Да уж, отвечает Анна-Лиза. Иногда лучше путешествовать, чем дома сидеть, — и улыбается.
На пляже в Бразилии они проводят несколько дней. Они купаются, загорают. И сперва всё им в радость, но потом становится что-то скучно и тянет дальше, в новые места.
А мы не можем махнуть в Африку? спрашивает Лена.
Да, почему бы и нет? оживляются все.
Курт спрашивает у какого-то старика, не знает ли он, в какой стороне Африка, и старик уверенно машет в сторону моря. Они снова пускаются в путь по морям, по волнам.
Но на этот раз дует ветер и плаванье удовольствия не доставляет. Вся семья набилась в кабину, они играют в карты и травят сказки. Льет дождь, и Курт все время держит дворники включенными, чтобы иметь обзор и не врезаться в Африку. Так проходит несколько дней, и Курт начинает беспокоиться. Куда ни глянь, кругом вода, и ничуть не теплеет, а только холодает. И холодает, и холодает, так что приходится Анне-Лизе лезть в чемодан за теплыми вещами. И вот все уже сидят в пуховиках, шапках и варежках, замотанные шарфами.
А я думала, в Африке жара, говорит Лена.
Это не Африка, отвечает Курт. Что, не знаю, но не Африка точно.
Проснувшись как-то утром, они обнаруживают, что весь лимонад младшего Курта застыл в бутылках, а вокруг плавают айсберги.
Опаньки, говорит Анна-Лиза. Неслабо промахнулись. Это же Антарктида.
Скоро море кончается, теперь со всех сторон лед. Они выбираются на льдину и устраивают перекус. Счастье еще, что у них есть плитка, у которой можно обогреться. Бад нарезает круги по льдине. Он рад, что снова увидел снег и лед. Это почти как дома, в Норвегии. Бад притаскивает пингвина и хочет взять его с собой, но ему не разрешают.
Нет, Бад, строго говорит Анна-Лиза, сейчас же верни пингвина туда, откуда взял. И она просит Бада самого подумать, что будет, если все начнут походя хватать первого приглянувшегося им пингвина. Так и пингвином быть не захочешь. Бад кивает — он все понял, и относит пингвина на место. Потом они забираются в кабину, включают печку и в путь, через Антарктиду. Днем она бескрайняя и белая, а ночью черная и бескрайняя. Но холодно и днем, и ночью. Хотя дух и захватывает. Они совершенно одни. Не считая нескольких крупных и стольких же мелких птиц да пары-тройки тюленей. Ни одного человека. И если все минуту помолчат, а Курт заглушит мотор, станет абсолютная тишина. Такая тишина встречается только в Антарктиде. Ну, может, на Северном полюсе еще.
Анна-Лиза говорит, что в холод важно питаться калорийно. Нам надо покрыться жирком, чтобы холод не пробирался внутрь, объясняет она. Поэтому они обедают рыбой дважды в день, а иногда еще разок сверх того, если выпадает случай. Лена округлилась уже почти до толстушки и обзавелась даже небольшим вторым подбородком. Но полнота идет ей никак не меньше худобы, если не больше, к тому же теперь она неизменно весела и всем довольна. Только Тоже Курт не толстеет и куксится из-за того, что вся его газировка замерзла. Когда ему хочется сладкой водички, приходится разбивать бутылку и сосать сладкий лед. Это его злит. Какой смысл в газировке, если она не льется и не шипит, бурчит Тоже Курт. И мечтает об Африке.
Курт-старший жмет на газ, но пейзаж почти не меняется. Кажется, что они никуда не едут, а стоят на месте. Анна-Лиза прикидывает, сколько домов она могла бы тут понастроить. Многие тысячи, наверно. Вот только жить в них здесь некому. Это как-то обидно, досадует Анна-Лиза.
Антарктида, она как, большая? интересуется Лена.
По-моему, даже слишком большая, отвечает Курт. И он прав. Антарктида — большой континент.
Гадость она, эта ваша Антарктида, бубнит младший Курт.
Однажды, сразу после обеда, они замечают вдали одинокий силуэт. Это мужчина. Он идет на лыжах и волочит за собой большие санки. Курт быстро догоняет его, на траке-то, и они выходят поздороваться. Мужчина совершенно ошарашен их появлением. Он норвежец, зовут его Эрлинг. Он говорит, как приятно встретить здесь людей, тем более норвежцев, а то уже много недель он идет все один да один. Того гляди, разговаривать разучится.
Классные у тебя лыжи, говорит Бад.
Спасибо, отвечает Эрлинг.
И часы мировецкие, добавляет Тоже Курт.
Да, часы что надо, говорит Эрлинг.
А куда ты идешь? спрашивает Анна-Лиза.
Эрлинг идет на Южный полюс, оказывается.
А там хорошо? спрашивает Лена.
Эрлинг не знает, потому что не бывал там еще, но очень надеется, что там отлично.
А на этом Южном полюсе что-то интересное происходит? спрашивает Курт.
Да нет, вряд ли, отвечает Эрлинг.
А зачем же ты туда идешь? говорит Анна-Лиза.
Этого Эрлинг и сам точно не знает и только плечами в ответ пожимает.
Надо же иметь дело в жизни, говорит он. И если уж человек встал на лыжи и пошел, то хорошо иметь конечную цель. Тогда твердо знаешь: до этого места дошел — свободен, экспедиция закончена, что всегда приятно. А без цели так и будешь идти, идти и никогда не остановишься.
Тут ты скорей всего прав, говорит Анна-Лиза.
А что ты будешь делать на Южном полюсе, когда до него дойдешь? спрашивает Лена.
Приму душ, сяду на самолет — и домой, отвечает Эрлинг.
У них там на Южном полюсе и душ есть? оживляется Бад.
Эрлинг говорит, что всей душой только на это и надеется.
Потом они дарят Эрлингу кусок рыбы и фотографируются на память. Пожелав ему столь же удачного продолжения экспедиции, они уезжают дальше, а Эрлинг стоит и машет им вслед.
Бывают же такие чудаки, говорит Курт.
И все согласно кивают.
И только Шипучка Курт ругает себя, что не спросил у Эрлинга, нет ли у него бутылочки незамерзшей газировки.
Меж тем Антарктида опостылела им хуже горькой редьки. Все на взводе и цапаются по любому пустяку.
По-моему, ты дура, говорит тоже Курт Лене.
Сам дурак, отвечает Лена.
Все вы дураки, возражает Бад.
Согласен, поддакивает Курт.
Ну что вы как дети, сердится Анна-Лиза.
На себя посмотри, отвечает Курт.
Но тут они кстати замечают, что над ними кружит самолет. Он довольно большой, и садится на льдину прямо перед ними. Когда мотор самолета глохнет, из него опрометью выскакивает человек, бегом отбегает за самолет и долго-долго писает там. У него получается целая река.
Управившись, он подходит к траку с извинениями. Оказывается, он построил самолет своими руками, но вот туалет сделать забыл. Немного неудобно, но летать можно, говорит летчик.
А куда ты летишь? спрашивает Курт.
Летчик говорит, что он летит в Индию, в кино. Он обожает смотреть кино в Индии, объясняет он.
Так ты, значит, богатый? спрашивает Лена.
Не то слово, отвечает летчик.
Послушай-ка, говорит Курт, давай я сделаю тебе в самолете туалет, а ты захватишь нас с собой в Индию. Идет?
Летчик соглашается с радостью. Он тут же распахивает огромные ворота сзади в самолете, и Курт въезжает в него на траке с рыбой впереди. Бад, Тоже Курт и Лена скачут от радости, что им не придется и дальше любоваться на снега и льды.
Анна-Лиза вообще целует Курта в губы и говорит, что она и не знала, что он умеет делать туалеты.
Еще как умею, отвечает Курт. И рассказывает, что пока он не встретил Анну-Лизу, то частенько оборудовал туалеты.
И вот самолет берет курс на Индию. Курт делает чудесный туалет. В него каждые пять минут бегает Тоже Курт, у которого наконец-то оттаяла вся газировка.
В Индии оказывается снова жарко, но, к счастью, не так, как в Бразилии. Летчик говорит им «пока» и убегает в кино. А они остаются с траком и рыбой совсем одни посреди большой незнакомой страны.
Что будем делать? спрашивает Курт.
Никто не знает.
А что в Индии обычно делают? спрашивает Лена.
Газировку, я думаю, пьют, предполагает Шипучка Курт.
Анна-Лиза только головой качает и говорит — ну ты со своей газировкой!
Они колесят по огромной стране и видят много необычного. Храмы, буйволов, людей с красным пятнышком на лбу. Лена говорит, что это самая красивая страна из всех, что она повидала.
Но в какой-то день у трака спускает колесо. Курт залюбовался голубым небом и не заметил ежа, лежавшего на дороге.
Стой, закричала Анна-Лиза.
Курт ударил по тормозам, да поздно, длиннющая игла уже пропорола шину. Хотя сам еж отделался лишь испугом и тут же шарахнулся за куст метрах в ста от дороги и спрятался там.
Вот так всегда бывает, когда ты ворон считаешь, как ротозей набитый, ворчит, насупившись, Анна-Лиза.
Курт уходит поискать помощь, а остальные усаживаются у трака с «монополькой».
Через некоторое время Курт приводит механика по имени Хан. Он проворно заделывает шину, распевая индийскую песню о двух влюбленных, которые не могут пожениться, потому что он беден, а она богата.
