеху. И он так остро чувствовал ее переживания, готовый защитить от любого, кто посмеет ее обидеть… Ему хотелось всегда быть рядом с ней, и однажды это желание осуществилось. А дальше… что же было дальше?
Картина воспоминаний казалась ему яркой и объемной, точно все это было совсем недавно. Но, как внезапно разорвавшаяся кинолента, эта картинка вдруг исчезла, и Ло очнулся, щуря глаза, словно после долгого сна, и потирая лоб, чтобы прийти в себя.
– Ну, как вы? Как себя чувствуете? – Молодой психолог, о присутствии которого Ло успел напрочь забыть, внимательно смотрел на пацента.
– Знаете, какое-то мучительное ощущение. Как будто это я, но при этом смотрю на себя со стороны. Так бывает иногда во сне: точно смотришь кино, а потом вдруг оказываешься среди его героев на экране и уже сам принимаешь участие в событиях, – задумчиво произнес Ло.
– Тогда давайте прервемся, – решительно сказал психолог. – Вы не должны сразу вспоминать слишком много, чтобы не повредить восстановившиеся связи вашей памяти. Пожалуйста, соблюдайте осторожность; прошу вас не напрягать свой мозг без моего наблюдения. Мы будем работать не больше двух часов в день. Завтра в это же время я жду вас в своем кабинете.
Ло был опустошен и вымотан сеансом, который, оказывается, сегодня продолжался всего час. Он вышел из кабинета психолога и медленно побрел в свою комнату. Его поразило не столько то, что он обретает себя, другого, пока во многом неизвестного, сколько то, что свою жизнь он вспоминает лишь в ощущениях, в эмоциях, в давних впечатлениях и лицах.
Он так устал, измучился; силы совсем покинули его. Ло растянулся на кровати и заснул. Во сне он летал – тоже давно забытое детское ощущение, которого он не испытывал уже много лет… Он проснулся от звука открывающейся двери и увидел прямо над собой милое, улыбающееся лицо Дины. За ее спиной снова чудесным образом струился солнечный свет, и силуэт девушки, подсвеченный светящимся контуром – как тогда, в миг их первой встречи, – показался ему тонким рисунком на поверхности китайского фарфора, неуловимым, неудержимым моментом истины… Ло притянул ее к себе, вдохнул знакомый, родной запах ее волос, кожи, всего ее существа и подумал: «Какие бы тени ни вставали передо мной, явившись из моего прошлого, какой бы ни показалась мне моя прежняя жизнь, но я уже никогда не забуду эту девушку и никогда не смогу представить свою дальнейшую дорогу без нее…»
Вспыхнуло и погасло перед ним надменное, некогда любимое женское лицо из прошлого. Вспыхнули призраки давно ушедших людей и еще тех, что не ушли, но были так далеки от него… Усилием воли он отогнал от себя желание вновь погрузиться в лабиринты памяти. Только она сейчас имела значение, только она была важна сейчас – та, что находилась рядом с ним, так близко: тело к телу, сердце к сердцу. Только та, что жила им и стремилась помочь ему изо всех сил… И медленно, медленно он погрузился взглядом в ее бездонные глаза, отдаваясь ей целиком и уже не принадлежа больше своему прошлому.
Молодой мужчина, который по-прежнему называл себя Ло и в то же время уже осознавал себя российским гражданином Антоном Житкевичем, чудом выжившим в авиакатастрофе, восстанавливал свою память мучительно долго. Каждый отрывок воспоминаний, каждое новое имя, лицо, событие вызывали у него сомнения. Дом, семья, работа… так ли это было, как ему кажется? Совершалось ли все это на самом деле или многое из его воспоминаний – плод больной фантазии, выдумки? Как отличить правду от неосознанного вымысла?.. И, мучаясь подобными вопросами, Антон продвигался вперед, как слепец, осторожно нащупывая каждую пядь дороги, каждый миг прожитой жизни.
Эта работа затруднялась еще и тем, что поток его памяти не был непрерывным, в нем оставались пробелы, которые не восполнялись скудными сведениями из официальных документов и газетных репортажей. Например, был неясным род его занятий, цель, с которой он когда-то летел в Китай. Им удалось установить, что в бумагах, оформленных посольством после катастрофы авиалайнера, Антон Житкевич числился бизнесменом, одним из владельцев совместного российско-китайского предприятия. Но что это было за предприятие, чем оно занималось?
