Генерал связался по мобильному телефону с тарасовским отделом ФСБ и вызвал транспорт.
Пока авто не подошло, он решил отконвоировать задержанных лазутчиков в сельсовет, намереваясь приступить там к первоначальному допросу. В конвой Потапов определил младшего лейтенанта Барабаса, старшего лейтенанта Железнова и капитана Крутого, отправив майора Буратино с добровольными помощниками на другой берег за вещами.
«Во-о какие у наших контрразведчиков приборы есть», – уважительно разглядывали деревянного начальника сексоты – дядька Кузьма и браконьер Филимон, – дружно работая веслами.
Капитан корабля Мишаня сидел на корме и прикидывал, как теперь назовет шхуну. По всему выходило: «Мария».
Переправившись на другой берег, Буратино и группа поддержки столкнулись с неопознанным явлением, до сих пор не известным науке – йети, который таскал на башке огромный венок из травы и водорослей, а в руках держал купол от парашюта. Он не выходил с людьми на контакт, а только мычал. Вслушиваясь в однообразное мычание, бывший полиглот Буратино разобрал текст, носивший, по его мнению, осмысленный характер.
«Баб Тоня… баб Тоня…» – бубнил йети.
Во всем остальном у него была полная амнезия. Он не помнил свое имя, не знал, сколько ему лет и где живет.
Сняв с головы снежного человека букет, дядька Кузьма признал в йети пастуха Евсея.
По-быстрому проанализировав словосочетание: «баб Тоня, баб Тоня», он сглотнул слюну, которая вожжей побежала изо рта, и взялся за шестьдесят рублей вылечить йети от амнезии.
Буратино, покопавшись в кошельке капитана Крутого, выдал требуемую сумму, но с условием, что прежде «врачи – психиатры» упакуют вещи и погрузят их в лодку.
Обратно дядька Кузьма с Филимоном гребли как бешеные и, побив мировой рекорд скорости на байдарках и каноэ, подхватив йети под белы ручки, лупанули по дороге в сторону населенного пункта Гадюкино, присоединив к компании встретившуюся по пути ворожею, которая нюхом чувствовала, где назревало превращение йети в человека, и наоборот.
Экстрасенсорные способности очень в этом помогали.
С венком из растений снежный человек расстался легко, но вот парашют не давал никому, а чтоб не отняли, обмотался им наподобие индуса.
– Это что за «харя Кришна?» – напугалась баб Тоня, когда в ее дом затащили человеческий полуфабрикат.
Пропустив первый стопарик, йети вздрогнул и надолго задумался. Но после реплики баб Тони: «Общительный он у вас, как глухой отшельник» помесь йети с человеком всхлипнула, икнула и, воззрившись на самогонщицу, хрипло произнесла:
– А это что за Дюймовочка на пенсии?..
– Жить будет! – пришел к умозаключению дядька Кузьма, наливая йети второй стопарик лекарства.
Оставив майора Буратино сторожить на берегу поклажу до прихода автотранспорта, Мишаня пошел домой позавтракать, а заодно и пообедать.
Василиса Трофимовна бросилась к сыну с пылким желанием узнать, что на ферме гремело и видел ли он Дуняшу, которая пошла доить коров.
– О Рогожиной мне больше не говори, – нахмурил брови Мишаня, – твоя Дуняха в негра втюрилась по самые конопатые уши, так что скоро по Шалопутовке папуасики с копьями будут бегать…
– Да как же так, батюшки?! – всплеснула руками Василиса Трофимовна.
Отконвоировав лазутчиков в сельсовет, Барабас вышел перекурить на свежий воздух, и тут же в его рукав вцепился Павлик Морозов.
– Дяденька милиционег, дяденька милиционег, – трепал он Барабаса за руку.
Вздохнув и поняв, что просто так от пионера не отделаться, участковый полез в карман и со вторым, более глубоким вздохом протянул юному члену добровольной народной дружины кровный стукаческий рубль.
– Дяденька, за ваш губль у меня даже волдыгь на попе не вскочит…
– Ща-а он у тебя забесплатно там появится, – с угрозой пообещал Барабас, хватаясь за ремень.
– Ну ладно, ладно, чуть что, сгазу биться… Там вдали, за гекой… кто-то бомбу взогвал… – указал он в сторону моста.
– И ты знаешь кто? – отцепив наконец липкие пальчики, поинтересовался Барабас.
– Да у вас, дяденька, загплаты не хватит, – стреканул от него Павлуша. Тяжело вздохнув в третий раз, в результате чего на пыльной дороге образовался небольшой смерч, Барабас направился к мосту и углубился в лес. Место ночной трагедии он нашел неожиданно легко. Грузовик лежал вверх колесами, а около него копошились латиносы. Из деревенских присутствовал лишь некурящий мужик.
– Вы че тут, как навозные жуки, шебуршитесь? – строго глянул на студентов из института дружбы народов участковый.
– Мы-ы не навозные жуки, мы-ы менеджеры по удобрениям, – отмочил обгорелый Педро.
– Ишь ты… А это шо-о за головня? – обратился к нему Барабас.
– Утилизируем отходы… – бубнил свое студенческий староста.
– Не знаю, что вы там делаете с отходами, а зовут как?
– Педро.
– Педро-Головня! – райкомовским мерином заржал Барабас.
Некурящий мужичок подхалимски вторил ему надтреснутым дискантом.
– Ну ладно, – отсмеявшись, вновь стал серьезным участковый и достал из кармана лист чистой бумаги и авторучку. – Свидетели аварии е-е? Шо-о, нема? – смотрел он, как народ активно покидает место происшествия. – Тогда приступим к протоколу…
Через час адских усилий и головной боли он создал милицейский шедевр: «Ехала машина с баянами… В результате аварии все баяны в гармошку…»
«Ну и работенка у меня, – направился в сельсовет, чтоб оттуда позвонить прокурорскому работнику, – оружия натащили, шпионы на подведомственной территории завелись, теракт вот… и все Барабас. Так шо, не до самогонщиков теперича… Зря рупь пацану отдал».
У генерала Потапова в застенках сельсовета дела шли намного благоприятнее. Слепой шпион кололся о гармонях.
Рассказал все, что знал… И что появилась статья в газе те, и что они получили задание найти гармонь, закодированную знаками «икс», и «игрек», а также таинственным третьим внизу… – но, явно, не «зет».
Нанеся на бумагу «х» и «у», Потапов русским своим умом сразу просек третий иероглиф и понял, что это всего лишь была газетная утка, розыгрыш и сплошная «деза».
Выбросив в урну лист с одиозным шифротекстом, он выглянул в окно и увидел подъезжающие «мерседес» и две «газели». «Вот и закончилась командировка», – приказал загружать шпиков в одну «газель», а другую отправил за Буратино и вещами. Сам же, закурив, с чувством исполненного долга расположился в «мерсе».
Майор Буратино, зевая, глядел в сторону Шалопутовки в ожидании техники, как вдруг сзади что-то брякнулось и закрыло ему глаза.
– Мальвина! – сказал он и повернулся, увидев улыбающуюся мохнатую рожу с корнем хрена посередке.
«На Мальвину явно не тянет», – сделал вывод контрразведчик и радостно завопил:
– Леха-а! Здорово-о, ко-о-реш. Как я рад тебя видеть, персонаж ты мой зазеркальный. Уезжаю вот… – сообщил ему Буратино. – А ты как?
– Да-а, так… наблюдение веду…
Э-эх-ма-а! У кого зазеркалье, а у нас – Забайкалье… – взвыл лешак. – Я ведь тоже скоро в Сибирь подаюсь…
– А тебя за что? – опешил чекист.
– Жизнь достала!.. – не стал вдаваться в подробности сибирский чалдон.
– Нашим привет передавай! – увидев машину, попрощался с дружбаном Буратино. – Скажи, что непременно навещу…
Подходя к сельсовету, Барабас заметил три отъезжающие тачки. «Первая – крутая!» – уступил он дорогу кавалькаде машин.
«Мерседес» тормознул около младшего лейтенанта, и не поленившийся вылезти Потапов за руку попрощался с участковым. «Вот бы следователь прокуратуры увидал нас сейчас», – пожимая генералу руку, подумал Барабас.
– Мишане привет передавай! – уже садясь в машину, вспомнил о егере Потапов.
Мишаня, плотно перекусив, сидел во дворе и наблюдал за царившей у сельсовета суетой.
«Уезжают! – с чувством глубокого облегчения подумал он, уловив однообразный стук над головой. – О-о! Дятлик прилетел», – обрадовался егерь.
– Цыпа, цыпа, цыпа, – позвал птичку, но та упорно выбивала по стволу дерева текст.
Вслушиваясь в азбуку Морзе, Мишаня похолодел от ужаса. Он понял, что в двенадцать дня дом с Мари должен взлететь на воздух. Времени оставалось чуть больше часа.
Жаждущая катастроф и других катаклизмов кукушка, облетев два раза председательский коттедж, нашла окно с металлическими ставнями и уселась над ним на подоконнике второго этажа.
«Как время-то медленно ползет», – вслушивалась она в щелканье маятника на ходиках.
С внутренним трепетом отсчитала десять «ку-ку», которые проскрипела механическая коллега.
«Ворона ее побери, два часа еще ждать, – мрачно уставилась на балдевшего у конуры облезлого цепного пса. – Поинтересовался бы этот плешивый песик, сколько ему осталось жить!»
– К-у-у-у! – прочистила она горло.
«Не то что у механической монстрихи на часах», – погордилась голосом.
«К-у-у-укла баргебонская, – мысленно плюнул в птичку волкодав, – е-к-л-м… че там дальше-то… «х», что ли? Соседский котенок на мой забор еще влез. Вошь мяукающая…
