Билли — это, конечно же, Мирко. Двадцати двух лет отроду. Молодой, стеснительный, влюблённый в женский пол. Я постоянно застаю его обнимающимся с девчонками. Они в этих объятиях стоят по четверть часа. Мирко даже к Эльвире неравнодушен. Однажды слышал такое:
Мирко: Эльвира, я в тебя влюблён!
Эльвира: О-о-о! Да ты что!
Мирко: Ich hab' dich so lieb![108] Не знаю почему.
Прочитал на табличке при входе в помещение эрготерапии фамилию мисс Рэтчэд: Кастен-Хайтманн. Кастен — коробка. Хайтманн для меня звучит словно Хэйтман.[109] Вот она откуда, её аллергия на непослушание.
Ну, и, конечно же, сцена, в которой речь идёт о добровольном нахождении в больнице, что так поразила МакМёрфи. Здесь, в 3.1, все, вроде как, тоже без принуждения, но просто так покинуть клинику они не в состоянии.
В фильме не понравились лишь две вещи. Первая: оранжевая кровь из покончившего с собой Билли. Вторая: Отсутствие следов удушения на шее мисс Рэтчэд.
Ездил в соседнюю деревушку делать томограмму. Прочитал в сопроводительной бумаге — подозрение на Herdbefund. Не знаю, что это за фигня. Какой-то очаг.
По дороге видел тот самолёт, что ежедневно кружит над Вуншдорфом, в частности, над нашим гнездом. На этот раз он завис неподвижно над мини-аэропортом. Я впервые разглядел на его крыльях пропеллеры. Надо же, такой огромный самолёт, а может висеть в воздухе без движения, как вертолёт. Как это возможно?! Галлюцинация?..
На приёме у врача.
Фрау Брюнинг. Социальный работник — фрау Миннихь. Брат Грегор.
Как получилось так, что вы не застрахованы?
Объясняю: Решил уехать из Германии, везде сообщил об этом: в бюро по трудоустройству, платившем мне пособие по безработице, в службе регистрации, сдал квартиру, закрыл счёт в банке. Расплатился со всеми долгами и уехал. В Германию вернулся, имея перед собой три вероятные цели: провести отпуск у друга и вернуться в Питер; повидаться с Таней и по результату разговора с ней либо покончить с собой, либо начать совместную жизнь. Взял за день до поступления в клинику анкету на пособие по безработице, т. к. жена посчитала вероятным нашу совместную жизнь через некоторое время, до которого мне было бы лучше пока пожить где-нибудь поблизости.
Социальный работник: Почему вы до сих пор не встали на учет в службе занятости?
Я: Простите?! Вы же сами отправляли мои бумаги.
Она: Я?! Что я сделала?
Я: Вы дали мне анкету, которую я заполнил и отдал вам. Вы её отослали. Разве не так?!
Она: Ах, да! Да…
Я: Но ответа до сих пор не последовало.
Она: Да, ответа нет.
Я: Тогда какие претензии могут быть ко мне?!
Она: Как вы представляете себе свою дальнейшую жизнь?
Я: Никак.
Она: Как это — никак? Мы же должны знать, чем и как мы можем быть вам полезными. Вы же не можете проводить всё время за своим компьютером…
Грегор: …за чтением.
Улыбка с моей стороны.
Врач: Почему вы так зациклены на своей бывшей жене? Почему вы упорно отказываетесь взять себе другую женщину? Ту, которая будет вас любить?
Она действительно не понимает, что подобные вопросы в мой адрес звучат нелепо.
Я: Я не отказываюсь, я таковой не встречаю.
Врач: Я не вижу этих попыток.
Я: Где, здесь?! Я всегда работал в больших коллективах, всегда был дружен с большим количеством девчонок, но из этого ни разу не родилось ни одной мысли в данном направлении. Я не влюблялся, и в меня не влюблялись. Я не слепой. Мы уже говорили на эту тему.
Социальный работник: Вас по-прежнему мучает депрессия?
Я: Да, в какой-то степени, да. Иногда это довольно слабое чувство, иногда, например, когда вижу рекламу мультфильмов на улице, очень сильное.
Она:???
Я: Всё оттого, что у меня тут же появляется желание сходить с детьми в кино, но я понимаю, что не смогу.
Она: Ваша жена запрещает вам общение с детьми?
Я: Да нет же. Просто, бывая с детьми, я чувствую себя ужасно брошенным. Они словно напоминание мне о прошлой нормальной жизни, которой я лишён. Я всё время хочу быть с ними, а не пару-тройку часов в походе в кино или на прогулке.
Она: Я не понимаю. Вы должны нести ответственность за своих детей и…
Я: Да, я всё это прекрасно осознаю, но не могу. Просто не-мо-гу. Как это объяснить? Безволие. Безответственность. Не получатся просто…
Она: Вы должны попытаться найти контакт с детьми.
Я: У меня был контакт с ними — ещё некоторое время после того, когда мы с женой разошлись. Но мне сразу же стало непросто бывать с ними. И дети видели моё состояние. Я решил не мучить их собой и себя заодно. Хотя мне от этого легче не стало.
Ну и по этой теме мы проехались ещё раз десять. Каждый раз безрезультатно.
Врач: Кто-то видел, что у вас в кошельке есть деньги. Сколько их у вас?
Грегор видел. Сидит, молчит.
Я: 200 евро. Было двести, до поездки в Кёльн. Осталось чуть больше ста.
Врач: Откуда у вас эти деньги?
Я (вру): Взял у друга.
Под другом образно скрывается Акрам. На самом деле это Танины деньги. Я должен был отдать их ей, но не успел. По сути дела не вру. Хотя Таня мне не друг.
Врач: Как вы собираетесь их отдавать?
Я: Как-нибудь, когда-нибудь. Это не проблема.
Врач: Т. е. вы не собираетесь больше кончать свою жизнь самоубийством?
Я: Я этого не говорил.
Врач: А как же деньги?
Я: Я же сказал, что это не проблема.
Социальный работник: Вы, господин Крым-брым, должны понимать, что ваше нахождение здесь не может продолжаться бесконечно. Мы должны совместно найти варианты помощи вам. Что это могло бы быть?
Я: Не знаю. Чисто теоретически вы можете помочь мне выбить деньги из социальной службы на моё повышение квалификации, ради которого я ездил в Кёльн. А как практически — я не знаю. Моя проблема по-прежнему тут. От неё меня за пребывание в клинике не избавили. Как, впрочем, я и думал, говорил же об этом при поступлении сюда. Мне не помочь. Я это знал изначально.
Социальный работник: Вы немыслимо упёртый человек.
Я: Да, и что теперь?! Что мне сделать, чтобы не быть таковым? Это мой характер.
Вспоминаю швы на черепе МакМёрфи.
Она: Итак, что мы можем вам предложить?! Общение с пациентами…
Я: Я не хочу общения с пациентами. Мне это неинтересно.
О! Сейчас врач должна подумать, что у меня не такая уж и заниженная планка самомнения. Отлично…
Она: Я говорю то, что есть в наших силах. Общение с пациентами, общение с врачом, со мной, эрготерапия и рабочая терапия, мы можем помочь вам встать на учёт в службе занятости [Ага! Вы уже меня туда второй месяц как ставите…], мы можем помочь вам найти жильё…
Я: Мне не нужна квартира.
Врач: У вас уже есть квартира?
Я: Нет, откуда?! И зачем?
Врач: А где вы собираетесь жить?
Я: Я нигде не собираюсь жить.
Врач: А если мы сочтём нужным выписать вас прямо сегодня, куда вы пойдёте? Будете на улице ночевать?
Я: Нет. Поеду в Берлин к другу.
Врач: И что ваш друг скажет, увидев вас за дверью?
Я: Проходи, скажет он.
Врач: Такой добрый друг.
Я: Ага. Хороший, настоящий друг. Вы всё не верите, тому, что у меня таковые есть? Вы всё не верите. Сначала в 5.2 о голосах спрашивали. Я говорю честно — не слышу, не вижу. Не верят. Опять спрашивают. Потом за мной всё наблюдали-наблюдали и пришли к выводу, что я замкнутый. Я, мол, ни с кем не разговариваю, всё время наушники на голове. Снял я эти наушники, и тут же на меня пара дамочек слетелась. Не знал после этого, куда от них деться. Ясно, нет у него проблем с общением, тогда… Может быть, друзей близких нет? Запишите, пожалуйста, где-нибудь в этой серой папочке, чтобы больше к этой теме не возвращаться — друзья есть. Можно также записать, что по поводу отсутствия работы не комплексую. Привык. Да и много чего на общественных началах для интернета делаю, не бездельник. Проблема у меня всего одна. Одна-единственная. С ней я сюда и прибыл. Обо всём прочем можно забыть. Давайте с этим определимся?..
Социальный работник: В какой степени вы подвержены депрессии? Как вам кажется? В процентном соотношении.
Странный вопрос.
Я: На все сто. Я в ней целиком. Но на работе и прочей деятельности это не сказывается. Не сказывается, конечно, если я работаю один.
Врач: Что для вас эта депрессия?
Я: Не понял.
Врач: Как вы её ощущаете?
Я (был уже однажды такой вопрос задан): Она словно моё тело, а я лишь душа в ней. Тело болит сильно. Постоянно чувствую эту боль. То сильнее, то легче. Душа мечется таким образом туда-сюда, хочет сбежать, вырваться на волю, но лишь бьётся бессмысленно о кости… Вот так примерно.
Врач: Какого она пола?
Я: Wie bitte!?[110]
Врач: Женщина или мужчина, эта ваша депрессия?
Я: Без понятия.
Врач (настойчиво): Ну всё же?!
У меня такое ощущение, что она вспомнила что-то из учебника по психиатрии и хочет с моей помощью подтвердить прописанный в нём постулат.
