Ознакомительная версия.
Собеседник хмыкнул.
– Как же я могу это прекратить? Это ведь не со мной происходит, а с вами.
Петр Петрович понял, что собеседник прав, но в следующую секунду он понял еще одну вещь, и это мгновенно наполнило его негодованием.
– Да ведь это подло, – волнуясь, закричал он, – это ведь каждому человеку можно такую гадость объяснить, что он лунатик и над пустотой стоит, просто ее не видит! На карнизе… Ведь только что… А тут вот…
– Верно, – кивнул собеседник. – Даже и сами не представляете, до чего вы это верно подметили.
– Так зачем вы со мной такое сделали?
– Слушайте, вас не поймешь. То у вас одно на уме, то другое. Сами ведь только что размышляли, куда можно залететь на тарзанке. Даже растрогали меня, честное слово. Опять же, истину хотели услышать. Это, кстати, еще и не самая последняя.
– Так что же мне теперь делать?
– Вам? А ничего не надо, – сказал собеседник, и вдруг стало заметно, что он особенно ни за что не держится и даже стоит как-то немного под углом. – Все образуется.
– Вы что, издеваетесь? – прошипел Петр Петрович.
– Да нет.
– Вы подлец, – бессильно сказал Петр Петрович. – Убийца. Вы меня убили. Я упаду сейчас.
– Ну вот, началось, – сказал собеседник, – оскорбления, ненависть. Еще, того гляди, опять на меня прыгнете или плеваться начнете, как некоторые делают. Пойду я.
Он повернулся и неспешно побрел вперед.
– Эй! – крикнул Петр Петрович. – Эй! Подождите! Пожалуйста!
Но собеседник не остановился – только слабенько помахал на прощание бледной ладонью, торчащей из рукава не то рясы, не то темного длинного плаща. Через несколько шагов он завернул за угол и исчез из виду. Петр Петрович опять закрыл глаза и прислонился влажным лбом к стене.
6
«Ну вот, – подумал он, – все. Теперь-то уж точно все. Теперь конец. Всю жизнь думал – как это будет? А, оказывается, вот так. Покачнусь сейчас, замахаю руками и… Спокойно, Петя, спокойно… Интересно, кричать буду?… Петя, Петя, спокойно… Не думай об этом. О чем угодно другом, только не об этом. Пожалуйста. Главное – покой сохранять, любой ценой. Паника – смерть. Вспомни что-нибудь приятное… А что тут вспомнишь? Вот сегодня, например, что было приятного? Ну разве разговор этот возле статуй, когда я этому бритому про любовь объяснял… Господи, опять про него вспомнил. Какой же я идиот. Мало было просто идти себе, глядеть по сторонам и жизни радоваться. Нет, заинтересовался, кто это – тень или отражение. Вот и получил. А потому, что читать надо меньше всякой чуши. Так, а кто он, собственно, такой? Вот черт, ведь только что помнил. Или нет, не помнил, а он сам сказал… Откуда же он взялся?»
Петр Петрович на секунду приоткрыл глаза и увидел, что стена рядом с его лицом осветилась и пожелтела – луна снова вышла из-за туч. Почему-то от этого на душе стало чуть легче.
«Так, – стал он думать дальше, – где я его встретил-то? До статуй, это точно. Когда статуи появились, он уже рядом был. И за первой кошкой мы тоже еще до статуй бежали. Да, точно – он еще сначала не соглашался никак. А потом меня пробрало – про природу ему стал говорить, про красоту… Ведь чувствовал, что не надо говорить, что при себе надо все держать, если не хочешь, чтобы в душу тебе плюнули… Как это в Евангелии – не мечите бисера вашего перед свиньями, ибо потопчут, что ли? Вот ведь жизнь какая. Даже если тебе пустяк какой понравился – вроде того, как луна статуи освещает, – и то молчать надо. Все время молчать надо, потому что откроешь рот – пожалеешь… И ведь интересно: давно уже это понял, а до сих пор от своей доверчивости страдаю. Каждый раз жду, пока в душу плюнут… А это тип – хам, хам, хам! Редкий. Еще и говорит – обойдется, мол. Покровительственно так… Да ну его к черту, в самом деле, уже битый час о нем думаю, а тут луна зайдет. Чести много».
Петр Петрович отвернулся от стены, поднял глаза вверх и слабо улыбнулся. Луна светила из круглой пушистой дыры в облаке и казалась из-за этого своим собственным отражением в несуществующей проруби. Город внизу был тих и покоен, а воздух полон еле уловимых запахов цветения Бог весть каких трав.
Где-то в далеком окне пиратским басом запел Стинг – пожалуй, слишком громко для ночного времени. Это была «Moon over Bourbon street» – песня, которую Петр Петрович помнил и любил со времен своей молодости. Забыв обо всем, он стал слушать, а в одном месте даже быстро заморгал, вспомнив что-то давно позабытое.
Постепенно обида и боль отпустили. Размолвка со случайным спутником с каждой секундой казалась все несущественней, пока наконец не сделалось даже непонятно, из-за чего это он так расстроился несколько минут назад. Когда голос Стинга стал слабеть, Петр Петрович оторвал руку от стены и напоследок несколько раз щелкнул пальцами в такт отчаянным английским словам:
And you'll never see my face
Or hear the sound of my feet
While there's a moon over Bourbon street.
Наконец песня кончилась. Вздохнув, Петр Петрович помотал головой, чтобы собраться с мыслями. Пора было идти домой.
Он повернул назад, шагнул за угол и легко соскочил на пару метров вниз, туда, где идти было удобнее. Ночь была все так же загадочна и нежна, и прощаться с ней очень не хотелось, но завтра утром ждало много дел, и надо было хоть немного поспать. Он последний раз посмотрел по сторонам, потом кротко глянул вверх, улыбнулся и медленно побрел по мерцающей серебристой полосе, целуясь с ночным ветром и думая, что, в сущности, он совершенно счастливый человек.
Ознакомительная версия.
