Дроби и целое
Классик сказал, что человек представляет собой дробь: числитель — это то, что он думает о себе, знаменатель — что другие думают о нем. Если оставить математику, то в переводе на русский язык это означает, что чем хуже человек думает о себе, тем меньше он целое и больше дробь. С.С. старался всегда думать о себе хуже, чем был на самом деле, однако целое в нем было, может, маленькое, но целое, дробь в нем тоже была, но до молекулярного уровня он не делился, не мог, боялся потерять себя. За последний месяц в его жизни произошли две существенные вещи: он стал хроническим больным, потерял несколько зубов и вместе с ними стойкую зависимость от магии и наваждения в ее лице. Много лет назад, раздробив свое целое на троих: себя, жену и Машу, — он совершенно точно понял, что его равновесие нарушилось, головокружение и полет пьянят и завораживают, но карусель раскручивает тебя, и в конце концов, потеряв координацию и опору, ты начинаешь блевать на этой карусели, оплевывая все, что раньше было важно и необходимо. Никогда С.С. не понимал природу электричества и направление движения электронов никогда не представлял, как ни пытался. Сначала он представлял себе отряд энергетических муравьев, несущих свет и тепло, даже во сне он все это видел как сумбур, а не законы природы. Собственную жизнь он пытался описать синусоидой, где пики, взлеты и падения имеют фатальную природу. По прежним опытам он знал, что отношения имеют свою драматургию. Что для тебя сегодня важно, завтра не оставляет и следа в памяти, и образ сегодняшнего кумира завтра не более чем мимолетное видение. Понять это можно, забыть нельзя, но химическая реакция прошлых отношений должна закончиться естественным способом, ее не подгонишь ни водкой, ни пулей, ни ночными пьяными слезами, дотянуть до финала и не потерять собственное лицо и не разбить чужое, ранее любимое, вот вопрос вопросов. Незнание будущего ломает сценарий заключительного акта драмы. Если все правильно рассчитать, понять, увидеть знаки, сигналы судьбы, что скоро финал, суметь, плавно сбрасывая обороты, заглушить двигатель и встать на обочине, открыть дверь и уйти пешком в поле, оставив в машине все, чем раньше дорожил — пассажира, путешествие с которым закончилось, груду ненужных вещей, которые были так необходимы в этом путешествии, клочки воспоминаний, обиды, самолюбие, прошлые радости, — все оставить и уйти, не оборачиваясь, в никуда. Там, может быть, не будет всплесков и бурь, так желаемых недавно, уйти до времени, когда прошлые радости и счастье будут давить на сегодняшний страх и раздавят своим грузом и отравят нынешние дни, и счастьем станет то, что ты просто унес ноги живым. Если ты в это время проявишь слабость, сыграешь с собой в поддавки, попытаешься обмануть себя и решительными действиями все поменять, зажить новой жизнью — это жесточайшая ошибка. Все так желаемое в свое время в настоящем не только не даст радости, а, наоборот, сведет на нет оптимистический сценарий расхода в разные стороны, это наиболее верный путь, он даст в будущем хотя бы воспоминание, не связанное с яростью, ненавистью, а потом просто отвращением к себе, когда ты, потеряв лицо, сводил счеты с когда-то ненавистным человеком. Все сладкие сказки о цивилизованном и интеллигентном разводе двух по-настоящему любящих, или любивших, людей — сказки для недоумков, придуманные плохими психологами и писателями, не пережившими и малой доли того, о чем выносят приговор или дают советы. С.С., рассуждая обо всем этом, гордился собой вот уже целый месяц, он звонил редко, один раз пьяный и выливший в течение часа все помои на голову своей Маши, а второй — то же самое, но с меньшим энтузиазмом. Они не виделись уже месяц, С.С. завел роман с женщиной, взрослой и одинокой, которой не нужно было от него ничего, кроме его самого. От него не хотели изменения карьеры, отдыха вместе на пляже Мадагаскара, не хотели розового карапуза и ночных поцелуев по телефону из туалета под шум сливного бачка, от него хотели конкретных встреч в гостиницах, много секса и тихих перерывов между, без слез, признаний, раскаяний и прочих соплей, сопровождающих так называемую любовь. Это были здравые, конструктивные отношения, где каждый знал свою границу и не посягал на чужую территорию. Отсутствие словесного пыла и слюней по двадцать раз на дню заменила простая телесная радость симпатичных друг другу людей, где есть уважение, симпатия и страсть, простая, как мычание. Была у С.С. некая неловкость какое-то время, когда химическая реакция прошлого еще бурлила, в том, что он иногда вспоминал в постели с одной женщиной другую, невольно сравнивая свои ощущения, но С.С. был просто человек, а не сплав Менделеева с Фрейдом, они давно умерли и посоветовать уже ничего не могли, и приходилось выкручиваться своими средствами. Банальность типа «время лечит» таит в себе глубокий смысл, естественный ход вещей и природные инстинкты действительно закрывают костры прошлых лет, и чем дальше ты уходишь в зеленый лес, тем меньше мелькают в глазах тлеющие угли, а потом исчезают и запахи сгоревшего прошлого, новые зеленые побеги на сгоревшем дереве дают надежду, что ты не в крематории и что еще не одна весна впереди. Умение рвать и не утонуть в разрывах и пропастях — это подвиг, в момент сумасшествия тебе кажется, что все кончено, больше никогда ничего не будет — ни лучшего, ни какого, все, после этого больше никогда не дай бог вступить на зыбкий песок, из которого ты построишь песчаный дворец, но бегущая волна на глазах размывает рукотворное песчаное чудо, и вскоре на песке не остается следа этого храма, за который ты хотел умирать. Если ты вчера умирал десять раз в день, звонил каждую минуту, ощущая микроскопические колебания в настроении сотворенного тобой кумира, беспокоясь каждой сменой в жизни человека, случайно (или специально) забредшего в твою жизнь, участвуя всеми своими чувствами и мыслями в чужой судьбе, то потом и сутками не вспоминал, как оно, это чудо, выглядит, что ест, с кем спит, над чем льет слезы, и это факт, не требующий доказательств. А ты в какой-то момент хотел все бросить, обидеть неповинных близких, которые не виноваты, что тебе нужны эмоции, что член твой слабеет, а вместе с тем и разум, что ты качаешь колесо, в котором уже не одна дыра, а ты все качаешь, делая вид, что давление нарастает, но воздух вышел или скоро выйдет. Ты знаешь, что камера кругом дырявая, но пока думаешь, что этого никто не видит и не слышит свист прохудившихся колес, на которых ты едешь в никуда. Наверное, эти колеса еще по инерции проедут какое-то время, но надо остановиться, чтобы не оказаться в пропасти, из которой уже нет пути назад. Остановиться, уйти не оглядываясь, чтобы не превратиться в соляной столп, как в известной притче. Уйти без сведения счетов, без обвинений и смертных проклятий, не подсчитывая убытки и не посыпая голову пеплом. Все, что было, — было, и никто не виноват, что ночь кончилась, пришел день, сон прошел, завтра новый день, а день все-таки лучше бессонной другой ночи. Свет, и пробуждение, и надежда. Снято! Всем спасибо!
Одинокий голос человека, или Семь дней ада
Мужчина бьет женщину. Наверное, это плохо, но причина для этого была — С.С., сорокалетний бизнесмен, женатый человек и отец десятилетнего сына, запутался в своей личной жизни, как в трех пальмах. Роман с девушкой из соседнего офиса зашел в тупик, его все устраивало, дома порядок, с девушкой тоже, но она стала выступать на тему — мол, как я. «Мы больше времени с тобой, чем с женой, — говорил он, вздыхая и устав отвечать. — Тебе достается все, жене грязные носки и дурное расположение духа». Девушка оказалась настойчивой и через неделю, когда в любимую пятницу они встретились в гостинице возле офиса, она, в приличном подпитии, призналась, что у нее появился друг, которого подогнала ей мама для просмотра на предмет женитьбы. Мама догадывалась, что ее девочка путается с женатым мужиком, и ей это не нравилось. В молодости у нее это было тоже, и бабушку в юности этот грех не миновал.
Мама потом не жалела об этом и иногда вспоминала теплые и гладкие руки инженера по технике безопасности с завода «Калибр», где проходила практику на складе противогазов и прочих мер защиты. Там же, на складе, инженер без всяких мер предосторожности сломал маме розовую действительность и скрепил их отношения девичьей кровью. Мама очень хотела помочь дочери, а С.С. слегка подтолкнуть, если он не захочет ее потерять. Комбинация простенькая, но работает уже много веков после перехода от полигамного брака к моногамному (привет Энгельсу, учили когда-то «Происхождение семьи, частной собственности и государства»). С.С. Энгельса не знал, он в период обучения драл на кафедре аспирантку за зачет по истмату и просто в охотку.
Он встретил новость о сопернике спокойно — верил в себя и, не видя конкурента, не придал этому большого значения, посчитав все бабскими штучками, желанием уязвить его. Его стала раздражать невозможность встречаться, когда ему этого хотелось. Девушка иногда говорила, что сегодня не может — обещала своему мудаку. С.С. даже не мог предположить, что кто-то может отнять у него его солнце, его вселенную. В их отношениях при всех несходствах и различиях, при всех несовпадениях и пропастях было нечто, что невозможно объяснить ни логикой, ни здравым смыслом — ничем, кроме одного непреодолимого желания дышать вместе, лежать вместе, говорить каждую минуту всякую чушь или не говорить, просто видеть, просто знать, что она есть — не умная, не тонкая, неуклюжая в словах и поступках. Но только она, и никто из идущих рядом, ни раньше, ни сейчас, не дает того, чего хочется до ломоты в суставах, до разрыва аорты, хочется так, что нет сил терпеть, когда говорят: она дрочит тебя, она разводит, она хочет тебя поиметь, ты просто лох, оглянись, посмотри со стороны, ты смешон, не унижайся! Вокруг столько других — глаже, тоньше, благороднее и признательнее. Есть разум все это понять, но нет сил принять, что ее нет рядом, что она в других руках и смеется другому, и ест из чужих рук, просто смотрит в его глаза, а твои плачут, не сдерживаясь, в тени и на людях, и весь мир против тебя. Тебе надо быть сильным и рассудительным, ответственным за других, а ты просто хочешь видеть ее, а не других, и уже водка выливается из горла, и хочется ехать к ней в дом, и грызть того, кто отнял, забрать свое, унести в тихое место и сжать в объятиях и заснуть счастливым — не от бессилия и водки, а от покоя и счастья, что ты обрел.
