Я готовила рождественский обед, которым Франц хотел угостить бабушку. В своем путеводителе он нашел множество странных блюд и заявил, что это типично гавайские блюда. Типичные или не типичные, кто знает. Я по крайней мере о таких даже не слыхала, даже в отелях таких не готовят. Все это я тут же выложила Францу.
— Значит, дело не в том, что они слишком дорогие или их слишком сложно готовить? — подозрительно спросил он.
— Конечно, нет! Поверь мне. А главное, я думаю, что бабушке они не понравятся.
— Хорошо, — сказал Франц. — Согласен. Приготовь что-нибудь, что она любит.
Так что теперь я готовила обед по своему усмотрению, а Франц помогал мне на кухне, когда же он чересчур надоел мне, я отправила его за луком. Бабушка постучала палкой в стену, и я пошла к ней за занавеску, чтобы узнать, что ей нужно.
— Позови сюда своего туриста, — попросила она. — Мне нужно сказать ему одну очень важную вещь.
Я подождала немного, но Франц не возвращался. Бабушка снова постучала в стену. Я поискала Франца в его комнате, потом на заднем дворе, но там его, конечно, не было. И я продолжала заниматься обедом. Через некоторое время я вышла на улицу и увидела его: он стоял под проливным дождем и смотрел на ангелов, со скрипом бивших крыльями на ветру. Я крикнула, чтобы он сейчас же шел домой, бабушка хочет сказать ему что-то очень важное. Франц хотел сперва отнести лук на кухню, но я сказала, чтобы он торопился, время не терпит. Должно быть, я все-таки что-то почувствовала. Откинув занавеску, я пропустила Франца вперед. В комнате царил полумрак: у бабушки слабые глаза, она не выносит яркого света.
— Она спит? — шепотом спросил Франц. Я посмотрела на бабушку, она лежала на спине, руки мирно сложены на большом животе.
— Нет, — сказала я Францу, — она не спит. Она умерла.
— Как — умерла? — Франц весь напрягся, точно струна. — Ведь еще несколько минут назад она была жива и хотела что-то сказать мне!
— Не огорчайся, — сказала я. — Бабушка была очень старая, она устала от жизни.
Он был в отчаянии.
Я бросила готовить обед и увела его в бар, и все время он спрашивал у меня, что же, по моему мнению, бабушка хотела сказать ему. Это ужасно волновало его.
Вообще-то я была рада, что мне больше не придется переводить и дурачить Франца, но вышло иначе. Он продолжал приставать ко мне:
ему непременно нужно было знать, о какой важной вещи хотела ему сказать бабушка. В конце концов я не выдержала.
— Что для тебя сейчас самое важное? — спросила я.
— Все! Все! — воскликнул Франц, он заплакал и начал беспорядочно рассказывать, что нет такого человека, который бы сказал ему, как он должен распорядиться своей жизнью, просто ли честно жить или посвятить жизнь какой-нибудь идее, искать ли смысл жизни или принимать все как должное, стараться увидеть как можно больше, жить внешними впечатлениями или углубиться в себя и так далее и тому подобное, по-моему, он сам не понимал половины из того, что говорил.
В конце концов я налила ему рому и сказала:
— Давай выпьем, помянем ее. Я знаю, ты ей нравился; и она верила, что ты всегда поступишь правильно.
— Это правда? — спросил он и высморкался.
— Конечно.
— Она так и сказала?
— Да, только слов ее я точно не помню. Но смысл был такой: ты должен продолжать делать то, что делаешь.
— Неужели правда? — изумился Франц. — Ну что ж, так и будет. В девяносто семь лет человек знает, что говорит. — Франц успокоился и погрузился в раздумья.
Конечно, он думал о том, что ему нравится в Хило и он хотел бы тут остаться — с чистой совестью, благословленный бабушкой и оплачиваемый мною; он, очевидно, хотел заняться расчисткой берега — этого хобби ему хватило бы на всю жизнь.
Если вам интересно, могу сказать, что через несколько лет Франц таки получил разрешение на работу в службе городской уборки, и я освободилась от ответственности за него. Иногда он заходит выпить чего-нибудь, показывает мне ракушки или какую-нибудь другую находку. Бар завален его находками, я даже изменила название, теперь бар называется «Southern Seashell»[1].
Со временем я окончательно привыкла обманывать Франца, заботясь о его же благе. Потом он тоже начал меня обманывать, но мы оба относимся к этому как к игре.
Раковина Южных морей (англ.)
