Санчес, ввиду своего пролетарского происхождения, тоже не стал открывать дверь ногой в каюту командира, а вежливо постучал. При светской беседе, какая только может быть, когда модератором выступает врач, командир его (приятно для себя) обнаружил, что к нему на службу поступил безумно ответственный доктор. Его предположения не основывались на чисто внешнем впечатлении. Вовсе нет. Санчес объяснил ему, что перед отправкой его на Орденоносный Краснознамённый (в прошлом) Северный Флот, ему не провели медицинское освидетельствование на предмет годности к службе, как того требуют руководящие документы известного нам с Вами Царя. Посему он как ответственный офицер (мне даже так красиво и не сказать) готов сразу лечь в госпиталь, чтобы снять данный вопрос раз и навсегда, и тут же отдаться Отчизне. Доверчивый командир естественно повёлся на эту, без сомнения, правду и написал просимое направление на военно-врачебную комиссию, а сам нырнул в моря. Ушёл в автономный поход. В общем, служба задалась.
Правда, командир сам виноват, не там подписал, где надо, и Санчес лёг в госпиталь лишь спустя месяц. Чем он занимался этот промежуток времени, пока его экипаж бороздил прибрежную зону в надводном положении, повесть умалчивает. Но чудесным образом у него в Северном краю очутилась его машина, собака, телевизор, компьютер и прочий хлам столь нужный и скрашивающий досуг в тяжёлую полярную ночь.
Разумеется, старослужащие мичмана и офицеры пытались озадачить моего товарища различного рода розыгрышами: например, чем-то вроде поисков гроба для командира или резиновых женщин для похода. Не все же читали известного химика и знают эти доисторические приколы. А что-нибудь новое придумать — тут уж нет, военный ум накладывает на это жёсткие ограничения. Как говорил его старпом: «Затупки!».
Тем не менее, Санчес, любивший хорошие армейские шутки, договаривался с похоронным бюро, и гробы находил, и не только для командира, а и для всех сослуживцев в целом, кроме себя естественно. В итоге, как-то в субботу, он даже экипажные похороны организовал, и всем раздал пригласительные билеты на это мероприятие, с указанием мест на городском кладбище, но никто почему-то не пришёл. И никто потом больше и за гробами не посылал, и женщин не требовал.
Ну, а следующему нашему товарищу, Лёлику, везение улыбалось ещё шире, чем первому и второму вместе взятым. Он попал на НФ — новое формирование. Если бы на распределении в академии мы знали, что за пансионат представляет собой Новое Формирование, то все просились бы туда, и цены в этом направлении были бы выше, чем на Питер или Москву.
Лёлик. Из интеллигентной семьи: 3 класса образования. Но после ещё 8 закончил. Смышленый малый, увлечённо занимается психиатрией, и весьма неплохо. Во время учёбы искусству врачевания читал лекции по психопатологии в одном из университетов Санкт-Петербурга. Имеет множество научных работ. Как и все талантливые психиатры немного странен. Определённо весёлый и отзывчивый парень. Любит скртп старого стула и наблюдать, как в ночном небе мерцают звёзды. Невысокого роста. Черная шевелюра и острый нос — главные его достопримечательности. Военная служба ему противопоказана! Стоит его напрячь — и, как говорится, сам на себя беду накликал. Не курит. По утрам делает зарядку. Не женат.
Он, аналогично Санчесу, не стал открывать дверь к командиру ногой. Да и вряд ли он мог это сделать, поскольку это же НФ, а, следовательно, и лодки у них нет. А если нет лодки, то и каюты командира этой несуществующей лодки тоже нет. А если нет каюты, то, соответственно, и двери, которую можно было бы пнуть, или хотя бы толкнуть, тоже нет. И совсем мне непонятно, где же тогда служить? Ну, а как в поход или на боевое дежурство идти— остаётся только догадываться.
Разговор Лёлика с командиром даже приводить страшно. Это напоминало беседу немого с глухим, англичанина с русским, подводника с психиатром:
— Здрасьте, товарищ подполковник. Можно, э, представиться (широкая улыбочка)? — обозначил своё появление Лёлик.
— Не подполковник, а капитан второго ранга. Зовут Игорь Игоревич, — подал голос командир.
— Э, Игорь Иванович, я типа прибыл для службы, прохождения дальнейшего, — губы расползлись по щекам.
Командир тяжело вздохнул всей грудной клеткой:
— Итак, почему же вы опоздали на девять суток? — спросил он (Вы заметили, где-то мы это уже слышали).
— Вы знаете, везде понемножку, вот и пролетело. В предписании у меня написано «Заосёрск», а в ВПД (Волшебный Проездной Дергунок, но если по грубому «Воинские Перевозочные Документы») на автобус — совершенно другой город — Западная Рожа (военная хитрость, чтобы шпионы заблудились, но потерялся Лёлик). И мне пришлось специально заезжать в академию, с целью уточнить, куда мне ехать. А потом не было билетов. Вот и ушло пять суток, — пытался разъяснить мой товарищ.
— Ну, это же не девять, растудыть её тудыть! Где остальные? — допытывался командир.
— Иван Игоревич, а потом я в Мурманске заблудился, — невероятный бред, ой, конечно, правда, сопровождаемая голливудской обескураживающей улыбкой.
— И что, четыре дня блуждал? — не унимался молодцовый командир.
Ответом явилась такая композиция рта, что у прибывшего стали видны передние резцы, а носогубная складка сложилась вчетверо. Лёлик был стопроцентно уверен в риторичности данного вопроса. В итоге, он с первых дней поставил себя так, что велено ему было появляться только на утренних построениях. А дальше — по собственному плану, утверждённому собой же.
Представляете, какая служба началась у следующего по счёту нашего товарища, дяди Славы, если учитывать, что он очутился во втором экипаже НФ, то бишь, по большому счёту, стал заместителем Лёлика? Правильно, он пошёл в госпиталь и стал заниматься плановой и неотложной хирургией, дабы не растерять искусство врачевания, да и помощь человечеству — это наше призвание. В базе он нарисовался лишь в конце службы.
А что же стало с нашим третьим товарищем, истинным балтийцем, горцем и просто славным хлопцем — Большим Эдом?
Эд. Очень, очень оптимистичный товарищ, производитель тех фраз, которые потом становятся нарицательными. Организатор справедливого массового обращения в прокуратуру против медицинской школы. Характер отличный. В меру отважен. Крайне деятелен. Обладает хорошими руководительскими данными. Любит звук работающего двигателя и свёрнутые в копны поля. Среднего роста. Пропорции конечностей соблюдены. Имеет правильные черты лица. Специализация: врач общей практики. Не курит. Не пьет. Много. По утрам делает зарядку. Холост.
Пользуясь предоставленным случаем, постараемся привести выдержку из его вдохновляющего письма к одному из главных героев:
«Здравствуй, Михалыч, дорогой. Ты даже не представляешь, как я рад твоему письму. Теперь о себе по порядку.
Приехал я в Балтсрийск (!) (тысяч 35 людей, но какой-то такой недоделанный и убогий, аж неприятно), даже с желанием послужить.
Попал начальником ПМП (двухэтажное здание у болота). В первый день я вышел с ощущением того, что я в этой жизни что- то не понимаю, после второго дня я понял, что служить не буду. В понедельник об этом всем сказал начальству. Все обалдели — как это так, такое шикарное место. Место конечно шикарное, на отшибе этого чертова Балтсрийска, где одни урки живут. Когда прихожу в бригаду, ощущение, что попал на край света. Короче, как водяной — мои подружки пиявки да лягушки. Одна радость, что это не корабли. Был у наших на кораблях — не дай Бог. Звонки, беготня, какие-то построения, короче полный anus.
Здесь на разных посудинах служат наши товарищи (из старых лишь Авраам — яркий пример того, что становится с человеком через год на флоте, дорог каждый день, он теперь полный аут). Я все время забываю, как эти корабли называются, что-то типа: «Неустойчивый», «Неукротимая рвота», «Беспонтовый», «Нерадивый», «Бесплатный» и т. п. Ещё трое на берегу: врач приемного центра, спецантрополог, разведка посёлок Январный…
Я живу в ПМП, в кладовке — это более или менее приличное помещение во всем здании (иногда на первом этаже по полу плавают в кильватерном строю рыбки похожие на фекалии), везде течет крыша, плесень на стенах.
