— Кристофер Стивенс? — подсказал Виталик.
— Да, конечно, Стивенс. Который у тебя хотел диссертацию купить. Откровенно говоря, без обид, повёл ты себя, как лох. У тебя был реальный шанс разбогатеть, понимаешь, единственный в твоей жизни. А ты, Нецветов, как лох, пошёл и сжёг миллионы долларов. Ну и кто ты после этого есть?
— Не всё в жизни измеряется деньгами, — тихо возразил Виталик.
Артюхин с досадой стряхнул пепел.
— Я думал, хоть в тюрьме ты поумнел… Ну да ладно… Всё равно поздно пить «Боржоми», когда почки отвалились, а Стивенс уехал. Пройдёт лет десять, повзрослеешь — сам будешь локти кусать, только поезд твой ушёл. Ладно, иди, Нецветов, свободен.
Виталик поднял глаза.
— Куда он уехал? — голос его предательски дрогнул, несмотря на все усилия воли.
— Тебе какая разница? — недружелюбно спросил Артюхин. — Куда надо, туда и уехал. Он человек серьёзный, у него, кроме таких разгильдяев, как ты, дел в этой жизни достаточно. Далеко он. Не в России. В Африке. А может, в Южной Америке или где ещё. Ладно. Иди, Нецветов, иди. Не твоего это ума дело.
* * *
Относительно поездки в Мулино у Виталика не было чёткого плана. Более того, до вызова к Артюхину оставалась вероятность того, что слова останутся словами, но, выйдя из здания с колоннами над высоким крыльцом на Большом Кисельном переулке, где размещалась приёмная ФСБ, ещё спускаясь по ступеням, он знал, что поедет туда, во что бы то ни стало.
Дома Виталик долго листал записные книжки в поисках телефона Валерия Егорова, лидера официального думского комсомола, которому по статусу полагалось иметь контакты во всех регионах России и ближнего зарубежья. У него самого знакомых в Нижнем не было.
Телефон Егорова Виталик не нашёл. И тогда он, затаив дыхание, набрал номер, который помнил наизусть — номер Марины.
Длинные гудки гулко отдавались в мозгу.
— Алё, — его бывшая подруга была беззаботна, как и обычно.
— Марина, это Виталик, — он выдержал секундную паузу, ожидая, не повесит ли она трубку сразу, и в этом случае он не стал бы перезванивать…
— Да, привет, рада тебя слышать! — отозвался, как ни в чём ни бывало, её щебечущий голос, — как делишки?
— Всё путём, — ответил Виталик, — я тебе, собственно, по делу звоню. Ты мне не дашь номер Валеры?
Он снова ощутил неловкость, но Марина ни на секунду не смутилась.
— Конечно. Записывай.
…До Егорова Виталик дозвонился не сразу. К его удивлению, лидер организации, которому приходилось постоянно общаться с сотнями людей, узнал его по голосу прежде, чем он успел представиться.
— А, Нецветов! Из Молодёжного Альянса…
— Уже нет, — уточнил Виталик.
— Знаю, знаю. Ну всё равно, рад за тебя, что ты наконец на свободе. Как жизнь?
— Нормально. Слушай, Валера, я у тебя хотел про Нижний Новгород поинтересоваться.
Егоров внутренне напрягся, услышав это географическое название.
— Да, а что? — он втайне надеялся, что у Нецветова к нему вопрос, не касающийся Мулинского полигона.
— Ты в Мулино едешь? — прямо спросил Виталик. — Или из ваших кто?
— Лично я — скорее всего, нет, — Валерий замялся, — из ребят… Слушай, давай лично пообщаемся? Не телефонный это разговор. Ты ж на кубинском празднике будешь?
— На каком празднике? — не понял Виталик.
— Как на каком? — искренне удивился Егоров. — Двадцать шестое июля приближается. Кубинская революция…
— День национального восстания, — автоматически поправил Виталик, успевший уже наглотаться литературы по Латинской Америке.
— Так ты в посольстве будешь?
— Буду, конечно. А во сколько?
— В половине шестого. Тебе разве Марина не передавала? Я её просил.
— Нет. Я с ней говорил пятнадцать минут назад, она мне ничего не сказала.
— Странно. Забыла, наверное. Ну, в любом случае, приходи. Будешь?
— Обязательно. Спасибо, — Виталик невольно подумал, что за те месяцы, что он встречался с Мариной, она так и не смогла понять, что для него действительно важно.
Глава двадцатая. Окурки на песке и звёзды в небесах
Виталик не знал, что кубинское посольство переехало на Ордынку, и был неприятно удивлён, увидев на знакомом месте здание в строительных лесах, в состоянии продолжительного капитального ремонта. Недоумение его длилось несколько секунд, прежде чем он догадался позвонить Егорову, и тот подробно объяснил, куда нужно ехать.
Поэтому к началу вечера Виталик опоздал примерно на сорок минут.
Уже вовсю шла торжественная часть, но он беспрепятственно вошёл на территорию посольства, быстро нашёл взглядом Егорова в заднем ряду и занял место через несколько человек от него, поскольку все места рядом были заняты.
Едва он посмотрел на сцену, где выступал российско-кубинский танцевальный ансамбль, перед глазами встало странное воспоминание о таком же вечере два года назад, с которого начались его отношения с Мариной. Оно было светлым, но возникшее чувство Виталик не мог назвать сожалением. Он повернул голову, заметил ещё несколько знакомых лиц и стал слушать концерт.
Как только объявили перерыв, Виталик вскочил с места и почти бегом направился к Егорову, но, пока он выбирался из толпы, того уже тоже не оказалось на месте, и встретились они в очереди к палатке, где улыбчивый белозубый негр раздавал гостям ром с колой, чипсы и фрукты.
Валерий дружелюбно поздоровался с ним за руку.
— Ты знаешь, насчёт чего я с тобой хотел поговорить… — нетерпеливо начал Виталик.
— Конечно, — перебил лидер официального комсомола, — давай только отойдём в сторонку.
Взяв в руки бумажные стаканы и белые пластмассовые тарелки, они двинулись в сторону одной из свободных отдалённых скамеек.
— Я в Мулино не еду, — тихо сказал Егоров, предваряя вопрос Виталика, — и наши московские товарищи тоже. Это решение, к сожалению, окончательное. Но если ты определённо хочешь ехать… — он сделал вопросительную паузу.
— Мы едем точно, — сказал Виталик так же тихо, не понимая ещё, в чём загвоздка и почему Валерий не может обсуждать эту тему открыто.
— Как хотите. Могу помочь контактами в Нижнем. Там будут акции протеста на местном уровне. Организует наш обком партии. Я тебе дам адреса и даже сам позвоню людям, чтобы вас приняли. Много вас будет?
— Человека три-четыре, — ответил Виталик.
— Это нормально. Все данные я тебе принёс, переписывай, — Егоров развернул перед Виталиком лист бумаги с адресами и телефонами.
— Спасибо огромное, — поблагодарил Виталик. — Но всё-таки, если не секрет, чего ты боишься и почему никто из ваших не едет из Москвы? У вас же не меньше сотни человек в организации, неужели никто не может вырваться на выходные?
— Не в этом дело, — вздохнул Валерий, — и хотят ребята, и могут, да я и сам бы поехал. Но — нельзя. Партийное руководство не одобрит, — сказал он уже совсем шёпотом, — только, очень надеюсь, строго между нами…
— Конечно… Но разве не ты возглавляешь организацию в Москве…
— Молодёжную — да. Но не партию. Категорическое мнение партийной верхушки — что акции протеста в Нижнем должны проводиться региональными силами, — Егоров залпом заглотнул ром и теперь вертел в руках пустой стакан, — секретарям других регионов не рекомендуется направлять делегации. ЦК разослал письмо о проведении акций протеста на местах… Слушай, у тебя курить есть?
Виталик молча протянул собеседнику пачку.
— Спасибо. Ничего не говори, я сам понимаю, что было бы эффективнее собрать всех на месте, да и вообще… Я тоже не дурак, Нецветов. И в ЦК не дураки сидят.
— Тогда в чём же дело? Ведь именно же ваша верхушка больше всего возмущалась и в газетах, и в Интернете!
— Давай ещё выпьем, — предложил Егоров.
Очередь у палатки уже рассосалась, и Виталик быстро принёс два стакана с ромом.
— Тебе с ФСБ иметь дело приходилось? — спросил Валерий, совсем уже понижая голос.
— Приходилось, — кивнул Виталик. — Была история… Расскажу потом, если захочешь. А что?
— Меня в ФСБ вызывали насчёт Мулино, — доверительно признался Валерий, — только честно, никому-никому! Видел их главного, или кто он там, сидит за пустым столом, даже компьютера нет, и глаза у него никакие… А потом, на следующий день, позвонили из горкома партии. Выборы в Думу на носу, понимаешь, вы-бо-ры! В этом декабре. И никому не хочется портить отношения. А в августе уже утверждают списки. И наш ЦК… Ну, ты понял? — махнул рукой Валерий.
— Да понял, — процедил Виталик, — что уж тут не понять… Слушай, да плюнь ты на эти выборы, на всю мышиную возню и поехали с нами, а? Меня тоже вызывали насчёт Мулино, и ничего в этом страшного нет.
— Завидую я иногда вам, беспартийным, — ответил Егоров, — всё у вас просто — взял и поехал, куда захотел, и никакой партийной дисциплины. А я помощник депутата Госдумы, — он вытащил из кармана орластое удостоверение, как будто жалуясь на тяжкую долю, развернул, невольно блеснув бело-сине-красным триколором официоза, и Виталик увидел чёрно-белую фотографию его, года на три-четыре моложе, — ты уж извини. Оставаться за бортом никому не хочется на пороге избирательной кампании. C'est la vie, если знаешь, такова жизнь. А помочь — помогу, конечно. С радостью. Давай только ещё выпьем…
